Краткая история древлеправославной (старообрядческой) церкви

Мельников Федор Евфимьевич

Потрясающее событие в Тираспольских плавнях, эти 25 погребенных заживо страдальцев, ужаснувшихся антихристовыми кознями, должны бы ударить по сердцу и по всем внутренним струнам властей - духовных и гражданских - с такой силой, чтобы они забыли в один миг все насильственные меры, применявшиеся ими к старообрядчеству, все действительно антихристианские к нему отношения и сразу же стали бы на путь евангельский, на путь мира, любви, братского прощения и взаимного понимания. Но случилось как раз обратное: вышеупомянутый миссионерский съезд в Казани собрался именно после тираспольской трагедии, взволновавшей весь мир и нимало не потревожившей эту толстокожую, непроницаемую, омертвевшую в своем гонительном упорстве среду. Мы уже видели, какие варварские постановления вынес этот съезд. Он, кроме того, постановил: "Воспретить раскольникам открывать школы для обучения своих детей и закрыть существующие и равно воспретить родителям и родственникам раскольников обучать своих детей грамоте" и "просить правительство о закрытии всех раскольнических молелен" [409] . Эти меры, как и другие, были продиктованы самим главой церкви, обер-прокурором Синода Победоносцевым. Он еще в 1892- 93 гг. в своем всеподданнейшем отчете проектировал: "Признавая соблазнительными открытые торжественные служения лжеархиереев австрийского толка с употреблением всех священнических облачений в моленных и особенно на Рогожском Кладбище, св. Синод находит полезным:

409

Слово правды. 1897. № 11.

а) запретить лжеархиереям пребывание в Москве;

в) воспретить носить в моленных одежды, присвоенные священнослужителям;

г) не допускать устройства раскольнических храмов и

д) воспретить в Бессарабии публичное оказательство австрийской поповщинской секты" [410] .

Таким образом, проектировалось совершенно отменить закон 3 мая 1883 г. и вернуться к мрачной эпохе николаевщины. В то же время, с своей стороны, проф. Субботин, имевший немалое влияние на самого Победоносцева, приводил как этого "временщика", так и

самый Синод, а также и другие церковные верхи в ужас своими тревожными набатными сообщениями, что "раскол", несмотря ни на что растет, укрепляется и грозит потрясти до основания всю господствующую церковь. Особенно ужасал необычайный рост Белокриницкой иерархии. Как же не ужасаться, когда в самой Москве живет старообрядческий архиепископ Савватий, которому старообрядцы приобрели даже "приют" - домик на окраине столицы, на Апухтинке, где он и имеет свою убогую канцелярию. По этому поводу Субботин со сладостью вспоминает былые времена: "Мы помним время, когда Антоний (старообрядческий архиепископ), который был притом не чета Савватию, жил в Москве под постоянным страхом быть найденным и схваченным, укрывался в пустырях или в подмосковных раскольнических деревнях, не имел в Москве одного постоянного приюта и даже переодевался в чужое платье, чтобы только не быть узнанным. Теперь же и раскольнические попы свободно разгуливают по Москве в своих рясках или чуйках и сам их владыка живет открыто" [411] , а этого не должно быть в православной России. Субботин бесстыдно требовал от правительства уничтожения Рогожского и Преображенского Кладбищ в Москве, ибо с уничтожением этих "единственных и важнейших теперь центров раскола" и самый "раскол ослабеет" [412] . Еще в больший ужас приводило число "расплодившихся в Москве раскольнических попов": стало их 17, да диаконов 8, тогда как "сам пресловутый Антоний служил без диакона, а попов в Москве было всего четыре" [413] . И вот Синод во главе с Победоносцевым предлагают государю, как это ясно из обер-прокурорского отчета, совершенно уничтожить старообрядческую иерархию, прекратить в старообрядчестве всякое совершение таинств церковных и прежде всего - Божественную литургию, ибо воспрещение употреблять облачение в старообрядческих храмах и вообще в закрытых зданиях есть прекращение всякого священнослужения, великого церковного освящения и всего священного, благодатного и спасительного. Миллионы русских древлеправославных благочестивых людей, по настоянию русской же синодальной власти, обрекались на какое-то бесцерковное, безыерархическое, безблагодатное и почти безбожное состояние. Такое пагубное состояние многомиллионного русского народа, именуемого старообрядчеством, не ужасало и ничуть не тревожило ни Синод, ни его главу Победоносцева: пусть будет в России лучше безбожие, чем старообрядческая иерархия. К такому именно положению направлены были все усилия синодальной власти, все ее мероприятия и все замыслы в борьбе с старообрядческой древлеправославной Церковью и ее законной иерархией.

