Краткая история белковых тел.
Шрифт:
Отчего-то в голову пришло, что мы - тупые, бесчувственные, белковые тела. Протеин в чистом виде. Нас любят поедать те, у кого острые зубы, кто следит за здоровьем, поддерживает спортивную форму. Мы словно сельди в бочке, кильки в томатном соусе, лежим рядком, а консервной банке, готовые к употреблению. Как на карикатуре в одной из английских газет, изображавшей прибалтийских гастарбайтеров в виде мелких рыбешек. Потом приходят вот такие Алены и Лизы, берут в руки нож с вилкой и съедают нас без остатка.
Почувствовав себя килькой, я невольно ежусь от этого неуютства:
В это время подходит Лиза Соснина. Заметив на моем лице задумчивое выражение, она вновь цепляет на губы неприятную усмешечку.
– Готов?
– уточняет она и, не ожидая ответа, добавляет, - поехали!
Автомобиль, везший нас, оказывается служебным "Фордом". Мы вольготно расположились на заднем сиденье, но разговор не клеится, поэтому большей частью молчим. Я скучно посматриваю в окно, Соснина уткнулась в мобильник, и ведёт активную переписку с неизвестным корреспондентом. Подозреваю, что это Иван, а, впрочем, мне всё равно.
Соснина хотела презентовать наш банк одной из крупных полиграфических компаний, но мне до этого не было дела. Презентации - не моё, чисто женское занятие, где нужно много говорить, где полагается, чтобы язык был хорошо подвешен, где приходится много улыбаться и притворяться. Презентации как раз для таких девушек как Лиза, вот пусть и старается!
Вообще-то я не очень понимал, зачем оказался с ней в одной машине, сижу вместе на заднем сиденье. Если она на меня не обращает внимания, хотя я в тайне надеялся на другое, тогда для чего поездка?
Как-то всё глупо!
– Смотри!
– она ощутимо тыкает меня в бок, - смотри, какую собачку выложили на фейсбуке.
Соснина поворачивает ко мне яркий экран сенсорного телефона, демонстрируя большую и добродушную мордочку собаки неизвестной породы.
– Не знал, что ты собачница, - удивленно пробормотал я.
– Да, люблю собачек! А тебе кто больше нравится, кошки или собаки?
– Никто!
– я отворачиваюсь к окну.
– Да, ладно!
– Соснина смеётся сухим смешком.
– Хочешь, я тебя приласкаю?
От неожиданности я смущаюсь, не зная, что ответить. И всё же, хотя её слова и прозвучали довольно игриво, в их фривольности чувствуется фальшивость - ничего она не собиралась со мной делать: ни ласкать, ни ругать. Похоже, ей всё равно, как если бы рядом сидел манекен в мужском костюме, с которым можно общаться безо всяких напрягов, ведь от манекенов не ждешь подвоха.
Тем не менее, слова прозвучали, и я с беспокойством поглядываю на седой затылок водителя, на его лицо, отражавшееся в зеркале заднего вида, которое кажется невозмутимым. Кто его знает, может он слышал и не такие слова, видал сцены похлеще?
Соснина в это время протянула руку к моей коленке, и стала гладить её, тихо приговаривая:
– Хорошая, хорошая!
Голос Лизы звучит с теми ласковыми интонациями, с тем выражением, с которым обычно хозяева гладят своих любимых питомцев. Только я не был её собачкой или цепным псом, я был сам по себе. По крайней мере, мне так казалось.
–
– попросил я не очень убедительно.
– Тебе неприятно?
– Я... мне...
Лиза продолжает гладить молча, но затем, видимо, ей надоело, она смеётся.
– Видишь, какими вы становитесь ручными.
– Глупости!
– раздраженно бросаю я, чувствуя глухую обиду от несбывшихся ожиданий. Мне пришло в голову, что Лиза взяла меня с собой просто так от скуки, как берут в дорогу планшет или ноутбук.
Генеральный директор компании, Евгений Иванович, был лет на десять старше нас, имел спортивный вид и вообще выглядел так, как обычно выглядит менеджер сорокалетнего возраста, регулярно посещающий фитнес-центр. В отличие от Кравчука Евгений Иванович был среднего роста, круглолицый, с пышной копной черных, едва тронутых сединой, волос. Его глаза блестели, словно в них были вставлены линзы.
Глаза Сосниной тоже поначалу затеплились странным светом, и я подумал, что она запала на этого директора, однако затем профессионализм взял верх, её глаза погасли, а лицо сделалось вполне официальным. Вероятно, роман с Евгением Ивановичем в ближайшие в планы Лизы не входил.
Директор пригласил нас в свой офис, усадил за стол. Соснина рассыпала перед ним буклеты, документы, положила рядом сотовый телефон и принялась обрабатывать клиента. Я смотрел на неё со стороны и удивлялся тому, что эти презентации так походили на уговоры уличных цыганок. Те обычно предлагали: "Дай погадаю, позолоти ручку!" и если ты рискнул, отдавая свою ладонь, то, считай, что тебя уже облапошили. Здесь, примерно, то же самое. Клиенту говорят: "Наш продукт самый лучший. Возьмите, попробуйте!" И если тот заглотит наживку - дело сделано: ему впарят самое ненужное, самое отстойное из того, что только есть в линейке банковских продуктов.
Я поощрительно улыбаюсь, будто внимательно слушаю болтовню Лизы. В конечном итоге, банку нужны состоятельные клиенты, VIPы, и каждый просто делает свое дело как умеет. Она умеет хорошо говорить, я... А что умею я? Я оформляю сделки по размещению рекламы.
Опять всплыла в голове фраза, что на моем месте мог оказаться каждый. Мог, но работаю я.
Евгений Иванович слушает терпеливо, оценивающе щупает глазами фигуру Лизы. "Щупай, щупай, - злорадно думаю я, - вряд ли тебе что-то обломиться! Место уже занято". Лиза продолжает говорить с упоением, напоминая раннего Горбачева, дорвавшегося до телекамер. В одну из пауз, возникших у неё, чтобы перевести дыхание, зазвонил мобильный телефон, лежащий на столе.
– Извините, мне надо ответить!
– Соснина встает, отходит к окну офиса и поворачивается к нам спиной.
Тут Евгений Иванович, наконец, обращает внимание на меня.
– А вы, о чем будете рассказывать?
– небрежно осведомляется он, и я чувствую, что вопрос он задаёт только из вежливости. Ему пофигу, кто я такой, чем занимаюсь, и мне вспоминается Соснина в машине, её фальшивый тон, её плохо скрытое равнодушие.
– Я рекламщик. Заключаю договоры на размещение рекламы.
– Серьезно?