Краткая история древлеправославной (старообрядческой) церкви

Мельников Федор Евфимьевич

Новые гонения на старообрядчество вызвали во всех старообрядческих приходах сильное движение по всей России, которое и проложило путь к свободе. Все замыслы Синода уничтожить старообрядческую иерархию потерпели еще большую неудачу, чем это было в Николаевскую эпоху, когда сам император решил уничтожить старообрядческое бегствующее священство, место которого заняла Белокриницкая иерархия с десятками епископов и тысячами священников и диаконов.

Ходатайства старообрядцев

Во всех важнейших старообрядческих делах, начинаниях и предприятиях московское старообрядческое общество было всегда, с самого возникновения Рогожского Кладбища как духовного центра, на первом месте: отсюда были всякого рода сношения старообрядчества с правительством, отсюда шли ходатайства, просьбы, представления, защита и т.п.. Здесь же решен был и важнейший вопрос об учреждении епископской кафедры за границей, поднятый и проведенный на Рогожском Соборе в 30-х годах XIX столетия знаменитым Кочуевым Афонием Козьмичом. Но на сей раз знамя защиты Церкви и всего старообрядчества перешло в Нижний Новгород. В Москве, как на знаменитой Шипке, было "спокойно": там чего-то ждали и ничего не предпринимали. А между тем, гонение на церковь повсюду начало свирепствовать, и в такой момент потеря времени, по выражению Петра Великого, "смерти подобно есть". Нужно было немедленно действовать. По благословению и по внушению Уральского епископа Арсения, как раз в то время пребывавшего в Нижнем Новгороде, за дело защиты старообрядчества и добывания ему прав и свободы взялся нижегородский купец-пароходчик Дмитрий Васильевич Сироткин, достойный потомок славного

Кочуева [423] . Молодой, полный энергии, смелый, настойчивый и предприимчивый, с умной головой, он взялся за это дело с сердечной преданностью, отдался ему всей душой, не жалея ни времени, ни трудов, ни средств. Помощником ему в этом трудном, сложном и, по тому времени, даже опасном деле стал москвич Михаил Иванович Бриллиантов - не из тех "именитых" купцов, которые миллионами ворочали, а из начетнической среды, из тех "торговых" старообрядцев, которые и дела торговые вели, и хозяйством занимались, и в то же время божественные книги не выпускали из рук; были поэтому и жизненными практиками, и глубокими знатоками церковных вопросов, выступали на собеседованиях с миссионерами, с докладами на Соборах, с проповедями в церкви. Немало из них было и писателей по церковным и специально старообрядческим вопросам. М.И. Бриллиантов был талантливым собеседником и не менее талантливым писателем. Он создал в Москве старообрядческое Братство имени Честнаго и Животворящего Креста Господня и более 40 лет стоял во главе как руководитель и вдохновитель его. Такой деятель был ценным и незаменимым помощником у Д.В. Сироткина по взятому на себя подвигу защиты старообрядчества перед правительством.

423

Афоний Козьмич был неженат, но имел брата родного - Михаила, дочь которого, Вера Михайловна, родная мать Димитрия Васильевича. Чрезвычайной доброты, глубокой веры и усердия, она много послужила Церкви Божией и оставила по себе дорогую, незабвенную память.

