Красотка для маркиза
Шрифт:
Шторы в ее комнате должны были оставаться опущенными до тех пор, пока тело усопшей не будет погребено. Старшая горничная пришла, чтобы приподнять их на несколько дюймов.
– Извините, если темнота нарушает ваш уют, миледи, – сказала она, – но его светлость отдал распоряжение, чтобы все шторы в доме оставались опущенными.
– Да, разумеется, они должны оставаться опущенными, – сказала Мелинда. – Не поднимайте их слишком высоко.
– Всего на несколько дюймов – так будет незаметно, – сказала миссис Джонс, – а то мрак нагонит на вас тоску. Вы не будете против, если я и Глэдис
– Укладывать мои вещи? – в удивлении повторила Мелинда слова старшей горничной.
– А разве ваша светлость не слышали? – удивилась миссис Джонс. – Я думала, его светлость уже говорил с вами об этом. Он уезжает в Чард сразу после того, как вернется с похорон, и ваша светлость отправитесь вместе с ним. Багаж, разумеется, будет отправлен в закрытой повозке.
Мелинда почувствовала, что настроение ее от этого известия улучшается.
– Как мы поедем? – спросила она.
– В фаэтоне его светлости, – ответила старшая горничная. – Уверена, что ваша светлость будет удивлена выбором такого средства передвижения, но его светлость не придает большого значения традициям.
– Разумеется, нет, – пробормотала Мелинда.
Она быстро оделась, выбрав дорожное платье из тонкого шелка лазурного цвета с шерстяной подкладкой для тепла. Шляпка, которую следовало носить с этим платьем, оказалась небольшой и хорошо гармонировала с ним по размерам. Мелинда надеялась, что, подвязав ленты под подбородком, сохранит ее при порывах ветра.
Уже прошел год с тех пор, как она в последний раз путешествовала в фаэтоне. Фаэтон ее отца не был современным экипажем и не отличался особой быстроходностью, но все-таки езда на нем более приятна, чем в закрытых экипажах, которому отдавали предпочтение ее дядя и тетя.
Закончив свои приготовления, Мелинда еще раз взглянула на себя в зеркало. Без сомнения, лазурный цвет ее дорожного наряда чрезвычайно гармонировал с золотом волос и белизной кожи, но глаза светились весельем, что совершенно не приличествовало человеку в глубоком трауре, а ведь она должна была изображать жену маркиза. Она не могла с уверенностью решить для себя, не посчитает ли маркиз, что ей следовало бы надеть черное; но в ее гардеробе не было ни одного платья этого цвета, и она подумала, что, возможно, слуги объяснят ее яркий наряд необходимостью сохранить свадьбу в тайне.
Старшая горничная и Глэдис уложили одежду Мелинды в несколько больших чемоданов.
В этой суматохе, когда платья вынимались из гардероба и укладывались в чемоданы стоящими на полу на коленях горничными, места в комнате для Мелинды, казалось, совсем не осталось. Поэтому через некоторое время она вышла на лестницу, чтобы послушать, не вернулся ли маркиз. Она не решилась спуститься вниз, боясь столкнуться с кем-либо из его родственников – маркиз мог вернуться в сопровождении кого-нибудь из них, – но с облегчением увидела, что он вошел в дом в одиночестве.
– Мне нужно немедленно переодеться, Ньюмен, – сказал он дворецкому.
Маркиз направился к лестнице. У Мелинды едва хватило времени на то, чтобы проскользнуть в будуар, который примыкал к ее комнате.
Она успела мельком взглянуть на его лицо, когда он входил в зал, и поняла, – что
Находясь в дурном расположении духа, он, пожалуй, еще откажется взять ее с собой в поместье. Возможно даже, ей придется отправиться туда вместе с багажом и слугами в тесной повозке. Она с беспокойством ждала развития событий, когда наконец услышала стук в дверь.
Мелинда поспешила открыть ее, думая, что это кто-нибудь из лакеев.
– Его светлость желает знать, готова ли ваша светлость к отъезду?
– Да, я готова, – нетерпеливо ответила Мелинда.
Она последовала за лакеем и спустилась по лестнице вниз. Маркиз стоял в зале, уже сменив свой темный траурный наряд на длинные брюки серого цвета и изящный сюртук более темного оттенка.
– Доброе утро, Мелинда! – проговорил он, – Надеюсь, вы хорошо спали?
Его слова были достаточно банальными, но Мелинда почувствовала, что мрачное настроение покинуло его. Не говоря больше ни слова, он направился к входной двери. Мелинда последовала за ним. На улице их ожидал чудеснейший фаэтон, который ей когда-либо довелось видеть, – с желто-черными колесами и запряженный парой лошадей гнедой масти. Швейцар помог ей сесть на высокое сиденье, после чего маркиз, запрыгнув в фаэтон, уселся рядом с ней.
Он взялся за вожжи, конюхи отбежали от лошадей, и Мелинда с маркизом отправились в путь.
За ними сидел маленький грум в цилиндре.
Мелинда вспомнила, что ее отец называл мальчика, который занимал это сиденье, «тигром».
Как жаль, что отец никогда не сможет увидеть лошадей, которые сейчас мчали их фаэтон: он наверняка одобрил бы, как ловко маркиз управлял упряжкой.
Лошади были свежими, и их приходилось даже немного сдерживать из-за сутолоки на улицах, но вскоре они наконец выехали за пределы города, после чего маркиз отпустил вожжи. Они уже удалились на несколько миль от Лондона, когда он повернулся к Мелинде и сказал:
– Вы очень молчаливы.
– Меня всегда учили, что нельзя отвлекать мужчину, когда он управляет парой свежих лошадей, – ответила ему Мелинда.
Маркиз рассмеялся.
– Я вижу, у вас был хороший учитель. Вы, по всей видимости, и сами умеете управлять экипажем?
– Да, умею, – ответила Мелинда. – Но у меня никогда не было возможности управлять такими прекрасными лошадьми, как ваши.
– Великолепная пара, не правда ли? – улыбнулся маркиз. – Три месяца назад у барышников они обошлись мне в две тысячи гиней – поэтому они просто обязаны быть хорошими!
– Не всегда так, – ответила Мелинда. – Внешний вид не обязательно соответствует достоинствам лошадей, но вы никогда не сможете убедиться в этом, пока не доставите покупку домой.
– Я вижу, вы прямо-таки знаток лошадей, – сказал маркиз добродушно и без тени насмешки.
– Я очень их люблю, – просто сказала Мелинда.
– А что вы еще любите? – спросил маркиз. – Или, может быть, мне следовало бы спросить – кого?
– Я люблю деревню, – сказала Мелинда, как бы не обращая внимания на вторую часть вопроса. – Думаю, я никогда бы не согласилась жить в городе слишком долго.