Краткая история древлеправославной (старообрядческой) церкви
Шрифт:
Всеми делами на соборе заправлял Паисий Лигарид. От него нельзя было ожидать, что он станет на защиту старой веры. Нельзя было ожидать этого и от восточных патриархов, так как никоновская реформа была совершена греками и в духе новых греческих книг, чинов и обрядов. Кроме того, к этому времени сильно возросло в Москве влияние киевлян. Малороссия была присоединена к Московскому государству, и из нее понаехало в Москву много юго-западных монахов, учителей, политиков и других дельцов. Все они были в сильной степени заражены латинством. Они приобрели большое значение при царском дворе. В правительственных кругах и при царе упрочивалось влияние и западных веяний. С запада пошли всякие новинки, моды, роскошь, театральные представления. Религиозность, церковность отодвигалась на задний план. [38] А Паисий Лигарид вел в это время серьезные переговоры с Римом о соединении Русской Церкви с латинской. Он склонял к этому и восточных патриархов. Русские же архиереи во всем были послушны царю. В такое-то время и состоялся собор по делу никоновской церковной реформы. Конечно, он осудил всех противников ее, одобрил новые книги богослужебные со всеми их погрешностями и безграмотностями, утвердив введенные Никоном новые чины и обряды, и закрепил их чудовищными проклятиями и анафемами. Проклял православных христиан за то, что они в Символе Веры называют Духа Святого "Истинным", признав, что одно это слово есть искажение Символа Веры и подлежит посему анафеме Вселенских Соборов.
38
Даже в советском академическом издании "Жития" протопопа Аввакума не без удовольствия отмечается, что в то время "на Русь стремительно надвигался Запад с его мирской культурой, с "немецкими обычаями" и пытливой наукой.
В наше просвещенное время, когда многие былые "ценности" подверглись переоценке в свете новых событий и течений, многие и "православные" деятели и писатели начали признавать, что европейское "просвещение" послужило духовной гибели России, что в свое время вожди старообрядчества внутренне, духом прозорливости, почувствовали и предвидели. Так, епископ-затворник Феофан пишет: "Нас увлекает просвещенная Европа. Да, там впервые восстановлены изгнанные было из мира мерзости языческие, откуда уже они перешли и переходят к нам. Вдохнув в себя этот адский угар, мы кружимся, как помешанные, сами себя не понимая". См.: Рождество Христово // Православная Русь. 1938. № 24. Известный светский писатель-философ В.В. Розанов заявляет в своей книге "Опавшие листья": "Вся цивилизация XIX века есть медленное, неодолимое и, наконец, восторжествовавшее просачивание всюду кабака". "Европа, - пишет Розанов, - есть континент испорченной крови", "континент упавшей души и опавших крыльев". Зеньковский В.В. Русские мыслители и Европа. Париж. С. 220 и 223. Не менее резко отзывается о европейской цивилизации, которая уже в царствование Алексея Михайловича заразила русские правящие верхи: "...воздух ее удушлив", это "цивилизованное варварство", "на вершинах цивилизации происходит и возврат к первобытной орде". Зеньковский В.В. О рабстве и свободе человека. Париж. С. 84, 102, 108 и 116. Весьма характерно, что даже оккультисты нашего времени восклицают: "До чего нагло и мерзко лицо нашей так называемой цивилизации". Зильберсдорф Е.А. Воспитание духа. Рига, 1936. С.11. С каким же ужасом должны были смотреть наши далекие предки на его [Запада] "лицо", которое в то время выглядывало страшно кровавой и гнусной рожей.
Как глубоко верно понял и определил старообрядческое самочувствие новый писатель нашего времени Д.С. Мережковский: "Старообрядчество, - пишет он, - древлее благочестие со своими добровольным мученичеством - самосожжениями в срубах, со своим ожиданием конца и второго пришествия, со своим бунтом против всей государственно-церковной жизни новой [...] как воплощения "духа антихристова" - [...] небывалое во всемирной истории возрождение эсхатологического самочувствия первых веков христианства. Апокалипсис нигде никогда не [...] если не понят, то почувствован так, как в русском старообрядчестве, т.е. в самой... пламенной религиозной стихии русского народа". Мережковский-Д.С. Полное собрание сочинений. Т. XIV. С. 141.
Проклял за то, что они говорят за богослужением дважды "аллилуйя", а в третий - "слава Тебе, Боже". Самую аллилуйю сугубую признал в утвержденной им книге "Жезл" еретической и богомерзкой.
Проклял всех тех, кто не будет знаменаться триперстием. Самое триперстие утвердил как великий и неизменный догмат на вечные времена.