Прежде всего эта двоица во главе с епископом Арсением решила созвать старообрядческий съезд из наиболее видных представителей: столь важное дело должно быть решено и предпринято с общего совета и общими усилиями. Соборное, или хоровое начало старообрядцами всегда клалось в основу всякой церковно-общественной деятельности. Съезд состоялся 14 сентября 1900 г. в Москве. Был он немногочислен по своему составу, но вошел в историю старообрядчества как Первый Всероссийский Съезд старообрядцев Белокриницкой иерархии. На съезде было решено: немедленно же обратиться к государю с всеподданнейшим прошением от имени всего старообрядчества, пояснив в нем истинное положение старообрядцев в стране, воздвигнутые против них гонения, старообрядческие церковные и религиозные нужды и потребности и т.п. Старообрядцы верно полагали, что государь не знает действительной правды о старообрядцах, что его ближайшее окружение наговаривает ему на них. Это ясно было прежде всего из всеподданнейших отчетов синодского обер-прокурора Победоносцева, всегда преувеличенных и лживых, который не стеснялся явно клеветать на старообрядцев, представляя их, как мы видели и из Особого совещания, опасными врагами своего родного отечества. Нужно было принять все меры, чтобы таковое прошение дошло до государя и было им выслушано или прочитано. Но от кого подать прошение: кто именно будет уполномочен и кто уполномочит? Старообрядческие общества не признавались правительством за таковые: они не имели юридического лица, были бесправными единицами. Решено было поэтому собрать под прошением как можно больше подписей рядовых старообрядцев по приходам - и в самый краткий срок. Это дело тоже было опасным, так как коллективные прошения были воспрещены и, кроме того, трудно было сохранить в секрете затеянное дело, которому могли помешать враги, если объявлять его по всем старообрядческим приходам. Но исторически веками сложившаяся в старообрядчестве осторожность и умение хранить тайны дали возможность в самый краткий срок, под покровом чрезвычайной секретности, собрать по приходам среди верных членов Церкви 49753 подписи. Это было своего рода чудесным и небывалым в истории подвигом. Подписавшиеся уполномочивали трех лиц: Д.В. Сироткина, М.И. Бриллиантова и Д.А. Вышегородцева (попечителя Громовского старообрядческого общества в Петрограде) подать прошение государю. 15 декабря того же, 1900 г., оно было вручено в личной аудиенции великому князю Михаилу Александровичу (родному брату царя) для передачи императору. Таким образом, минуя правительственные пути, прошение было доставлено государю в собственные его руки.

Прошение было краткое, но яркое, вполне прояснявшее положение старообрядцев и их лишь некоторые нужды и желания. Прежде всего, они говорили, что они "исконно русские люди, преданные государю и отечеству, свято чтущие древние христианские святыни, обычаи и обряды, принятые от православной греческой церкви св. благоверным и равноапостольным князем Владимиром". "Приемлют церковные таинства и богослужение, совершаемое по старопечатным книгам и чиноположению, существовавшим в Древней Руси", имеют иерархию от не изверженного и не запрещенного греческой церковью митрополита Амвросия. Исполняют все гражданские обязанности, отбывают воинскую повинность. Храбрые же казаки Дона, Кавказа, Урала и восточных окраин Сибири служат государям поголовно и за свою верную службу удостоены составлять конвой царский. Ясно, что такие верные сыны России не могут быть причислены к врагам отечества и "недостойны они тяжкого осуждения и притеснений, какие выпали на их долю в течение двух с половиной столетий вследствие установившегося предубежденного на них взгляда". Далее говорится, что Александр III законом 3 мая 1883 г. "указал те границы, в пределах которых старообрядцы должны устроять свою религиозно-нравственную жизнь". Кратко передается содержание закона и тут же замечается, что этим законом "старообрядцам не представлено тех религиозных прав, какими пользуются" в России все другие исповедания, им "дарована лишь условная свобода, полная ограничений". Но в действительной, обыденной жизни старообрядцы далеко не пользуются и этими "ограниченными правами". Молитвенные здания у них отнимаются, запечатываются и закрываются; церковная утварь, священные облачения, святые иконы отбираются; от духовных пастырей требуются подписки - отказаться от священного звания и совершения служб, законом 1883 г. дозволенных, и всякое доброе дело старообрядцев "истолковывается превратно в худую сторону". "История подобные мероприятия подвергла уже осуждению!" - смело провозглашают просители и заканчивают свое всеподданнейшее прошение следующей мольбой: "Всемилостивейший государь! Как особенного благодеяния и милости просим мы о сохранении за нами, старообрядцами, законных прав, дарованных Твоим незабвенным родителем и ограждения от несправедливых их нарушений".

Слишком скромны были желания старообрядцев. Собственно, ни о каких правах и льготах они не просили, таковых и не было в упомянутом законе Александра III. Умоляли лишь об одном: дайте нам возможность молиться Богу в своем родном отечестве и не преследуйте наших духовных пастырей - и считали такое положение, как "особенное благодеяние". Воистину, "горькая их была доля", как они и выразились в самых последних словах своего прошения. А между тем, сколько было в то время нужд в старообрядчестве, самых тяжких, вопиющих, неотложных, катастрофических!