410

Извлечения из "Отчета" были напечатаны в "Русском труде", 1897 г., в № 4 и в "Слове правды", 1897 г., в № № 2 и 6.

411

Братское слово. 1886. Т. П. С. 504 и 506-507.

412

Братское слово. 1891. Т. И. С. 525.

413

Там же. С. 768-770.

Замыслы уничтожить старообрядческую Иерархию

Гонения конца 19 в.

Если бы в России в это время господствовала и вершила всеми делами великой страны одна лишь синодальная власть, то старообрядцам снова пришлось бы бежать в леса и горы, на далекие окраины и за всякие рубежи, как это было в XVII столетии, ибо власть эта и теперь, на рубеже двадцатого века, готова была снова воплотить в жизнь, в убийственную действительность, ее старый, до сих пор никаким актом не отмененный догмат: "Инаго врачевания на еретиков несть, токмо смерть". Но такому "врачеванию" мешало самое время: и в России тогда уже раздавались сильные и авторитетные голоса о свободе, и прежде всего о свободе совести, веры, религии. Даже менее радикальные меры, как это догматическое "врачевание", встречали на своем пути всякие препятствия. Общественное мнение России, некоторые даже правительственные круги и верхи, судебные установления во главе с Сенатом и светская печать были не на стороне Синода и его драконовских мероприятий и замыслов и по возможности облегчали жуткое положение старообрядцев, придерживаясь при этом буквы и смысла закона 3 мая 1883 г. Не было бы этих облегчений, существование старообрядчества было бы еще более тяжким и совсем невыносимым. Следует с благодарностью отметить в нашей истории сенатские решения тогдашнего времени по двум самым кардинальным вопросам старообрядческого существования: а) о браках и б) о молитвенных домах. Браки никак нельзя было узаконить, а молитвенные дома устраивать. Сенат же признал по одному судебному делу старообрядца, дошедшему в кассационном порядке до сенатского решения, браки старообрядцев законными, хотя бы они и не были записаны в полицейские метрические книги. По этому делу выступал в качестве докладчика знаменитый сенатор А.Ф. Кони: канонически и богословски вооруженный, он доказал, что брак по существу является действительным и законным не потому, что он вписан в метрики или полицейские книги, - эти акты лишь совершаются бракотворцами, - а оттого, что пара людей, жених и невеста, по взаимному согласию и с надлежащего благословения и освящения заключили между собою брачное соединение на всю свою жизнь. А это именно и совершается в старообрядчестве. Стало быть, браки старообрядческие действительны и законны [414] . Решение Сената избавило старообрядцев от полицейских мытарств и всяких при этом издевательств и унижений.

414

Решение Сената от 8 октября 1901 г.

О молитвенных старообрядческих домах было несколько сенатских решений: по делам старообрядцев Рябинина, Тулупова и, особенно, Сорокина. Сенат разъяснил, что "разрешение министра внутренних дел требуется только для молитвенных домов, особо предназначенных для общественных богослужений и находящихся в отдельных зданиях". Что же касается жилых и частных домов, то в них могут устраиваться молитвенные помещения без всякого разрешения. Этим сенатским разъяснением и стали пользоваться старообрядцы, а судебные власти руководствоваться, посему многочисленные привлечения старообрядцев к ответственности за самовольное устройство молитвенных помещений в жилых домах часто кончались их оправданием [415] , что тоже приводило в ужас синодскую власть и в особенности миссионеров, которые главным, если не исключительным образом и являлись на местах доносчиками на старообрядцев и их обвинителями. Синод решил покончить с этими сенатскими препятствиями, как и с самим законом 1883 г., и добиться у государя новых стеснительных узаконений по старообрядчеству. К этому походу Победоносцев сумел привлечь и московского генерал-губернатора, каковым в то время был великий князь Сергей Александрович.

415

Наиболее громким таким делом было оправдание московской судебной Палатой Владимирского старообрядца Т.С. [...]кова 31 октября, 1897 г. Напечатан приговор в [...] "Русском труде" Шарапова, 1898 г.

