Краткий очерк истории и описание Нижнего Новгорода

Храмцовский Николай Иванович

Поляки, видя это, хотели предупредить удар: по совету изменника и самого неистового злодея Салтыкова они в Вербное воскресенье выпустили из заключения страдальца Гермогена и заставили его совершить шествие на осляти [141] , для того чтобы этой духовной процессией привлечь всех жителей Москвы в Кремль и перебить их. Умысел этот открылся, и жители Москвы не пошли в Кремль за вербой.

Но во вторник на Страстной неделе поляки достигли-таки отчасти своей цели. По поводу грабежа, произведенного несколькими поляками в домах москвичей, произошла между грабителями и русскими ссора, от ссоры возникла драка; собравшийся народ ударил на грабителей. Гонсевский, воспользовавшись этим случаем,

выслал несколько отрядов копейщиков, и начались грабеж и резня.

141

См. Никоновскую летопись. Шествие на осляти — известный церковный обряд, отмененный Петром Великим.

Поляки бросились на Тверскую, но были отражены стрельцами; потом обратились на Пожарского, который со своим отрядом, подкрепленный артиллерией, стоял на Сретенке; он мужественно встретил врагов, бился с ними два часа, отразил их и прогнал в Китай-город, откуда поляки бросились на Кулишки, в Замоскворечье и в другие места, но везде были отражены.

Видя неудачу своей попытки, поляки придумали другое средство, чтобы достичь своей цели — они начали зажигать дома. И здесь Каин-Салтыков явился первым: он зажег собственный дом свой. При порывистом ветре пламя в четверть часа разлилось по Москве и достигло Арбата и Кулишков. Гонимые более огнем, чем оружием, жители принуждены были выйти из объятого пламенем города и рассыпаться по окрестностям.

В среду поляки напали на Пожарского, устроившего острог на Лубянке, около церкви Введения Божия Матери. Целый день бился с ними будущий спаситель отчизны, наконец изнемог под ранами, пал, и русские отступили [142] .

Соединенное ополчение, подступившее к Москве, нашло только пепелище ее, среди которого высились Кремль да каменные башни Китай-города — в них засели поляки. Башни были скоро очищены Ляпуновым и его сподвижниками, также отбиты у поляков еще некоторые части города, но Кремль остался в руках врагов.

142

См. Никоновскую летопись.

Силы русских были недостаточны для решительной борьбы с поляками; новонабранное войско, кроме казаков Заруцкого, не привыкло еще к ратному делу. Притом же между вождями его возникло разъединение, проявились зависть, недоброжелательство. Напрасно выборные от войска старались для устранения зла сосредоточить всю власть, военную и гражданскую, в руках трех военачальников — Трубецкого, Ляпунова и Заруцкого: триумвираторы, руководимые различными побуждениями, только увеличили зло. Современные летописи говорят, что они «ни един единаго меньше быти не хотяше», и особенно обвиняют Ляпунова в непомерной гордости, что он «не но своей мере вознесся» [143] Действительно, Ляпунов большей частью действовал лично от себя и самовластно [144] , надменно обходился не только с детьми боярскими, но и самими боярами, жестоко преследовал казаков за их своеволие и грабежи, не уважал Трубецкого, явно презирал Заруцкого и всем вообще без разбору говорил резкие истины.

143

См. Летопись о мятежах.

144

Это подтверждается тем, что грамоты, которыми народ призывался на защиту отечества, были писаны большей частью одним Ляпуновым. См. «Акты Археографической экспедиции», т. II—182, 185 и 188.

Конечно, поступая так, Ляпунов знал, с кем имеет дело. Что была, не говоря уже о Заруцком, воеводе-разбойнике, большая часть вождей соединенной рати? Что был даже сам Трубецкой?

Двусмысленный патриот с начала до конца своих подвигов, надменный боярством, полученным от тушинского царика, не отказывавшийся от приобретений и наград за свое сомнительное усердие даже в то время, когда и нищие отдавали в жертву отечеству последние свои полушки, — и это был первый из защитников отечества и старший по сану! Каковы же были другие, низшие?

Неоспоримо, что жесткий, энергический Ляпунов, при всех своих недостатках, по чистоте и благородству намерений, стремившихся к одной цели — спасению отечества, стоял недосягаемо высоко над всеми окружавшими его.

Один упрек можно сделать этому «славному, бодрственному воеводе, промышленнику и поборителю по Христовой вере», как тоже называли его современники [145] , что он, чувствуя свое превосходство над прочими, не умел или не хотел скрывать этого, чем вооружил против себя не только людей с мелочным самолюбием, завистливых, жадных к корысти, но и людей благонамеренных, каков был Ржевский и другие. И все восстало против верного отчизне, но гордого и неосторожного вождя. Никто не хотел видеть в нем неоспоримых достоинств, а отыскивали и выставляли на вид одни его недостатки, и на них-то строили его гибель и гибель отечества.

145

См. «Акты Археографической экспедиции», т. II—197.

Самым непримиримым и деятельным врагом Ляпунова был Заруцкий: этот злодей видел в Ляпунове только помеху своей ненасытной алчности и вероломным замыслам. Между тем явное благословение Божие проявлялось над верными сынами отчизны, подвизавшимися во святой брани. Св. Сергий, молитвенник Москвы и ходатай ее перед Господом, еще вживе благословивший оружие ее на погибель супостатам, являлся в сновидениях в лавре и в других местах людям благочестивым, увещал стоять за православие и укреплял надеждой.

Были еще и другие видения, и другие чудеса. В мае месяце в соединенном стане нашли свиток, неизвестно кем писанный и кем принесенный, в котором говорилось о видении в Нижнем Новгороде некоего Григория. Ему явились два мужа, и один из них сказал, что «если будут все поститься во всей России три дня и три ночи, то она освободится от врагов, и тогда будет воздвигнут новый храм у Троицы на рву, в котором на престоле положат хартию, и на ней напишется имя царя московского; но если не будут поститься, тогда все государство погибнет» [146] .

146

См. Летопись о мятежах.

В Нижнем Новгороде не слыхали о этом видении и даже не знали Григория, который удостоился его; но под Москвой не усомнились в действительности написанного в свитке, положили трехдневный пост для всех без изъятия, даже и младенцев, писали и по городам, увещая поститься.

Но и все это не уменьшило раздоров военачальников: смуты росли со дня на день, и слух о них достиг лавры, где на пользу отечества подвизались архимандрит Дионисий, который также удостоился видения св. Сергия, и келарь Авраамий Палицын.

Благочестивые старцы ужаснулись этих несогласий, и Дионисий отправил Авраамия в стан, чтобы восстановить там мир и согласие. Авраамий все сделал, что мог: красноречиво убеждал всех быть единодушными и мужественно бороться с врагами; воеводы жаловались на недостаток войска и продовольствия, Авраамий обещал разослать грамоты по всем городам русским, обещал именем св. Сергия призвать новых защитников к бедствующей Москве и сдержал свое слово…

Но не близок был конец испытаний Святой Руси, положенных на нее неисповедимым Промыслом Всемогущего. Ссора вождей не угасла, а только несколько призатихла, и скоро опять, по неосторожности пылкого Ляпунова, возобновилась с усиленной яростью.