Прежде всего, не были признаны самые общества старообрядческие как церковные юридические единицы, а их по всей России были тысячи. Можно себе представить, какое же колоссальное церковно-общественное имущество не было закреплено за приходами, т.е. старообрядческими церковными общинами, и числилось за частными лицами и только по доброй их воле, на их честности и совести держалось. Проф. Субботин, в видах запугивания своей церкви и правительства ростом "раскола" в самой первопрестольной столице, главным образом, ростом Белокриницкой иерархии, как-то перечислил по именам как самих священников московских, так и те моленные, в которых они служат: священник Епифаний при моленной Каринкина, священник Иоаникий при моленной Колычева, о. Захарий при моленной Латрыгина, Авив при моленной Баулина, Михаил - Мусорина, Иоанн - Лапшина, Варфоломей -

Шебаева, о. Алексей - при моленной умершей Дарий Морозовой, теперь принадлежащей Ныркову [424] и т.д. [425] Это значит, что все старообрядческие молитвенные дома, принадлежащие обществам-приходам, созданные на их средства, записаны на частных лиц. То же и по всем городам и селениям всей России, где живут старообрядцы. И все внутреннее убранство церкви: святые иконы, иногда ценности невыразимой, книги, облачения, вся утварь церковная - все-все числилось принадлежащим этим частным лицам, на которых и дома молитвенные записаны. Все это достояние по смерти юридического его хозяина переходило по документам к наследникам, бывали случаи, даже не старообрядцам и хуже того - к евреям. Сколько было в таких случаях и по многим другим поводам судебных и наследственных тяжб, волокит и гибели ценного, иногда миллионного имущества, причем священного и святого имущества, отчего были нравственные страдания и муки религиозной совести. При таком бесправном состоянии старообрядческих церковных обществ не было возможности создавать при них благотворительные и просветительные учреждения: ни богаделен, ни каких-либо приютов, вроде сиротских убежищ или вдовьих домов, ни школ - ничего. Никакие капиталы нельзя было завещать обществу, так как последнее законом не признано, для государственных учреждений оно просто не существует. Всякое благотворительное и просветительное дело, в котором так нуждалась Россия, было в корне парализовано. Умирали большие капиталисты и усердники, именитые миллионеры, иногда бездетные, и не имели возможности завещать свое огромное имущество на добрые и святые дела в приходах. Бывали случаи, что капиталы гибли бесцельно или попадали в руки мотовщиков, становясь гибелью для них самих.

424

Досужие "исследователи раскола" по таким фамилиям создавали многие старообрядческие толки, согласия, "секты". Была бы охота, таким способом можно создать их тысячи.

425

Братское слово. 1891. Т. II. С. 768-770.

Бесправно было и семейное положение старообрядцев. Мы видели, что только сенатским решением бывали признаны законными старообрядческие браки, а государственного закона, признающего их, даже не существовало, кроме закона 1874 г., которым не было возможности никак воспользоваться. Приходилось узаконивать браки судебным порядком, что было связано с длинной волокитой и с большими расходами. А самое трагичное в этом деле - положение незаписных старообрядцев, у которых и отцы, и прадеды были старообрядцами, и сами они родились и крестились в старообрядчестве, но числились по документам "православными": их нельзя было ни венчать по старообрядческому чиноположению, ни погребать, ни даже крестить, ибо за все это грозила кара как "требоотправителям", так и самим освященным старообрядческими таинствами, кроме, конечно, покойников, с которых "взятки-гладки", но и тех нередко таскали по мытарствам и даже выкапывали из могил для отпевания нового погребения по никонианскому или единоверческому чиноположению [426] . Еще больше было наследственных и имущественных всякого рода недоразумений и даже разорений из-за этого бесправного семейного положения.

426

Подобные факты сообщались в тогдашней старообрядческой заграничной печати.

Тягостным само по себе было и положение старообрядческих священнослужителей вследствие непризнания за ними священного достоинства, которое отягчалось еще тем, что они должны были нести все мирские повинности, включая военные, ибо в годы военных событий тех из них, кто состоял в запасе, призывали под ружье: вчера они приносили на алтаре бескровную жертву Христову, а сегодня по военной команде должны проливать кровь, убивая неприятеля. Приходилось всячески уклоняться от такой повинности, а это ставилось в вину всему старообрядчеству: дескать, не хотят эти лица служить царю и отечеству.