Пятого февраля 1900 г. августейший губернатор представил императору Николаю Александровичу "всеподданнейшую записку", в которой описал свою борьбу с московским старообрядчеством, во исполнение "требований статс-секретаря Победоносцева и самого св. Синода". Они требовали выслать из пределов Московской губернии старообрядческого архиепископа Савватия. Но как его выслать? За что? За какую такую страшную вину? "Исполнить таковое требование св. Синода я не признал себя вправе, - докладывает государю Сергей Александрович, - во-первых, потому, что административная высылка Савватия могла состояться только на основании положения об охране, под которое подобная высылка, по моему мнению, подведена быть не могла, а, во-вторых, потому, что признавал несправедливым применение карательной меры к одному только московскому епископу, в то время как более двух десятков лиц, именовавших себя также епископами, в разных местностях России не подвергались стеснениям и ограничениям в праве жительства". Однако, великий князь придумал, как выйти из этого положения: он потребовал у архиепископа Савватия подписку не именоваться духовным званием, полагая, что если он откажется дать таковую, то привлечь его к ответственности за сопротивление власти, а если даст и будет все-таки служить по-архиерейски, то тоже привлечь его к ответственности за обман и за ослушание власти. Савватий дал требуемую подписку. Но старообрядческий Собор, на основании 62-го апостольского правила, совсем устранил его от кафедры и возвел на нее нового архиепископа, Иоанна. "По имеющимся сведениям, - как сообщал царю Сергей Александрович, - более энергичного и стойкого, но что теперь делать?" - недоумевал великий князь. Далее он докладывал, что как только вступил в должность московского генерал-губернатора, 29 августа [416] 1891 г., то немедленно дал полиции распоряжение, чтобы "отнюдь не допускать в Москве одновременного пребывания более одного старообрядческого архиерея", это предпринято в тех видах, чтобы не собирались в Москве Соборы старообрядческих епископов. Мера эта, "поначалу принятая вполне сочувственно обер-прокурором Синода", послужила, однако, к усилению власти московского старообрядческого архиепископа, что вызвало тревогу у Победоносцева и большое огорчение. Поэтому великий князь 12 октября 1899 г. издал новое распоряжение по всей московской полиции: "...иметь неослабное наблюдение, чтобы в Москве не проживало более двух раскольнических иереев одновременно, с подтверждением, что за допущение в Москву третьего епископа виновные будут подвергнуты строгому взысканию". Не ясно из этого нового распоряжения, кто же именно будет подвергнут наказанию - этот ли третий старообрядческий архиерей или вся московская полиция, все ли несколько тысяч городовых Москвы или только приставы и обер-полицмейстер. Все же августейший генерал-губернатор был в большом затруднении в этой стратегической войне против старообрядческой иерархии [417] и посему предлагал "установить:

416

День 29 августа, хотя и праздничный, но все же печальный: вспоминание усекновения главы святого Иоанна Предотечи.

На этот день св. Иоанн Златоустый, когда готовилось царицей Евдоксией его изгнание из столицы, сказал свою знаменитую речь: "Новая Езавель главы Иоанна ищет". Златоуст действительно был выслан из Константинополя. Савватий был низложен своим Собором, но заместитель его, тоже Иоанн, был, как мы отметили в своем месте (стр. 255), выслан из Москвы по распоряжению того губернатора, который встал на эту должность в день 29 августа.

417

Еще в большем затруднении была вся московская полиция: как поймать третьего старообрядческого архиерея? Нужно бы всем московским городовым на всех московских вокзалах следить за всяким поездом, прибывающим в столицу, и допрашивать каждого пассажира: не он ли именно третий архиерей. Но как установить, что это именно третий? Необходимо, значит, прежде всего иметь налицо первых двух, иначе третий может доказывать, что он не третий, а второй только и поэтому имеет право на пребывание в Москве. Даже и действительно третий может показать, что он лишь проездом в Москве, едет дальше - что с таким делать? И что делать с четвертым, пятым и так далее архиереем? Всех их арестовывать или только этого злосчастного третьего? Притом, как узнать старообрядческих архиереев: все они одеты на улице и в дороге в обыкновенные кафтаны или шубы, волосы подобраны, в паспортах их значится, как того требует закон 1883 г., что они крестьянского звания или мещанского. Все тридцать тысяч московских полицейских, которые были строго обязаны непременно изловить "третьего" старообрядческого архиерея, были действительно в весьма затруднительном положении.

а) воспрещение собираться в Москве и в Московской губернии на старообрядческие соборы и

б) ответственность за нарушение этого запрещения".

В записке своей Сергей Александрович обратил внимание на сенатское решение по делу старообрядца Сорокина, привлеченного к суду за устройство в своем доме молитвенного помещения. Это решение послужило "всемерному развитию старообрядческих молелен" и "ставит местную власть в положение крайне затруднительное" [418] .

