Красота внутри

Власова Мария Игоревна

– Вот не надо здесь верить в бред этого сумасшедшего, – рычу сквозь зубы.

– Клара, – вздыхает тяжело графиня где-то там, в соседней клетке, – ведь у великанов и гномов не может быть детей, это просто физически невозможно!

Отвечаю на ее реплику гробовым молчанием, ибо слышала ее уже не раз. Те немногие, которые знали историю, что поведал мне дедушка, тоже так говорили. Да и в само существование дедушки-великана не верили, но другого объяснения моей силе и ауре дать не могли. В ту единственную встречу я все никак не могла понять, почему он не захотел забрать меня, почему так вглядывался, точно ожидая увидеть ответ на какой-то вопрос. Я ему не понравилась – так решила тогда, раз уж он не дал мне ничего, даже фамилии. Все, что я получила для

себя от той короткой встречи с родственником – это осознание, что всего лишь ошибка и обуза для своих родителей. «Они избавились от меня как от мусора», – думала я всегда, но сейчас возникает чувство, что мать была права в своих ращениях. Если бы меня сделал пленницей собственный дядя, сделал жертвой эксперимента, в результате которого я забеременела от великана, то я бы очень разозлилась, не только на «дяденьку», великана, но и на дитя. Теперь становится понятно, почему она от меня избавилась, но все равно возникает вопрос, а как она в таком случае оказалась в той огромной колбе?

– Если он провернул что-то подобное со своими глазами, то это означает, что он вполне мог поспособствовать твоему появлению на свет.

– Вы хотите сказать, у меня даже родителей нет, а я просто чёртов эксперимент?! – дергаюсь, чтобы встать, но голова очень сильно кружится.

Графиня замолчала, я же сильно пожалела, что никак не могу от нее избавиться, слишком сильно кружится голова: ни встать, ни пошевелится даже.

– Кем бы кто ни называл тебя, для меня ты все еще невестка и мама моего внука, – чуть мягче молвила она. – Не важно каким способом мы появляемся на этот свет, главное кто мы есть и какой след оставляем по себе.

– Странно слышать подобное от нежити, – замечаю, чуть так же смягчившись. – Обычно, называя кого-то поднятым мертвецом, вряд ли подразумевают что-то более пустое и безвольное.

– О, поверь мне, в большинстве случаев так и есть, только иногда у мертвецов остается частичка воспоминаний о жизни. Это может быть что угодно: от желания красиво одеваться до желания защищать тех, кто дорог. Обычно, как только сгнивает мозг, они становятся не больше пустышки, послушной марионетки. Игнату всегда было проще с мертвыми, чем с живыми, пожалуй, это моя вина.

– И в чем вы виноваты? В том, что умерли? – улыбаюсь грустно, мысли об Игнате не дают покоя. – Для мертвой вы уж больно живы, честно говоря.

– Я дорого заплатила, чтобы остаться рядом со своим сыном. Моя душа почти что сгнила, скоро наступит время, когда душой и телом я превращусь в прах. Для меня уже не будет ни рая, ни ада, все закончится совсем скоро.

Мы замолчали надолго, чтобы собраться с мыслями, а может, чтобы смириться со своим будущем.

– Я могу попробовать оживить один из здешних трупов, но сил хватит ненадолго, – сказала она и обеспокоенно спросила: – Ты сможешь выбраться одна?

– Глупый вопрос, я даже встать не могу, – быстро остудила ее суицидальные желания, ведь так точно умереть может.

– Что же нам делать тогда?

– Ждать.

– Я уверена, Игнат скоро спасет тебя, – попыталась поддержать меня.

– О, нет, я собираюсь ждать не мужа некроманта, – чуть улыбнувшись, отвечаю ей. – Я буду ждать, когда моя дочурка проголодается.

***

Я ждала долго, куда дольше, чем мне хотелось. Ни через день, ни через десять, дочка не напоминала о себе. Сначала я с ужасом думала, что так сильно навредила ей, но нет. Руна, что не давала мне двигаться, пока ребенок не восстановится, пропала через несколько дней. Подняться я смогла, но больше ничего особенного не чувствовала. Дочка, словно назло мне, затихла и притаилась. Вся в папочку, от того тоже ни слуху, ни духу! Страх, за непутевого некроманта и его вредную копию у меня под сердцем, пожалуй, единственное, что занимает мои мысли в перерывах между поучительными историями от свекрови и попытками выбраться из клетки. Я уже семь ложек сломала, пытаясь подкопать один из прутьев, чтобы его немного отодвинуть и так выбраться из клетки.