Для священнослужителей, именно для их благословений, собор, кроме триперстия, ввел еще другое, новое перстосложение, прозванное херосложным, или именословным, так как им будто бы изображается имя Icyc Христос: указательным перстом буква "I", великосредним - "с" большим и безымянным, положенными один на другой, - "X" и мизинцем - "с". Это узконациональное перстосложение, ибо на других языках произносимое имя Спасителя (например, на еврейском - Ишуа, причем еврейскими же буквами, или на китайском и японском их же литерами) этими - да и никакими - пальцами не изобразишь. Собор, тем не менее, провозгласил, что так благословлять славянскими литерами заповедал сам Христос и что таким национальным перстосложением Он благословил своих апостолов-евреев (см. книгу "Жезл"), тогда как всякому грамотному человеку известно, что тогда, при Христе, не существовало ни славянского языка, ни самих славян.
Проклял собор всех православных христиан за богослужение по старым, дониконовским, книгам.
В заключение собор изрек:
"Сие наше соборное повеление, и завещание, ко всем вышереченным чином, православным, предаем, и повелеваем, всем неизменно хранити и покарятися святой восточной церкве. Аще ли же кто не послушает повелеваемых от нас и не покорится святой восточной церкви и сему освященному собору, или начнет прекословити, и противлятися нам: И мы такового противника, данною нам властию от всесвятаго, и животворящаго Духа, аще ли будет от освященного чина, извергаем, и обнажаем его всякаго священнодействия, и проклятию предаем. Аще же от мирскаго чина, отлучаем, и чужда сотворяем, от Отца, и Сына, и святаго Духа: и проклятию, и анафеме предаем, яко еретика, и непокорника: и от православнаго всесочленения, и стада: и от Церкве Божия отсекаем, дондеже уразумится и возвратится в правду покаянием. А кто не уразумится и не возвратится в правду покаянием, И пребудет в упрямстве своем до скончания своего: да будет и по смерти отлучен, и часть его, и душа, со Иудою предателем, и с распеншими Христа жидовия: и со Арием, и с прочими проклятыми еретиками. Железо, камение и древеса, да разрушатся, и да растлятся: а той, да будет не разрешен, и не растлен, И яко тимпан, во веки веков, аминь. [39]
39
Приведено это "Изречение" собора, с соблюдением орфографии подлинника, по изданию Братства св. Петра митрополита в Москве. 1893. Л. 7.
Сие "соборное узаконение" было положено в Успенском соборе в Москве "в вечное утверждение и присное в воспоминание".
Эти необычайные проклятия и анафемы возмутили даже Никона, привыкшего часто проклинать православных христиан. Он заявил, что они положены на весь православный народ и признал их "безразсудными." [40] На самом же деле они были не только безрассудными и безумными, но и беззаконными и нечестивыми и прямо - еретическими. Собор 1666-1667 гг. объеретичил и проклял всю Русскую Церковь со всеми ее святителями, чудотворцами и огромным сонмом угодников Божиих, так как, начиная с крещения князя Владимира, она учит всему тому, что предал проклятию и объеретичил собор. С самого своего начала Русская Церковь учит знаменаться двоеперстным сложением, с того времени она и Духа Святого именует в Символе Веры "Истинным", провозглашает аллилуйю дважды, а в третий раз - "слава Тебе, Боже", совершает богослужение по древним книгам и т.п. Проклял собор и древнюю восточную церковь, ибо она передала России все те чины, обряды и обычаи, которые собор подверг такому неистовому осуждению. [41]
40
Соловьев С.М. История России. Издание Товарищества Общ. Польза. Т. XI. Стлб. 275.
41
"О, безумие и сумасшествие проклинателей! Не стыдятся произносить анафему. Впрочем, как черви питаются, вращаясь в грязи, так и они, привязавшись к этой мысли, не знают границ и стараются опозорить святую Церковь, между тем как сами достойны проклятия: потому что благословляющие ее, как говорит Божественное писание, благословенны, а проклинающие ее прокляты". Деяния Вселенских Соборов. Т. VII. С. 269. "Итак, болезни их обратились на головы их. Анафема, которую они, суесловя, изрекли, пребудет вечно на них самих" (Там же. С. 268).
Когда один из сторонников еретика Нестория произнес такую анафему: "Кто скажет, что святая Дева есть Богородица, тот анафема", - то несмотря на то, что она произнесена еще на будущее время (кто скажет еще), св. Кирилл Александрийский объяснил, что она простирается и на прошедшее время, ибо и до Нестория Церковь святая учила почитать Деву Марию именно Богородицей. "Таким образом, - заключает св. Кирилл, - не только на нас и на других епископов всей Вселенской Церкви, еще живых, но и на наших отцов, отшедших к Богу, произнесена анафема". Деяния Вселенских Соборов. Т. I. С. 140. Ясно, что и московские анафемы имеют такое же значение. Ясно, что и они, в сущности, легли на самих проклинателей.
