Красный замок
Шрифт:
– Я доктор Уотсон.
– Признаюсь, я бы воспользовался услугами доктора: меня замучил ревматизм. Но, если мистер Холмс отсутствует, не стоило вызывать меня в такой промозглый вечер.
– Он придет. – Я спохватился, что невольно попал в ловушку: Холмс абсолютно вжился в роль согбенного старца. – В смысле, вы придете.
– Я вполне приду, если только вы отступите в сторону и позволите мне войти в комнату.
В ответ на сказанное я так и сделал, благодаря чему смог незаметно изучить «посетителя» Холмса.
Какая великолепная маскировка! Черная шляпа с высокой
Я ждал, что, когда Холмс прошествует в комнату, он выпрямится и обратит на меня сверкающие глаза, но этого не произошло.
– Проделать такой длинный путь – и впустую, – заметил старик; в его ровном тоне различался легкий акцент.
Образу определенно не хватало дрожания в голосе – крошечная ошибка, на которую я с радостью укажу Холмсу, когда он наконец сбросит личину. Ему ни на секунду не удалось меня провести!
Старик впечатал трость в ковер с такой силой, что я забеспокоился о душевном покое миссис Хадсон.
В ответ на этот удар эхом раздался громкий топот за дверью: кто-то поднимался по лестнице, перескакивая через ступеньки.
Я обернулся посмотреть, что за нетерпеливый гость так спешит сюда:
– Холмс!
Он остановился на входе в гостиную. Я много раз видел, как его худощавая высокая фигура минует дверной проем – будто ожившая картина, вышедшая из рамы. На нем были цилиндр и костюм скромного, но благородного кроя.
– А, Уотсон! Вы уже познакомились с раввином Баршевичем, – молвил он. – Отлично. Прошу вас, присаживайтесь, – пригласил он старика, отвесив ему поклон. – И вы тоже, Уотсон. Но сначала закройте дверь, если вас не затруднит. Необходимо, чтобы нас не беспокоили.
– Но миссис Хадсон…
– Да-да, я с ней знаком.
– Она несет сюда пирог с почками.
– Пирог с почками? – переспросил детектив таким тоном, словно речь шла о человеческих органах. – Очень хорошо, мы потерпим. Жаль, я не держу никаких животных, которым можно было бы скормить всю эту еду. А теперь, раввин, мне нужна информация о Международном обществе обучения рабочих [16] , которое собирается в доме номер сорок по Бернер-стрит. Убежден, что эмиссары барона Ротшильда рассказали вам, что меня интересует и чем я занимаюсь.
16
Лондонский рабочий клуб, где проводились семейные вечера, танцы и т. п.
– Агенты барона были крайне возбуждены и больше всего хотели поскорее отделаться от пыли Ист-Энда на своих щегольских ботинках. Мне сообщили лишь ваше имя и адрес, приказав зайти к вам.
– Прошу прощения. Я только вернулся из-за границы и чрезвычайно хотел бы поскорее положить конец уайтчепелскому делу.
– Если вы способны найти Джека-потрошителя и покончить с ним, большего я и не желаю, – произнес раввин сильным голосом, снова постукивая тростью по ковру.
– Несомненно,
– Этот монстр, кажется, растворился подобно туману, в котором он провернул свои мерзкие дела. Но подозрения, которые из-за его злодеяний пали на мой народ, никуда не делись.
– Скажите мне, – сказал Холмс, вдруг подтянув ноги к подушке плетеного кресла и устроившись, как какой-нибудь свами [17] , – та фраза: «Эти ивреи – это такие люди, что не будут обвиненными зазря», – что она для вас значит?
– Бессмыслица. В Уайтчепеле постоянно пачкают стены подобными мерзостями, такое ребячество!
17
Почетный титул в индуизме.
– Вы думаете, эту надпись мелом сделали дети?
– Я не про маленьких детей. – Старик приставил мозолистый указательный палец к виску: – Взрослые дети тоже любят глумиться и обзываться, а когда я прохожу мимо, в меня бросают мусором. Те, что поменьше, лишь повторяют подсмотренные действия старших, как мартышки. Нас, евреев, вечно в чем-нибудь обвиняют.
– В таком случае, под подозрение попадают все, – вывел Холмс, – даже я.
Последнее высказывание предвосхитило назревающие у раввина возражения.
– Помимо евреев, – продолжал детектив, – в качестве кандидатов на роль Потрошителя также названы несколько русских и поляков.
– Упоминались также гои, и даже сильные мира сего, – язвительно добавил раввин: эта идея доставляла ему какое-то особое удовольствие.
– Даже те, кого считают сильными мира сего, – согласился Холмс, выразив тем самым презрение, с которым обыкновенно относился к таким общественным преимуществам, как богатство и положение.
– Значит, никто не останется вне подозрения? – уточнил старик.
– Никто. Никакая страна, народность, религия, ни даже женский или мужской пол не получают привилегий, справедливо это или нет.
– Правильно ли я понимаю, молодой человек: вы пытаетесь убедить меня, что будете рассуждать справедливо?
– Не просто справедливо. Я буду руководствоваться логикой.
– Логика, – крякнул старец, – это единственное средство, к которому еще не прибегали, пытаясь разрешить уайтчепелские ужасы.
Когда удалилась миссис Хадсон, совершив свое подношение, и раввин ушел, передав Холмсу необходимые сведения, мой друг обратил все свое внимание на меня:
– Что, доктор Уотсон, по-прежнему живете в довольстве, набиваете живот и наслаждаетесь супружеской жизнью в своем Паддингтоне?
Я с удивлением увидел, как сыщик уселся за круглый стол и начал уплетать пирог с почками, будто голодный моряк.
– Очевидно, вы намереваетесь немедленно отучить меня от еды, мой дорогой Холмс.
У него вырвался лающий смех, который больше походил на дань общественным приличиям, чем на выражение истинного веселья. Сыщик подвинул тарелку на мою сторону стола.