Просветительская нужда в старообрядчестве была вопиющей, а о ней старообрядцы не посмели даже одним словом обмолвиться в своем вышеприведенном всеподданнейшем прошении. Почти в каждом старообрядческом приходе существовали школы, в которых учились дети лишь церковному чтению, но все они (школы) были неразрешенными и содержались или втихомолку или под покровом разного рода взяток и платежей по ближайшему начальству. Но в последние годы, когда свирепствовала победоносцевщина, школы эти преследовались с неумолимой настойчивостью: их закрывали, учителей - стариков и старушек - привлекали к суду, книги отбирались и дети оставались безграмотными: старообрядчеству угрожала скудость в церковных чтецах. Отдавать своих детей в казенные школы старообрядцы опасались, ибо там, помимо того, что над ними издевались как над старообрядческими детьми, особенно на уроках по Закону Божию, тогдашняя школа нравственно калечила по своему общему содержанию и направлению вообще всех учеников. Это теперь признается всеми знатоками школьного дела в России. Да и не во все учебные заведения допускались старообрядцы. В Москве, например, существовал Педагогический институт имени Шелапутина, миллионера-старообрядца, который на свой капитал создал и обеспечил этот институт. И вот в него старообрядцы не допускались, потому что в его Уставе, Высочайше утвержденном, говорилось, что в него могут быть приняты лишь православные. Тем более старообрядцам не разрешалось, быть преподавателями в существующих государственных городских и общественных школах, какого бы типа они ни были. Не принимались старообрядцы и ни на какие должности государственные и общественные, особенно военные - по закону 1883 г., о котором старообрядцы просили, как об "особом благодеянии". Допускались они лишь до должности сельских старост и то с утверждения министра внутренних дел, а на военной службе они не могли быть, по тогдашнему бесправию, даже унтер-офицерами.

Не посмели старообрядцы просить царя ни о разрешении им строить Божьи храмы с внешним видом церквей, ни о колокольном звоне, ни о постановке святых крестов на существовавших молитвенных домах, что считалось "оказательством раскола", по синодско-православному пониманию, ни о крестных ходах, ни даже просто о пении "Святыи Боже" во время проводов покойника на кладбище. А между тем, всеми этими правами уже сотни лет пользовались в России все инославные и иноверные религии: римско-католическая, протестантская, армяно-григорианская, магометанская и даже иудейская и все нации: немцы, французы, поляки, татары, турки, латины, мадьяры, евреи и все другие. Все они имели дозволенные религиозные общества со всеми юридическими правами и могли на их имя приобретать имущество, завещать капиталы, строить школы или даже семинарии и институты, богадельни, приюты и другие просветительные и благотворительные учреждения. В обеих русских столицах, Москве и Петербурге, в самом центре, они занимали целые кварталы. Духовенство их было признано со всеми присущими им правами. Даже протестантские и лютеранские действительно, по терминологии Победоносцева, "самочинные лжепопы" (протестантизм и лютеранство, не признают таинства священства и не имеют иерархической преемственности) именовались в государственных законах не только "пресвитерами", но и "епископами". Титуловались духовными наименованиями по закону и магометанские и еврейские служители культов. Даже жалованье казенное получали все эти служители всех этих религий. И обо всем этом знал и Синод, и вся русская иерархия, и все миссионерство, и прежде всех - сам синодский обер-прокурор Победоносцев (он был знаменитым юристом) и, конечно, знали цари и великие князья. И никто из них не смущался и не тревожился этим, никто и не думал созывать какие-то "особые совещания" и поднимать из-за этого бурю или целую войну на всю страну. И только одни старообрядцы вызывали у всех них тревогу и какой-то странный ужас, причем не имея ни одного из перечисленных прав, которыми так широко и так свободно пользовались другие религии и другие нации. За что же на них такой поход? За что их гнали? За какую такую страшную вину? Неужели за одно лишь двоеперстие - за эту "среднюю вещь"? Или за то, что они всех русистее, более преданы святой Руси, что они корень и начало ее? За что, в самом деле?! И это называлось "русской" политикой, а в действительности это была антирусская политика, предательская и враждебная св. Руси, она именно и привела Россию к гибели.