Чтобы заставить русский благочестивый народ принять новую веру и новые книги, собор благословил мучить ослушников соборных определений тягчайшими казнями: заточать их в тюрьмы, ссылать, бить говяжьими жилами, отрезать уши, носы, вырезывать языки, отсекать руки и т.п. [42]
Все эти деяния и определения собора внесли большую смуту в Русскую Церковь и породили церковный раскол.
Состав собора 1666-1667 гг. был очень пестрым и сбродным. Половина его состояла из чужестранцев, случайно попавших на собор, приехавших в Россию лишь поживиться ее богатыми милостынями. Каких только проходимцев и авантюристов не было здесь! Были тут греки, грузины, болгары, афониты, синаиты, амасиисты, хионисты, икониисты, хиисты, трапезонцы, хохлы. Почти все они не знали не только русского православия, не понимали и не знали русского духа, национальных русских чувств, не знали самой России, ее истории, ее страданий, но не знали даже русского языка. Что им Россия! На что им благочестие русского народа? Им нужны были богатства этой, по их понятиям, дикой, но хлебосольной страны. Они готовы были все проклясть, все признать еретичеством - не только русские книги и пальцы, не только просфоры и печати на них с восьмиконечным крестом Христовым, но и русские бороды, и русскую одежду. Да по своему невежеству, по своему незнанию русского языка они, собственно, и не понимали, что, кого, за что они клянут и анафемствуют, что и против чего они подписывают. Им нужны были лишь жирная кормежка и щедрое подаяние. А на все остальное им наплевать.
42
Книга Деяний собора 1666-1667 гг. Лист 81-82.
Всеми делами собора ведал Паисий Лигарид, митрополит Газский, хитрый иезуит, явный отступник от восточного православия, проклятый и низвергнутый от всякого священнодействия самими восточными патриархами за это отступничество, бесчестнейший проходимец, обманщик, вор, плут, проныра, каких мало, и в довершение всего - гнуснейший педераст-содомит. Трудно подыскать в истории более преступного и более мерзкого авантюриста. [43] И этот отъявленный преступник, изобличенный еретик и самозваный архиерей - вдохновитель собора, его верховный руководитель, его глава и глаза, его сердце и душа.
43
Таковым уже знал его Никон и в глаза его изобличал, как обманщика и самозванца. Митрополит Макарий. История Русской Церкви. Т. XII.
Заседавшие на соборе патриархи - Паисий Александрийский и Макарий Антиохийский - были немногим лучше своего восточного собрата и компаньона Лигарида. И они прибыли в Москву с подложными грамотами, и они были лишены своих кафедр, были канонически осужденными иерархами, лишенными права даже в своих областях творить что-либо иерархическое, были обманщиками и авантюристами. Совершенно справедливо и вполне основательно Никон обзывал их на самом соборе публично, в присутствии самого государя, самозванцами, бродягами, обманщиками. Уже по этим только одним руководителям и управителям собора, он был явно беззаконным, бродяжным, самозваным.
Все соборные деяния, все протоколы и другие соборные акты составлял иеромонах Симеон Полоцкий, тоже чужак, хохол, "латинский коханец". Участвовавший на соборе Чудовский архимандрит Иоаким, впоследствии Московский патриарх, признавал Полоцкого беспримесным еретиком и осуждал его даже печатно как опасного и упорного латиниста. Симеон, кроме того, был и безнравственным человеком: в своих сочинениях разводил и рекомендовал такую похотливую любовь, о которой стыдно не только говорить, но лишь упоминать в приличной среде.
