Красный вагон
Шрифт:
Варя села рядом и, заглядывая ему в лицо озорными, смешливыми глазами, спросила:
— Федосей Матвеевич рассказывал про отца?
— Ничего он не рассказывал. А тебе зачем?
— Ну и врешь. Сама знаю, что рассказывал. — Помолчала, а потом хрюкнула под нос и добавила: — Это я телефонные провода пообрывала.
— Какие провода?
— А такие. Только стал отец в трубку кричать и детишками вас обзывать, я полезла на сосну и пообрывала.
— А откуда ты знаешь, что это про нас?
— Знаю. Отцу
— Ну, это ты уж совсем врешь!
— Не, я не вру. Я даже сейчас помню.
Варя зажмурила глаза и будто бы по бумаге продекламировала:
— «Окажите содействие тов. Бабкину Л.Е. в благоустройстве его малолетнего брата тов. Бабкина Г.Е.». А потом я тебя тут увидела и сразу догадалась, что это ты тов. Бабкин Г.Е.
Глебу стало очень приятно. И оттого, что о нем писали в какой-то бумаге, и оттого, что Варя оборвала провода. Хоть и девчонка, а дружить с ней, кажется, все-таки можно. Не то, что Колька Пухов...
— Ты мне поможешь провода починить? — прервала Варя Глебово раздумье. — Я их потрогала, а они кусаются. Там электричество?
— Ну да, электричество... Лучше не надо чинить. А то он снова начнет по телефону...
Варя рассмеялась:
— Вот чудак! Он же совсем не страшный. Он только на вид сердитый, а так он добрый!
«Добрый»! Лучше бы уж молчала. И так видно!
Они еще долго сидели в сторонке. Варя рассказывала про себя, а Глеб слушал и клевал носом.
Небо уже давно потемнело. Одна за другой зажигались звезды, а ребята все пели и пели...
Варя была совсем и не сирота, как вначале подумал Глеб. Где-то в деревне у нее была мать. Мать сейчас лежала в больнице и обещала привезти оттуда мальчика или девочку. Но мальчика все-таки лучше... Варя начала объяснять, почему мальчик лучше девочки, а потом запуталась и смолкла. Видимо, и она уже хотела спать.
Глеб едва дотащился до своего вагона. Упал на кровать и в ту же минуту уснул.
Ночью Глеб проснулся и услышал на крыше тихий, вкрадчивый шорох. Шел дождь. Он то смолкал, будто к чему-то прислушивался, то вдруг снова начинал топотать по железу мелкими глухими шажками.
За окном, озаряя черную сумрачную реку и примолкшие нелюдимые боры, вспыхивали зарницы.
Разбуженные дождем, снова пришли и стали у изголовья прежние обиды и огорчения.
Глеб накрылся с головой одеялом и тихо, чтобы не услышал Лука, заплакал...
Глава пятая
Варя примчалась к вагону чуть свет.
Стала перед окошком и кричит:
— Глеб, ты встал или ты не встал?
Ну несчастье! Поспать и то не дают...
От этого крика проснулись и Сережа Ежиков, и Лука. Зашевелились и за стенкой.
— Что же это такое, л-лорды? — послышался недовольный голос Димки Кучерова. — Если
А Варя не унималась:
— Глеб, ты встал или ты не встал?
Тут уж не до сна.
Глеб оделся и вышел из вагона. А на дворе почти ночь.
В небе нехотя догорали последние звезды, на востоке чуть теплилась блеклая, холодная заря.
— Чего так рано? — зевая, спросил Глеб.
— А я уже наспалась. Пошли провода чинить.
— Что ли, их днем нельзя починить?
— Не, Глеб, днем нельзя. Папа увидит, так он тебе даст провода. Он и так злой-презлой приехал.
— Ночью?
— Ага. Сначала я думала, что это гром, а это он в дверь кулаками стучит. Я посмотрела на него и говорю: «Ты зачем такой надутый? Обратно будешь их выгонять?» А он говорит: «Это не твое дело». А я говорю: «Раз не мое дело, так я уйду и рубашек тебе не буду стирать. Уйду к маме и буду там нянчить мальчика или девочку. А ты тут без меня пропадешь».
— А он что?
— Ничего. Он знает, какая я отчаянная. Он говорит: «Если они будут хорошо работать, пускай работают, а нет, так я их сразу турну».
Хо-хо! Луку турнешь! Лука такой, что и сам кого хочешь может турнуть!
А вообще он зря пообещал чинить телефон.
Подумаешь, телефон ему исправляй! И без телефона проживет.
Но теперь идти на попятную было неудобно.
— Ладно уж, пошли, — неохотно сказал Глеб.
В «конторе» еще все было тихо. Георгий Лукич, очевидно, спал.
— Вон-на, видишь? — указала Варя на верхушку сосны.
Среди ветвей белели две кафельные чашечки и болтались оборванные провода.
«Ну прямо кошка!» — подумал Глеб.
Лазать по деревьям Глебу не привыкать. Он снял сапоги, плюнул в ладони и начал карабкаться.
Пыхтел, сопел. Даже выругался потихоньку. Но добрался.
Первый проводок он присоединил быстро, а со вторым пришлось повозиться. И рукой уж его доставал, и веткой — никак не достанешь.
— Оборвать и то как следует не смогла! — сердито сказал Глеб стоящей внизу Варе.
— Я как следует оборвала. Ты не можешь, так ты не берись.
Но все-таки он зацепил сучком второй проводок, присоединил его и спрыгнул на землю.
Спать после такой зарядки Глебу совсем расхотелось.
Постояли с Варей, подумали и побрели по тайге.
— Ты расскажи что-нибудь, — попросила Варя. — Я люблю, когда рассказывают.
Рассказывать было нечего. Там, где еще недавно жил Глеб, была тайга, и тут тайга. И в жизни у него пока ничего такого не случилось.
Вот разве про море и про Никополь...
Сначала Глеб рассказал Варе про море, про корабли, на которых каждый день можно совершать героические подвиги, а потом начал про Никополь и про то, какие там растут сладкие, расчудесные вишни.