Краткая история белковых тел
Шрифт:
Из танка тянет запахом металла, гари, солярки и ещё чем-то не особо приятным. У меня нет с собой фонарика, и потому толком не рассмотреть, что там находится внутри. Придется залезать -- вдруг укры оставили что-то полезное. Но лезть следует осторожно -- сюрпризы не исключаются. Вообще сюрпризы дело хорошее, когда знаешь, что они собой представляют. Только я их не очень-то любил и в мирное время, а сейчас, на войне тем более. Особенно, если они могут быть связаны с минами-ловушками.
Я опускаю ноги в люк, проталкиваю внутрь своё тело.
Духота от нагретого металла окатывает
Присмотревшись, я вижу желтые снаряды, лежащие вповалку, грязную танкистскую куртку, окровавленные бинты с побуревшими пятнами крови. На полу валяется порванная в мелкие клочья оперативная карта. Как они уцелели в огне пожара мне непонятно. А может здесь укрывался кто-то совсем недавно?
Внимательный осмотр показывает мне, что материала, брезента или длинного полога, подходящего для моей задумки, здесь нет. Со лба падают крупные капли пота -- несколько упало на порванную карту.
Запах гари внутри оказывается сильнее, чем возле танка, и толком за прошедшее время не выветрился; он висит колом в воздухе, намертво приварившись к башне, сбивает дыхание, дурманит. У меня возникает смешная мысль, что я мог бы здесь задержаться и как школьник с пакетом на голове, вдыхающий клей "Момент", посидеть в тишине, покумарить, расслабиться...
Но осмотр закончен, пора возвращаться. Разведка результатов не дала.
Вдалеке что-то громыхает, и я с надеждой думаю, что это гром, что скоро будет дождь, который прольётся на умирающие от жары поля, обильно смочит наши нагревшиеся мешки на блокпосту, деревья, под которыми лежит беззубый дядька Никита, броню этого танка. Я и сам не прочь бы намокнуть, с удовольствием подставить струям освежающей влаги свою голову и торс, ради такого дела даже стянул бы с себя пропотевшую майку.
Этот многообещающий гром звучит в моих ушах как праздничный салют, он зовёт вперёд, наружу, прочь из танка! И ещё раз, оглядев напоследок внутренности металлического зверя и не найдя ничего ценного, я беру автомат и выбираюсь на свет.
Но к моему удивлению дождь не пошёл, как я ожидал, наоборот, посветлело. Лёгкие, белые стайки туч стремительно летели стороной, не останавливаясь, не заслоняя небо, словно были испуганы войной, случившейся на этом маленьком клочке южной земли. И только солнце никого не боялось: ни ополченцев, ни украинских нацгвардейцев, оно висело неподвижно и никуда не спешило.
Обратная дорога кажется мне не такой уж и длинной. По моим расчетам, скоро должна приехать Оксана с обедом, и я снова предаюсь приятным воспоминаниям о прошедшей ночи. В то же время меня занимают мысли, как она будет вести себя, особенно в присутствии Петра. Засмущается или как ни в чём не бывало?
Я иду довольно быстро, зримо приближаясь к нашему мешочному блокпосту издалека кажущемуся насыпной горкой. К моему удивлению, никакого присутствия людей я не обнаруживаю. Обычно над мешками торчат головы, стволы автоматов, а тут ничего. Странно!
А еще странно то, что рядом с крайним мешком
Подойдя вплотную к бетонным блокам, я весело кричу:
– - А ну, подъём! Застава в ружье!
Мне никто не отвечает. Со смешанным чувством возрастающей настороженности и досады, что никто не отреагировал на мою шутку должным образом, обхожу стороной блокпост. И впрямь никого. Но вот что непонятно, недалеко от поста, ближе к деревьям, там, где валяются разбросанные мешки по земле, я вижу ямку похожую на воронку от гранаты.
Ни дядьки Никиты, ни братьев Безручко нет на месте. И никаких следов от них, будто все трое испарились, попав под жгучие солнечные лучи. "Испарились как вода", -- машинально замечаю я.
На мгновение мне кажется, что было бы лучше, если под одним из деревьев я увидел бы мертвого человека -- Петра или Никиту, или младшего Безручко, хотя бы кого-нибудь из них. И это странно. Разве смерть этих людей сможет меня успокоить? Как будто смерть несёт спокойствие.
Но отсутствие ополченцев выглядит еще хуже. Словно их захватила внеземная цивилизация, какие-нибудь собратья той железной машины, чрево которой я только что посетил, и утащили за собой в черную дыру неизвестности.
Я хмурюсь. Неизвестность -- пугающее слово, особенно на войне.
Оглядываюсь вокруг, внимательно рассматривая сельские дали, но никого не вижу. Вдалеке, в сторону села тянутся деревья мелкими колками. Они растут негусто и сквозь тонкие стволы виднеются поля, засаженные подсолнечником. По сторонам от блокпоста растёт едва скошенная пожухлая трава, доходящая мне почти до колен. В ней бы я тоже увидел врагов, если бы кто-то прятался.
"Куда же они все делись?
– - думаю я в лёгкой панике, -- может, на село напали с другой стороны и выбили ополченцев?"
Что делать, бросать пост? Нельзя! С другой стороны, вдруг Засечное уже захватил противник, а я здесь торчу без толку?
Мои колебания не дают принять верное решение, и поэтому я думаю выждать время. Между делом, подхожу к блокпосту, подтаскиваю ближе несколько резиновых покрышек, и поднимаю флаг ДНР, втыкаю его между мешков. Вот так, пусть обозначает, что этот бастион ещё не взят!
Меня охватывает минутная гордость -- хоть я один, но буду защищаться до последнего, не пропущу киевских нацистов к Донецку. Жалко только, что Оксана не успела привезти обед, он бы сейчас не помешал.
Я собираюсь отойти в тень, чтобы не торчать на солнцепёке и сесть, подождать. Может, обо мне когда-нибудь вспомнят? Однако в последний момент, моё внимание привлекает дорога со стороны того самого села, откуда вчера приезжали разведчики. Вдалеке показывается маленькая точка, становящаяся по мере приближения, пассажирским автобусом. На нём, и мне издалека это видно, развеваются желто-голубые флаги. Не иначе вэсэушники пожаловали или боевики правого сектора катят.
Что же делать? Убегать или открыть огонь? Я чувствую, как в животе холодеет, ветер овевает горящее лицо, но мне уже не жарко, наоборот, пробирает лёгкий озноб. Неужели сейчас будет первый бой? Мой первый бой! А может и последний?