И вот эти бесчестные, безверные, безнравственные проходимцы-воротилы громили древлеправославную Русскую Церковь, проклинали ее вековое благочестие, еретичили ее церковные обычаи, порядки, чины, богослужебные книги и исконные предания, полученные древней Россией с апостольских времен. Русские архиереи безмолвствовали на этом многоязычном соборе. Ошеломленные новым "татарским" нашествием на святую Русь, запуганные бессудными никоновскими казнями и убийствами, они рабски и молчаливо склонили свои покорные и притом малограмотные и тупые головы перед этими страшными погромщиками и их душеубийственными злодеяниями. [44]
44
В церковной истории в прошлом много было разного рода беззаконных, нечестивых и еретических соборов. Но такого гнусного и отвратительного по своему составу и по своим определениям, каковым был собор 1666-1667 г., еще не было во всей многовековой истории. Известен в истории Церкви собор Ефесский 448 г. под именем "разбойничьего". Но и он был приличнее и чистоплотнее московского собора. На нем участвовали законные представители всех восточных патриархий: константинопольской, александрийской, антиохийской и иерусалимской, а представителями римской кафедры были папские послы, и, кроме того, на нем были сотни других епископов. Он мог быть собором вселенским. Тем не менее, он вошел в историю как собор нечестивый и разбойничий. Почему же так случилось? На этот вопрос дает следующие разъяснения знаменитый богослов-мирянин А.С. Хомяков: "Вообще история знает много случаев, когда на сторону еретических убеждений становились представители самых видных епископских кафедр... Не имеют решающего значения и такие формальные стороны дела, как объявление собора вселенским и утверждение его постановлений верховной светской властью. Так, еретические соборы Константинопольский 754 г. (иконоборческий, на котором участвовало 338 епископов) и вышеуказанный Ефесский 448 г. и созваны были под именем вселенских и признаны были императорами за таковые. Почему же эти и подобные им соборы, не представляющие никаких наружных отличий от соборов вселенских, не признаны были вселенскими, но, напротив, были осуждены и отвергнуты? Потому единственно, что их решения не были признаны за голос Церкви всем церковным народом, тем народом и в той среде, где в вопросах веры нет различия между ученым и невеждою, церковником и мирянином, мужчиною и женщиною, государем и подданным, рабовладельцем и рабом, где, когда это нужно, по устроению Божию отрок получает дар ведения, младенцу дается слово премудрости, ересь ученого епископа опровергается безграмотным пастухом, дабы все были едины в свободном единстве живой веры, которое есть проявление Духа Божия. Таков догмат, лежащий в основе идеи собора". Хомяков подтверждает ее многими фактами из истории древней Церкви. "Если бы оказалось нужным, - заключает он, - данные этого рода в значительной степени можно было бы дополнить, между прочим, и фактами из истории злополучной западнорусской унии, когда православный русский народ, оставленный почти всеми своими епископами во главе с митрополитом, остался верен вселенскому православию, несмотря на всевозможные гонения, которым подвергали его фанатики папизма". Хомяков А.С. Полное собрание сочинений. Т. II. С. 59, 114-115, 150, 240-241 и др. Остался верен вселенскому православию и древнерусской Церкви русский благочестивый народ и в эпоху никоно-алексеевского погрома.
В русской эмигрантской литературе начали признавать, что "в споре за никоновские новшества стояла вся иерархия и высшие служилые слои, а за старый обряд - почти без исключения вся народная масса. Благодаря расколу, произошел разрыв между иерархией и мирянами. Иерархия в этом споре утеряла часть своего незыблемого авторитета, который с течением времени не только не возвратился, а, наоборот, умалился за синодальный период нашей истории". Тряпкин В.В. Церковь и государство. Белая библиотека, 1939. Кн. 3. С. 4. Согласно разъяснению г. Хомякова, и эмигрантский священник профессор о. Георгий Флоровский говорит: "Церковному народу принадлежит право и даже обязанность проверять веру епископа, принадлежит право догматического неповиновения и протеста, - конечно, опять-таки из кафолической полноты... Отшельник в пустыне может оказаться кафоличнее "многолюдного собрания епископов". Может случиться, что кафолическое предание Церкви прозвучит в одиноком протесте, а эмпирическое множество соблазнится нововведенными учениями" // Путь. Париж, 1931. № 31. С. 26-27. Так оно и случилось в эпоху русского церковного раскола.
Ни Христа, ни Духа Святого, ни благодати Божией, ни благословения свыше не было и не могло быть на этом бесподобном сборище разнообразных дельцов и проходимцев, чужестранных бродяг - этих чудовищных проклинателей, потенциальных убийц, ловких мошенников, бессовестных обманщиков и явных еретиков. И, тем не менее, этот отвратительный сброд провозгласил себя "освященным собором" и кощунственно изрекал свои безумные проклятия на православных христиан "во имя великого Бога", богохульно выдавал свои дикие, безрассудные, беззаконные постановления и определения за "благоволение" Самой Святой Троицы. Богохульнее всего, что весь этот безумный бред, страшный кошмар, убийственное дыхание самого дьявола было закреплено самой русской государственной властью во главе с царем Алексеем как голос и веление святой соборной и апостольской Церкви. Эта ужасающая компания всяких неверов в течение последующих веков выдавалась за самую Церковь Христову, и малейшее ослушание этой, в сущности, христоубийственной церкви каралось смертной казнью, пытками, мучением. От этого вавилоно-московского столпотворения, от этого смертоносного смешения разных языков пошел вековой разгром святой Руси, более ужасный, чем был татарский погром. Тот порабощал телесно, а этот духовно; тот страну разгромил, а этот - веру, благочестие и самую душу русского народа: дохнул смертным дыханием на все последующие века. Отсюда, из этого нового Вавилона, каковым стала Москва, начали воздвигаться по всей России "вавилонские пещи", в которых сжигались благочестивые русские люди десятками, сотнями и даже тысячами душ зараз. Вся страна осветилась огнем срубов и костров, а освятилась кровью и страданиями новых великих мучеников, страстотерпцев, исповедников, воистину угодников Божиих и страдальцев Христовых.