Красота внутри
Шрифт:
Вздохнул, со всей силы давя ухмылку, почему-то меня очень веселит эта ситуация. Один из слуг накинул мне на спину хилое пальто, явно намекая, кто для матушки сейчас важнее. Скрипя зубами, подхватил великаншу на руки, куда бережнее, чем, когда на плечо закидывал.
– Все в дом! – щелкнула пальцами матушка, отзывая армию нежити под землю.
– Знаешь, она начинает мне нравиться, – издевается великанша с улыбкой, держась за мою шею.
Скосил на нее «теплый» взгляд, от которого она только засмеялась. Чуть не вздохнул с облегчением, когда наконец-то увидел ее счастливую
– Ты что, похудела? – поудобнее подхватываю ее, стараясь не замечать, что иду босиком по промерзшей земле.
– Нет, это ты подкачался, – не скрывает сарказма эта язва, снова заставляя меня давить улыбку.
– Похудела? – уловила матушка фразу у самых дверей. – Так это нужно срочно исправлять! Жозе, Рикардо, а ну тащите все что есть! Девочка хочет кушать!
У меня нервно дёрнулся глаз только от того, что представил, что после такого приказа могут притащить в дар великанше эти два тупых трупа.
– Эй, – с тоской произносит великанша, коснувшись моей щеки, – я тоже хочу такую маму.
Закатил глаза, думая: «За что мне все это?». Похоже, на фоне любви к детишкам, эти двое быстро спелись, причем против меня!
Войдя в замок, поймал себя на мысли, что отпускать свою ношу мне совсем хочется. Так у нее шансов убежать поменьше будет, да и сама ноша, словно издеваясь, поудобнее у меня на руках устроилась и улыбается так довольно, что у самого дёргаются уголки губ.Нет, у нее не получится обмануть меня снова! Закашлялся, отвернувшись, чтобы прийти в себя. Она, точно крепкий алкоголь, меня пьянит, заставляет забыть обо всем на свете. Великанша убить меня пыталась, а теперь я ее на руках ношу. Я вообще в своем уме?
– Чего вы там стоите? – мать машет с гостиной, попутно очень плотоядно глядя на Серафиму.
Она что опять не ела? От моей матушки одни проблемы. Закатываю глаза, подхватываю великаншу под пятую точку крепче так, что она даже вскрикивает.
– Ты что ее носишь, как мешок с картошкой? – лезет снова не в свое дело матушка. – Неси ее сюда осторожно.
Приказной тон матушки бесит, но не так сильно, как одна единственная фраза от великанши: «Подкаблучник!». Разжимаю руки резко, чтобы опустить эту наглую великаншу на землю, но она не падает, в последний момент хватается за мою шею. Вижу, как искажается ее лицо от гнева, а затем почти снова получаю по лицу, но в последний момент останавливаю ее руку. Поджимает губы, смотрит на меня с ненавистью, вот такие наши настоящие отношения, а не то, что было раньше.
– Игнаришнар! – вскрикивает матушка. – Ты чего ее на пол холодный поставил! Она же так простудится!
У меня сдают нервы, не от слов матери, а от взгляда великанши. Она смотрит на меня так, будто я смертельный грех сотворил.
– Да что с ней случиться может? – обращаюсь к матери, но смотрю на великаншу. – С ее-то наследственностью.
Окидываю ее презрительным взглядом, но в конце забываюсь, заглядевшись на ее ножки. Кажется, шуба коротковата, всего не скрывает.
– Кто бы о наследственности мычал, – с таким же презрением отдергивает свою руку великанша.
Жду
– Тащите ее на кухню, – приказывает матушка двум скелетам, что притащили Скот к камину.
Гарниром будет.
Скелеты обрадовались, пока я картинно закатил глаза, застегивая несколько пуговиц на пальто. Великанша никак не отреагировала на последнюю фразу, только с тем же выражением презрения уселась на диван.
– Я так понимаю, от меня вы тоже собирались избавиться таким способом? – обращается она к матушке с презрением.
– Просьбы сына надо выполнять, – несколько надменно обращается к ней графиня, присаживаясь в кресло.
– Своего мнения, как и мозгов, нет? – улыбается великанша холодно, закинув ногу на ногу.
Быстро же их дружба закончилась, впрочем с матушкой это вполне закономерно. Единственное, чем моя «невеста» может ее устроить, так это желанием иметь детишек от меня. Кривлюсь от одной мысли об этом, присаживаясь на диван.
– Что случилось с диваном? – с удивлением замечаю торчащие из него пружины.
– Я случилась, – самодовольно улыбается моя великанша, и я почти забываю, почему на нее злился.
Это нечестно, ей нельзя так улыбаться. Отворачиваюсь, поджимая губы и сжимая руку в кулак. Зачем она это сделала? Просто из вредности или клад искала? Зачем она улыбается так, что я превращаюсь в тряпку.
– Думаю, что над твоими манерами я поработаю, – невинным голоском заявляет матушка.
– Только после того, как я поработаю над вашим личиком, – тем же голоском отвечает великанша, и у меня вырывается смешок.
Похоже матушка наконец-то встретила достойного противника, мне даже интересно, кто одержит победу? Матушка натужно вздыхает, а затем переводит на меня осуждающий взгляд. О нет, нет! Меня они в свои разборки не втянут, я даже не знаю, кто страшнее в гневе, она или великанша.
– Жозе, Рикардо, где еда? – решает применить свой гнев на ничего не подозревающих слуг матушка.
Двух скелетов, что уже добрую сотню лет служат в замке, нельзя назвать сообразительными. Они Скот даже до кухни не успели затащить, уронили ее на пол, оглянулись на матушку и взялись тащить ее обратно к нам.
– Да не ее, идиоты! – резко поднялась в кресле матушка. – Нормальную еду несите!
Скелеты под криками матушки засуетились, выронили Скот снова, столкнулись, потеряли по челюсти и ещё несколько минут искали их на полу, прежде чем, наконец, скрылись на кухне. Смотрю на все это безобразие, на злую матушку и понимаю, ни черта я не скучал по этому месту. Возвращаюсь взглядом к великанше, она специально на меня не смотрит, только перед собой, и всё с тем же пренебрежительным выражением лица. Ее нога еле заметно подергивается в такт мыслям и, почему-то это небольшое движением заставляет не отрывать от нее взгляда. Понимаю, что засмотрелся, только когда начал склоняться к ней, а она отодвигаться подальше.