Кратчайшее расстояние

Панина Валерия

– Чем лучше?
– спросила я прежде, чем могла подумать. Сомнительно, что этот 'коллега' заботится о выполнении почетной обязанности.
– Это значение какое-то имеет?

– Возможно, диск обладает памятью, - туманно пояснил Марк. Прежде, чем я ударилась в пространное уточнение (а я собиралась), Игорь забрал пластину, спустился по приставной лестнице в траншею.

– Постой, - крикнула я, кидаясь следом.
– Я с тобой хочу.

– Мила, нет, - приказал командир.
– Артем, спускайся. Раз уж так, повторим мизансцену.

Мы стояли наверху и смотрели, как Игорь проводит перчаткой по круглой выемке,

смахивая каменную крошку. Сама впадина была гладкой и ровной, как будто вылитой в скале. Я не верила, что что-то заработает, и смотрела с большой долей скептицизма. Рядом со мной Марк установил камеру, какой-то довольно компактный прибор, включил ноутбук. Показания записывать будет? Какие, интересно?

Игорь что-то сказал Артему, приложил диск, на секунду задержал руку, опасаясь, что он упадет - держаться ему там было абсолютно не на чем. Но ведь там, на марсианской пирамиде, тоже не было ни штыря, ни креплений каких-то, когда Игорь его нашел? Не успела я додумать, как Игорь руку убрал, а диск остался, словно прилипнув.

– Ну что, прошлый раз пароль был Солнце-Земля-Марс. Будем надеяться, что не сменили, - с этими словами Игорь начал нажимать символы.

Звук ударил, заставляя зажать уши, скорчиться. Опять! Когда пришла в себя, первое, что увидела, невозмутимого Нетесина в наушниках. Нет, ну не сволочь ли? Ринулась по лестнице, догоняя Катю.

– Стойте, куда?
– окликнул снизу Игорь.
– Мы поднимемся сейчас.

Карабкаясь обратно по десяти ступенькам, по которым успела спуститься, явственно услышала щелчок и оглянулась. В подставленную ладонь моего генерала упал диск. Глеб сидел на краю ямы с ошалелым видом. Посмотрел на нас, как зеленые насаждения на саранчу, но все же руку, помогая подняться, подал. Джентльмен!

– Если вы немедленно не объясните, что происходит...
– я двинулась на нашего визитера.

– Мила, спокойно, - удержал меня командир.
– Не надо рукоприкладства. Я думаю, господин Нетесин понимает, что мы не позволим использовать нас втемную.

– Я не уполномочен обсуждать с кем-либо совершенно секретную информацию, - миролюбиво заверил нас Нетесин, опасливо поглядывая на меня и заодно на Катю, тоже имевшую вид разъяренной амазонки.
– Но в ближайшее время вы получите вызов в городок, и сможете задать все интересующие вас вопросы.

– Какое отношение городок имеет...
– я оборвала себя на полуслове. Лучше о другом спрошу.

– Скажите, Марк, а почему вы не захватили наушники и для нас? Или хотя бы не предупредили?

Точно артист. Как раскаяние играет!

На настойчивые предложения Глеба остаться еще на неделю, половить рыбу, посмотреть красоты полуострова, Русановы согласились, а мы ответили вежливым отказом. Если уж отдыхать за полярным кругом, так можно было и у родителей остаться. К теплому морю тоже не получится...

– Игорь, поехали в Питер? А оттуда можно в Псков, в Новгород Великий, в Старую Ладогу? Машину напрокат возьмем. Покажешь мне свою альма-матер. Я там была, в Питере, два раза, но я от него никогда не устану.

– Как хочешь, Мила.

– Что значит 'как хочешь'? А ты не хочешь, что ли? Тебе все равно?

– Мила, как с тобой сложно иногда. Что ты к словам цепляешься? Ты предложила,

я согласился. Что я должен был сказать: 'Я сам мечтал, но стеснялся предложить?'

Пожалела, что не могу уподобиться героине одной замечательной книжки и метнуть в мужа что-нибудь колюще-режущее или тупое и твердое. Она, конечно, проблемы этим тоже не решала, но хоть душу отводила.

– Мог бы сказать 'отличная идея' и 'давай еще туда-то и сюда-то поедем'. Теперь можешь не говорить, поздно. Я обиделась.

– Так в Питер мы полетим или нет?

– Как хочешь.

В глубокой обиде сходила с мужем на прощальный ужин к Логуновым, прогулялась в компании по ночному городу, собрала вещи. Даже мылась обиженная. И любовью пыталась заниматься тоже. Но не получилось. Обижаться. А вы про другое подумали, да?

Санкт-Петербург был все тот же. Благородный, просторный, светлый, ветреный и мокрый. Нева рябила серыми льдинками, Исаакию и игле Петропавловки вовсе не нужно было Солнце, они и так сияли, вдрызг разбивая тучи. Как же я соскучилась! Я обнимала любимого, болтала, молчала, дышала стылой сыростью и мне казалось, что так пахнет счастье.

Что такое холод и слякоть? Повод зайти в любимое кафе-пекарню, взять гречишного хлеба и густого сырного супа, крохотных пирожных и большую кружку умопомрачительно пахнущего кофе, смотреть на забрызганное дождем стекло и потихоньку согреваться. Гулять вдвоем, промокнуть, залезть под горячий душ, а потом вдвоем под толстое одеяло, прижиматься к любимому, целовать и заигрывать. Кричать, не боясь, что услышат - стены толстые, и вообще наплевать, у нас медовый месяц, а мне так надоело сдерживаться! Мне тридцать пять, я люблю мужа, он любит меня, и у нас вся жизнь впереди.

В северной столице мы прожили только четыре дня, включая субботу и воскресенье. В понедельник в восемь утра позвонили. Командира экипажа Серебро Игоря Вадимовича отзывали из отпуска и предписывали прибыть к месту службы через двадцать четыре часа. Про меня - ни слова. Я, видно, еще в отпуске. Позвонила Кате - Артема отозвали, она тоже не при делах. Сердце сжалось.

Игорь присел рядом, притянул меня к себе.

– В Москву самолеты летают каждый час. Куда пойдем? Ну, не кисни, Милка!

Шмыгнула носом. И правда, когда еще выберемся.

– Пойдем по Грибоедова погуляем? И в Казанский еще раз?

– И на Троицкий мост, и по Каменноостровскому погулять? А полетим ночью?

– Поняла, поняла! До обеда только, а потом в Пулково!

Ни на работу, ни на совещание у вице-премьера в центре подготовки нас не звали. Но и не выгнали, хоть помощник и сопел, и хмурился. Поди выгони нас - деловых, красивых, при орденах. Как только в кабинет пригласили, мы с Катериной непринужденно шагнули первыми, с улыбками подплыли к Горелову. Сергей Семенович облобызал нам ручки и пригласил садиться. Мы, не чинясь, уселись, причем я удачно приземлилась справа от руководителя, на законное место начальника центра. Тот, с усмешкой покачав головой, сел третьим. Напротив нас с Катей сели невеселые мужья. Еще бы, так не хотели нас здесь видеть, прямо надеялись, что нас проводят под белы рученьки. Очень хотелось ехидно показать язык. Ладно, я своему вечером покажу.