Край без Короля или Могу копать, могу не копать

Барановский Вадим

Он отхлебнул из кружки, куда Фонси плеснул ему тёплой медовой воды, и отшатнулся.

— Это что, мёд?

— Мёд, — кивнул Фонси, — с водой. Жалко, пряностей нет никаких и травок тоже, а то я бы настоящий сбитень сварил.

— Нет, мёд, это нет, — не слишком связно сказал Сосрыква, наклоняя голову и отодвигая кружку, — кардунский обычай едой делиться, мёд не еда, лакомство.

— А что мне кардунские обычаи? — пожал плечами Фонси, придвигая кружку обратно к гному. — Я, чай, не кардунец, а ширский хоббит. Кого решу мёдом угостить, того и угощу. Вот тебя, к примеру. Пей давай. Ты мёда-то,

верно, сто лет не пробовал?

Сосрыква втянул в рот с усов каплю медовой воды, снова взял кружку и шумно внюхался в медовый запах.

— Восемьдесят шесть лет, — сказал он, отпивая глоток и вытягивая ноги ближе к огню. — Мёд я в последний раз дома пробовал.

Метель бушевала снаружи ещё два дня. За это время Сосрыква стал гораздо более дружелюбен. Осмотрев плащ и прочую одежду Фонси, гном объявил, что Фонси по дороге в Кардун непременно замёрзнет, и отправил его сдирать шкуры с кроликов, которых называл смешным словом «зайц». Греясь у печи, хоббит и гном сшивали эти недублёные, кое-как размятые шкуры вместе, делая из них меховую накидку — надеть под плащ.

— Мы сперва в Гундабад по подземному ходу поднялись, — рассказывал Сосрыква, — орки нас камнями завалили, потом в проход тролль залез, загородил, как пробка кувшин. В осаду сели, ходы-выходы стережём. День сидим, неделю, две, поймали орка лазутчика, у него письмо по-орчьи. Пишет Азог Гьлгару: «Ещё ты мало держись, я тебе сына Болга пришлю, с тысячей бойцов. А головы Траина, Торина, Наина и Дайна я над воротами в Казад-Дум за бороды привязал». Тогда Нарджхоу сказал: «Казад-Дум потеряли, зачем Гундабад?!» Осаду снимали, на юг бежали — месть вершить. Думали так.

— А ты? — спросил Фонси.

— Наш отряд оставили Гундабад смотреть, у Волга бойцов считать, потом к остальным бежать. Но нас в ловушку поймали.

Сосрыква покачал головой и съел ещё ложку варева.

— Орков в Казад-Думе, — продолжил он, — без нас побили. Болг сам-тысяча в Гундабад приходил, да в тысяче пятьсот баб, да триста раненых. Из Казад-Дума уходили, шкуру спасали. Письмо нарочно Болг написал, а настоящие вести летучие мыши носили. Как Нарджхоу ушёл, нас в клещи брали, всех рубили. Я один живой остался, меня как труп бросили, потом я в Кардун попадал. Ну да это другой рассказ.

— А почему ты домой не вернулся? — спросил Фонси. — Столько же лет прошло.

— Ай, — махнул рукой Сосрыква, — дома не ждёт никто, мне и Кардун хорош.

Но потом гном замолчал и заговорил снова не скоро и совсем о другом — о том, какие племена живут вокруг Кардуна, в болотах и холмах.

— Скажи мне, Сосрыква, — спросил Фонси, — а где живёт Владыка Севера, Душитель? Он правит Гундабадом? Или ещё дальше на севере?

— Дальше на север скрефены живут, — ответил гном, — а Гундабадом правят старый Гългар

и молодой Болг. Ты про какого владыку говоришь?

— Подожди, — сказал Фонси, морщась от неожиданной головной боли, — ну Владыка Севера, Душитель. Он ещё в стародавниие времена воевал с эльфами. Я ищу его.

— Да когда ж это было! — Сосрыква облизал ложку и отодвинул миску. — Это сказки старые. Того Владыку Севера победили эльфы и боги давным-давно, он и сгинул. Туда ему и дорога, я слышал, ему старый хозяин Чёрной Земли первый друг был.

— Как сгинул? — Фонси вскочил из-за стола, стены смиала пошатнулись и пошли кругом. — А как же камни, а корона, а Лилия, а нож по железу... а как же я?..

— Ай, ты что? — голос Сосрыквы донёсся как будто издалека или через слой одеял. — Тебе что, жалко, что он сгинул? Какая корона? Ай, Фонси, Фонси, стой не падай!

— Ай, гостеприимец, — проговорил гном медленно и раскатисто где-то высоко под потолком, — никак у тебя клещовица...

— Ты жил здесь, родич? Ты и другие, я не помню, как их всех звали... Это вас боялись здешние жители, про вас написали на камне. Когда это было?

— Тысячу лет назад. Когда Старика Зиму прогнали с Севера.

— Куда вы ушли? Я знаю, вы собирались вернуться.

— Ты хочешь узнать, куда мы ушли. Я знаю тебя, Тук. Ты не успокоишься, пока не узнаешь.

— Да, родич. Ты прав.Так найди нас тогда! Я спас тебе жизнь, там на болоте и здесь, в холмах. Я послужил тебе, послужи и ты мне. Найди нас!

— Но куда вы ушли, куда вы подевались из этих смиалов?

— Я не знаю, родич. Я погиб здесь недалеко. Они пришли к нам, спасаясь от врагов, они попросили помощи — мы согласились защитить их и встретили на рассвете полсотни чариаров.

— Кто? Кого вы спасали? Кто такие чариары?

— Паршивые воины. Против джаравов мы действовали бы иначе. Но когда последние убегали, один из них кинул топор. Я умер сразу. И не смог уйти, не смог откликнуться на зов.

— Какой зов, родич?

— Зов из-за моря. Зов, которому нужно следовать. Но я обещал вернуть их в Шир, клялся солнцем и луной. Я не послушался зова и остался здесь, но меня чуть не схватили курганники, и я скрылся в Аннуминасе, спрятался в каменного хоббита... Найди их, найди, и тогда я смогу уйти.

— Где же я найду их? Ведь они уже много лет как померли?

— Найди их. Узнай, что с ними сталось. Ты должен.

— Я даже не знаю, куда мне теперь идти, родич. Мне теперь нечего делать на севере. Я не знаю, как быть.