Край чёрных магнолий
Шрифт:
Сделав легкий намек на рукопожатие, он подтянул меня на площадку крыльца, к себе. Мы встали друг напротив друга на одной линейной плоскости.
Тихон произвел на меня приятное впечатление, хоть и бушевала еще во мне раскаленная магма негативных эмоций. Он был довольно симпатичным, его аккуратное округлое лицо выражало добродушие и подкупающую простоту. Движения были плавными и изящными. А его большие ясные глаза… я еще не видела таких невероятных глаз – серых с мерцающими в свете луны серебристыми искорками. Тихон их вытаращил от удивления
“Вампир?” – меня смущало необъяснимое свечение его глаз, – “Не может быть! Он ведь не самоубийца. А может, может?!!” – засунув мысленную тавтологию в глубь сознания, прислушалась к интуиции – тишина.
– Значит, вы прибыли из Москвы. Из беспокойной златоглавой столицы, – выпуклые губы Тихона расплылись в сдержанной улыбке.
Скрывает острые клыки?
Я хотела взять заветный кол из сумки на плече, но подумала, как неэтично это будет выглядеть, и опустила руку.
– Людмила, сестра покойного Льва Андреевича, попросила меня присмотреть за домом, – Тихон пригладил короткие темные волосы, местами слипшиеся от геля для укладки. – Я здесь временно живу. Поливаю цветы, стерегу имущество.
– Боюсь, что мне придется вас выселить. Людмила Андреевна сдала мне дом. Странно, что она вас не предупредила о моем приезде.
– Видимо, забыла в скорбной суете. Или решила, что мы навряд ли нанесем друг другу вред, хотя бы и моральный, – Тихон осуждающе взглянул на мою беспокойную руку, инстинктивно потянувшуюся к пистолету в кобуре.
Я сцепила руки над пупком.
– Пройдемте, – Тихон галантно открыл передо мной дверь – Я старался не менять обстановку. Большинство вещей на своих местах, как в тот трагический вечер, – он поторопил меня приглашающим жестом.
– Надо пригнать машину, – отступила я, – чтобы ее не увели.
Странное предчувствие не советовало мне следовать за Тихоном. Вроде бы с ним все было в порядке в том плане, что он не мог быть вампирюшником. На нем дорогая одежда, неподходящая для охоты – такую потом фиг отстираешь, понадобится химчистка, и промокшие от росы замшевые ботинки. Ровный золотистый загар на коже. Но почему-то я не торопилась оказаться с ним один на один в узком пространстве прихожей. Странно. Я успею его убить, если он покажет клыки. Мне не впервой…
– Хорошо. Я открою ворота, – Тихон не стал мне перечить, и не напомнил о том, в Волочаровске даже закоренелые преступники не бродят по ночным улицам, – и пойду восвояси.
– Тихон! Оставайтесь в доме до утра! – окликнула я его.
Что я сказала? То, что надо! Нельзя выставлять человека на ночную улицу, подвергать смертельной опасности.
Я загнала Козленка на спортивную площадку перед домом. На влажной газонной траве одиноко лежал футбольный мяч. В мыслях возникли призрачные силуэты отца и маленького
Нелегко будет привыкнуть к тому, что место преступления временно станет моим домом.
– Вам помочь? – Тихон забрал у меня тяжелый пакет.
– Возьмите продукты. Остальное полежит в машине до утра. Незачем возиться с баулами поздней ночью, – я не подпустила его к арсеналу.
Но и оставить боеприпасы в Уазике не осмелилась. Прихватив спортивную сумку с оружием, я вошла в дом вслед за Тихоном, фиксируя внимательным взглядом каждое его движение.
– Тут был постелен коврик. Темно-синий, – я сравнила реальность с фотографией, запечатленной в памяти.
– Я свернул его и поставил в угол, – объяснил Тихон. – На нем лежала Ника.
Он печально вздохнул.
– Вы хорошо знали хозяев дома? – поинтересовалась я.
– Ломакины были нелюдимы и высокомерны. Общаться приходилось. Дружбы не было. Детей их особенно жаль. Ника была веселой, озорной девчушкой. Мечтала быть самой красивой на выпускном балу, похожей на принцессу эльфов. Ее бальное платье все висит в шкафу.
– Вам нелегко здесь находиться? – я заметила, что Тихону с трудом дается каждое слово о хозяевах коттеджа.
– Да, но… Разве мог я отказать в помощи Людмиле Андреевне?.. Признаться, я здесь вроде как в изгнании живу. Скрываюсь, – он потупил взгляд.
– От кого? – меня всю передернуло, как будто внутри сдвинули тяжелый рычаг и пустили ток. – Коллекторы достали?
– От житейских неурядиц. Вы проходите сразу на кухню. Там, если желаете, мы посидим, побеседуем, выпьем за упокой прежних хозяев дома.
Я не послушалась и медленно вошла в просторную гостиную. Включила перламутровую люстру с круглыми подвесками.
Основу интерьера составлял малазийский гарнитур из массива гевеи: высокий сервант и две угловых витрины с посудой и статуэтками, наборная секция для техники и книг, в ней стоял большой плоский телевизор, три высоких стула с красной обивкой, плетеное кресло-качалка, журнальный стол, заваленный газетами. На широких белых подоконниках яркими заплатками пестрели цветочные горшки. В них что-то бурно зеленело, не цвело. Над диваном висели две картины. На одной был изображен летний сосновый лес, а на другой – освобождающаяся от ледяной корки река.
Запятнанный кровью коричнево-красный ковер с восточным орнаментом, на фотографиях лежавший на паркетном полу, теперь был свернут и приставлен к стене.
– Вы пока осваивайтесь в новом жилище, располагайтесь. Я спущусь в подвал за вином. Лев Андреевич был признанным мастером виноделия, – Тихон проводил меня на кухню, освещенную стеклянным абажуром. Сквозь матовое зеленое стекло виднелись поджарившиеся сверчки. – Здесь много сверчков. Постарайтесь не чесаться во сне, когда они будут по вам ползать. Кусаются как звери. Хуже всего, если вопьются в нос. А еще они стрекочут по ночам. Так что, привыкайте к соседству.