Край без Короля или Могу копать, могу не копать
Шрифт:
— Нет больше того тролля! — гном довольно огладил усы. — Мы с моим гостеприимцем выследили, поймали и убили. Фонси загонял — я убивал.
На северном наречии имя Фонси звучало как «Хъньша».
Охотники на троллей поглядели на Фонси с уважением. Хоббит поклонился.
— Будем знакомиться, — сказал Бохънь.
Он повернулся к Фонси спиной, распахнул шубу, повозился с завязками на поясе [24] и начал мочиться на снег. Хоббит хотел было возмутиться неприличным поведением северянина, но тяжёлая рука Сосрыквы легла ему на плечо, и он замолчал.
24
До
Закончив свои дела, охотник снова завязался и застегнулся, потом повернулся к Фонси и серьёзно сказал:
— Хъньша, гостеприимец Съзырки, я тебе доверяю.
— То же делай, — шёпотом велел Сосрыква, и Фонси, чувствуя себя нелепее некуда, отвернулся, стянул рукавицы — сам их сделал из запасных носков, ещё в смиале, — развязал шнурок на штанах и оросил белый снег. Стоя спиной к четверым чужакам, хоббит резко ощутил собственную уязвимость — кто угодно мог схватить или ударить его сзади, совершенно беспомощного. Казалось, прошло с четверть часа.
— Бохънь Ворсъкайн, — повернувшись обратно, совершенно искренне сказал Фонси, — я тебе доверяю. Я и вам доверяю, достопочтенные, — обратился он к остальным охотникам, — только меня не хватит вам по отдельности доверять.
— Бохънь главный, — объяснил ему орк, — мы с ним, — из чего Фонси с облегчением понял, что в качестве старшего Бохънь расписался в доверии за весь отряд, и больше обряд повторять не придётся.
Орка звали Гършаг, малорослых большецов — Изилисъд и Изилидън из народа жарвов. Это название показалось Фонси знакомым, словно он его где-то слышал или читал, но где точно, он так и не вспомнил.
Бохънь велел помощникам распрягать быков и устраивать привал, а сам сходил вместе с Сосрыквой посмотреть на тролля и вернулся с троллевой рубахой и сапогами. Орк и жарвы начали было расспрашивать Фонси о последних новостях, но узнав, что он никаких торговцев не знает (о знакомстве с покойным Кърмахъном хоббит благоразумно умолчал), о ценах на троллей не имеет ни малейшего понятия, а в Кардуне и вовсе никогда не был, несколько охладели.
— Отличные три щенка, — Бохънь указал на клетку, где ничего внутри разглядеть было нельзя — так, лежит что-то на дне, вроде кучи тряпок, — молодые совсем. Мамку мы перед рассветом в силок поймали — окаменела, а этих на закате прямо в логове взяли. Скоро говорить буду учить, да только имена у меня все вышли, не подкинешь ли пару-тройку по старой дружбе?
— Я тебе про имена говорил уже, — отвечал гном, гладя усы, — а вон Хъньша издалека прибыл, у него имён много, да таких, что ты и не слышал никогда. Он тебе три штуки продаст.
— Почём возьмёшь за имя, Хъньша? — спросил охотник.
— Недорого, — ответил Фонси, — вот тут Изилисъд говорил, вы в Гундабад ближе к весне собираетесь? Так возьмите меня с собой.
— Это можно, — оживился Бохънь, — доставим на полном довольствии. Давай имена.
— Том, — сказал Фонси, поразмыслив о том, имена каких его знакомых ему было бы не противно слышать на троллях, — Барт. И Билл Хаггинс.
— Отличные имена! — закивал охотник. — Звучные, и в Кардунской Книге Троллей я таких не помню. Изилидън?
— Нет таких, — отозвался Изилидън. — Есть Вахърт, Махърт, Духъм, Тръм, и Гъртагън, это самое близкое. Этих куда угодно можно продать.