Впрочем, судя по тому, как меня

здесь кормят, в скором времени я даже через дверь не выйду. Не сказать, что меня сильно разнесло, но впервые я могу похвастаться своим декольте, там реально есть на что посмотреть и даже пощупать. Проблема в том, что смотреть-то и не кому, муж-то мой непонятно где шляется. Ох, если он хоть раз глянул на особь женского пола, я ему такое устрою, что самолично захочет спрыгнуть со скалы, но теперь с летальным исходом. Но на самом деле знаю, что он так не поступит.

Хотя бы потому, что единственная, кроме меня, претендентка на него, благополучно меня БРОСИЛА и умотала со своим эльфом. Вернутся они за мной, ага, как же! Друзья, они такие, только и делают, что бросают меня, что Пенелопа, что Серафима. Надеюсь, у моей крошки все будет по-другому, и она никогда не пройдет через весь этот ад, что был в жизни ее родителей. Графиня рассказала о детстве Игната, о его детских шалостях и интересах, от её воспоминаний у меня сложилось впечатление, что он так и не повзрослел, остался тем же озорным мальчуганом, не смотря на то, что года уже не те. Разница в сто лет, как оказалось, не такая уж большая проблема, если твой избранник эмоционально если не в твоем возрасте, то младше лет так на пять.

Сложно представить каким он будет отцом, но мне почему-то кажется, что прекрасным, хотя и вредным. Дочь уже явно в него, маленькая некромантша. Каждый раз, когда графиня заводила разговор, что если ребенок проголодается сильно, то может убить меня, я затыкала ей рот. Возможно у нее и благородная цель, предупредить меня и сберечь, но это уже как-то поздно. Не думает же она, в самом деле, что я от мечты всей своей жизни — дочки избавлюсь? Нет, это уж точно нет. День за днем рыться в своей голове то ещё наказание, но и отсутствие работы не такое уж счастье. Можно сказать, единственным плюсом данной ситуации являлось то, что кормили меня как на убой, в отличие от свекрови. Я как-то спросила об этом, могу же что-нибудь через решетку передать, но она ответила, что нет, если только не собираюсь сама стать ее кормом. Из соседней камеры звуков доносилось мало, только изредка усталый голос самой графини. Она разговаривала все меньше, и я морально готовила себя к тому, что совсем скоро она может превратиться в пепел или же просто в нежить, управлять которой никто не сможет. Каждый день у меня одинаков, главная его составляющая – ожидание, но и оно не вечно.

– Сейчас вечер или утро? – спрашиваю, прижавшись лицом к холодному камню.

– Скорее вечер, чем день, – спокойно ответила мне графиня.

Чтобы совсем не сдуреть от всего происходящего и разобраться в том, сколько времени здесь нахожусь, специально начала царапать стены. Проблема в том, что иногда я забываю, делала ли царапину или нет. Так что только по моим догадкам прошел почти месяц, прежде чем гном снова появился передо мной. Раньше приходил только его подручный, которого я уже прозвала огром, уж больно похож чертяка. Людей он может и не ест, но, судя по молчаливым манерам, когда он мне чуть все зубы не выбил, пытаясь накормить, пока я сама не могла. Настоящий огр, от человека там явно ничего нет, ни сочувствия, ни злости, простая марионетка. Марионетка, которая управляет странными крысами. В какой-то момент мне даже показалось, что они просто иллюзия, ибо появляются из темноты, но затем сошлась на том, что это какая-то странная магия.

Где-то вдали послышался скрип, затем неторопливые шаги. Я оживленно присела на кровати и успокаивающе провела по каждой царапине на деревянном изголовье. Раньше меня успокаивали разные блестящие цацки, но их здесь, конечно же, нет, так что теперь меня почему-то успокаивает только это. Вскоре перед камерой предстал гном в дурацком зеленом бархатном костюме и с высокомерной рожей.

– Кларисса, – почти мурлыкнул он, не спеша открывать решетку на моей камере.

– Дяденька? – чуть издеваясь, обратилась к нему, но затем, хмыкнув, скривилась. – Я сомневаюсь, что кровные узы имеют для такой гнили как вы хоть какое-то значение.