418

В тогдашней старообрядческой печати сообщались многочисленные факты закрытия старообрядческих храмов и в то же время - свободного открытия трактиров, кабаков и домов терпимости. "Пусть скажут нам распространители русского "православия", - допрашивала их старообрядческая печать, - что для них вреднее - храм ли молитвенный у старообрядцев или же вертеп разврата" // Слово правды. 1897. № 1. С. 15.

По поводу этой "всеподданнейшей записки" состоялось тогда, в 1900 г., в феврале месяце в Петербурге "Особое совещание" во исполнение Высочайшего повеления, последовавшего на этой же записке. В совещании участвовали следующие лица: великий князь Сергей Александрович, министр юстиции Муравьев и министр внутренних дел Сипягин, под председательством обер-прокурора Синода Победоносцева. В основу обсуждения положена была вышеизложенная княжеская записка и поставленные в ней вопросы. Открыв совещание, Победоносцев сделал краткое "обозрение мер государственных со времени Петра Великого, направленных к обузданию раскола как противника государственной власти". С особым удовольствием он подчеркнул, что "император Николай Павлович ясно понимал и прозревал всю опасность раскола и для церкви, и для государства и потому им был принят целый ряд мер внешнего и внутреннего воздействия на раскольническую среду". Однако раскол после сего "обзавелся своей самочинной иерархией" и под ее управлением "организовался уже, представляя собою враждебную церковь посреди церкви в государстве". И может статься, - запугивал Победоносцев Особое совещание, - что раскол провозгласит своего архиепископа патриархом и добьется признания его со стороны Константинопольской патриархии: "Тогда и для церкви нашей и для государства возникает такая опасность нового разряда, с которой трудно будет управиться". В виду сего Победоносцев находит необходимым, "пока еще не поздно, принять со стороны государственной власти решительные меры для устранения великого народного соблазна от возникшей и действующей обманом лживой иерархии". Фактов ни обмана, ни лживости синодский обер-прокурор, конечно, не представил, и представить не мог. Первым после него говорил министр юстиции. Он также находил "необходимым принять целый ряд систематически задуманных и твердо проведенных мер воздействия на усиливающийся раскол". Но указал в этой "борьбе" на многие препятствия. Преследование старообрядческих священнослужителей за присвоение себе иерархических наименований бесцельно, потому что строго законом не наказуемо, а отобрание подписки не именоваться этими званиями "не обставлено юридической санкцией". Для этого нужен новый закон или исключительные мероприятия по высочайшему повелению. Воспрещение "раскольническим иерархам выезжать из мест своей приписки" "не согласно с законом 3 мая 1883 г." и для такого воспрещения требуется новый "ограничительный закон". Также не согласно с законом и воспрещение старообрядческим архиереям съезжаться на их соборы, так как указанным законом дозволяется им отправлять все свои "духовные требы", а соборы - это духовная потребность. И тут "нужен новый ограничительный закон". Не противоречит закону и "ношение священнических одеяний" старообрядческими духовными лицами, ибо оно не значится "в числе публичного оказательства раскола" и запрещение его "не имеет юридической санкции". Что же касается высылки "раскольнических" архиереев из Москвы или воспрещения им пребывания в столице и вообще выезда из мест их жительств, то это "по действующему закону невозможно ни в смысле положения об охране, ни в смысле расширившего этот закон Высочайшего повеления (7 декабря 1895 г.)". И в этом деле "нужно особое Высочайшее повеление". Также и "разъяснения Сената о том, что для устройства молельни, хотя и в особом помещении, но и соединенном с жилым, не требуется разрешения администрации и потому таковое устройство не наказуемо, едва ли противореча духу и букве закона 3 мая 1883 г." Поэтому и в этом вопросе нужен "новый ограничительный закон". Министр юстиции разъяснил юридическое положение и старообрядческих Кладбищ в Москве, Рогожского и Преображенского, что они - "законносуществующие установления" и могут приобретать на свое имя всякое имущество и капиталы. Стало быть, и в этом деле требуется "издать новый закон". Словом, г. министр юстиции Н.В. Муравьев доказал, что решительно ничего старообрядцы не делают противозаконного и преступного. Они твердо стоят на незыблемой почве закона. И хотя министр в каждом пункте своих разъяснений указывал на необходимость издания новых ограничительных законов, он в заключение отметил и "необходимость во всем этом иметь в виду обоюдоострый характер репрессивных мер в вопросах религиозных верований раскольнических масс и соблюсти осторожность". Указал, что "приходится иметь в виду и начала веротерпимости, положенные в основание закона 3-го мая". Наконец, нельзя забывать и того, что "раскольники в огромном количестве верноподданные русские люди и что излишние стеснительные меры способны вызвать фанатизм, озлобление и вражду к правительству".