Солнце ещё несколько раз дразнило снежную равнину, подкрадываясь к самому краю неба, но так ни разу и не выглянуло оттуда. Путешествовать вшестером — ввосьмером, если считать быков, и водиннадцатером, если считать троллей, — было куда удобнее и приятнее, чем вдвоём или в одиночку. Фонси ещё лучше овладел северным наречием и не без успеха переводил на него старые ширские байки и шутки — здесь их никогда не слышали, и как-то раз, отхохотавшись, Бохънь сказал, что за имена он расплатится как-нибудь по-другому, а в Гундабад
В дороге путников застала метель, которую они переждали, спрятавшись между быками, как в очень тёплое, но очень пахучее шерстяное одеяло. А потом Фонси свалил очередной приступ клещовицы, и ему пришлось весь следующий день лежать в санях — так называлась снежная повозка ворсъкайнов — и отдыхать.
Горы на севере становились всё ближе и ближе, и когда они стали занимать изрядную долю неба, вдруг потеплело. Снега стало меньше, и начали встречаться проталины. От земли кое-где поднимался пар, словно она дышала. И вот когда быки с трудом втащили сани на пологий холм, с другой стороны холма Фонси увидел окружённое кольцом скал озеро, а вокруг озера — множество шатров, палаток, шалашей и просто навесов. Везде горели костры и светильники, и даже отсюда слышался гул множества голосов — такой и на ярмарке в Хоббитоне услышишь не часто.
— Кардун, — сказал Сосрыква, хотя Фонси догадался и так.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
в которой проявляется северное гостеприимство
— Вот это плита! — присвистнул Фонси. — Вот это я понимаю.
Чёрный гладкий железный круг шести локтей в поперечнике источал сладостный жар — Фонси уже и не помнил, когда ему в последний раз было так тепло. И запах! Какой стоял запах! Несмотря на то, что от самого Фонси начинало веять тухлятинкой — всё-таки ни он, ни Сосрыква скорняками не были, и выделанные ими кроличьи шкурки теперь о том напоминали, — несмотря на то, что от столпившихся вокруг плиты большецов, орков и ещё неизвестно кого пахло тоже не широким лугом в жаркий день, запах, поднимающийся от плиты и наполняющий весь шатёр, расталкивал все прочие запахи и врывался в ноздри уверенно и властно, как это умеет запах жареного мяса.
Два низкорослых, темнокожих и крепко сбитых, по пояс голых большеца сновали вокруг плиты внутри кольца толпящегося народа, залихватски ухали и гоняли еду по плите длинными палками, похожими на деревя! и и.к мечи. Фонси завороженно следил за приключениями m медвежатины.
Вот тёмно-красный сочащийся кусок мяса выдержал очередной удар палкой и, шипя и брызгая жиром, врезался в кучку какой-то каши, столкнулся там с полутушкой какой-то птицы, получил сверху кусок белого, стремительно плавящегося сыра, проехался по метши из красных ягод, а потом один из большецов сменил деревянный меч на настоящий — во всяком случае, таким его нож показался Фонси — и безжалостно порубил и кус медвежатины, и полутушку птицы, и ещё несколько кусков мяса на мелкие части, полил сверху чем-то из кожаной бутыли так, что всё зашипело, опять схвати палку и снова погнал это дикое жаркое вокруг плиты, на и этот раз в другую сторону. Второй большец в это время бежал впереди первого, прижимая палкой к плите здоровенный кусок сала, оставляющий за собой смазанную шипящую дорожку.
— Пъстълай мъскь! — крикнул он, когда жаркое они сало несколько кругов вокруг плиты, и собравшиеся послушно подставили миски, куда им и разложили дымящуюся еду.
Принюхиваясь, Фонси понёс свою миску к выходу из шатра, туда, где стоял стол с длинными скамьями вдоль него. Стол был достаточно низким, Фонси мог за ним спокойно сидеть.
— В Кардуне зимует много народа, — объяснял хоббиту Сосрыква, — разных ирыстонов, то есть племён. У нас как представляются? Такой-то, сын такого-то, из бинонты такого-то, из ирыстона такого-то. Здесь так нельзя, здесь за отца убьют, за бинонту убьют и за ирыстон убьют.