К высказанным Муравьевым мнениям присоединился и министр внутренних дел Сипягин. Он также находил, что "допустить в настоящее время какие-либо ограничения раскольников в правах и льготах, данным им законом 3 мая 1883 г., было бы несправедливо и едва ли осторожно, так как раскольники сжились с этими льготами".

Но представитель и управитель церкви, обер-прокурор Синода, несмотря ни на что, гнул свою гонительную линию. Он опять начал запугивать Особое совещание тем, что "австрийская лжеиерархия получила в последнее время столь широкое развитие, что на деятельность ее руководителей нельзя далее не обращать внимания": "...в течение одного года открыто несколько архиерейских кафедр и поставлены новые архиереи в Смоленске, Ярославле, Екатеринбурге, предназначен в Кронштадт и перемещен Уральский". Православные епископы "призываются к архиерейскому служению волей государя" [419] , а старообрядческие "самочинно избираются" [420] , они поэтому самозванны и обманны. Но "дисциплина церковная у них упрочивается". "Не подлежит сомнению, - делал выводы Победоносцев, - что... "раскольнические вожди стремятся организовать особую свою народную церковь" в противоположность "казенной", т.е., - поясняет синодский обер-прокурор, - с верховной правительственной властью нераздельной". Для борьбы с Белокриницкой иерархией, - заключил глава церкви, - "необходимы чрезвычайные предупредительные меры".

419

Это "призывание" мирской властью, без церковного избрания и без соборного утверждения, и составляет антиканонический характер синодской иерархии (См. 30 апостольское правило).

420

Не самочинно, а по народному и соборному избранию и по святительскому рукоположению (См. выше стр. 257).

После обмена мнениями Особое совещание пришло к следующему заключению:

1. Приступить министру внутренних дел к "преобразованию" старообрядческих Кладбищ в Москве - Рогожского и Преображенского.

2. Внести в Государственный Совет представление о дополнении ст. 5-й закона 3 мая 1883 г. "о раскольнических молельнях" и

3. От всех старообрядческих архиереев "отобрать подписки в том, что они обязуются не именоваться архиерейскими титулами, не совершать недозволенных им законом служений и действий, присвоенных лишь законным иерархам православной церкви, с предупреждением, что нарушение сего впредь не будет терпимо".

В таком виде журнальное постановление особого совещания было представлено на утверждение государя императора, и Николай Александрович изволил начертать на нем 22 февраля 1900 г.: "Согласен" [421] .

Вскоре же всем губернаторам из министерства внутренних дел последовали предписания немедленно разыскать старообрядческих архиереев и отобрать от них требуемые подписки. В правительстве проектировалось всех старообрядческих епископов выслать в Восточную Сибирь, где они будут лишены возможности совершать какие-либо священнодействия, и таким образом, думалось, сама собою прекратится старообрядческая иерархия. Старообрядцы своевременно узнали и о постановлении Особого совещания и о распоряжениях министерства внутренних дел. Большинство епископов успело скрыться и таким образом уклониться от требуемой подписки. Некоторые решительно отказались дать подписку, за что были высланы из мест своего служения. Так, московский архиепископ Иоанн был выслан в Тульчу, хотя он и дал подписку, но она не удовлетворила министерство. О ней, тем не менее, было суждение на старообрядческом Соборе, как о недостаточно ясной и малоэнергичной. Выслан был и Ярославский епископ Иринарх. От Паисия Саратовского дважды требовали подписку, и дважды он отказался дать таковую. Но остался не высланным по той простой причине, что он, как рапортовал о нем местный исправник, "по болезненному состоянию служб никаких не совершает". Другие епископы, как, например, Иона Смоленский, дали подписку в таком виде, что они не могут отречься от своих иерархических званий, которые получили законным порядком, в силу избрания и святительского рукоположения, потому что это означало бы отречение от таинства, от церкви, а значит, от христианства. Распоряжение правительства о высылке таких "ослушников" состоялось, но было приостановлено волею государя [422] .

421

Полностью журнальное постановление было напечатано сначала в "Старообрядческом вестнике", тогда же выходившем в Петербурге в секретной типографии, но на нем значилось: "Климоуцы - Австрия", а впоследствии оно было напечатано в ж. "Церковь", 1915 г.

422

Церковь. 1913. № 45. С. 1074.