Край, куда не дойдёшь, не доедешь

Дотель Андре

Когда дело было сделано, друзья рухнули без сил в траву и перевели дух. С несказанной радостью смотрели они на просторы долины и голубую воду Мааса. И даже не слушали Никласа, задававшего им вопрос за вопросом.

Наконец все немного пришли в себя, однако что-либо объяснить оказалось делом непростым. Людовик, например, вроде бы видел на шее зверя узкий металлический ошейник — но слыханное ли дело, чтобы медведи разгуливали по лесам в ошейниках? Теперь мальчик уже не мог с уверенностью это утверждать. Как бы то ни было, скорее всего медведь сбежал из какого-нибудь зверинца — такое порой случается. Самым словоохотливым рассказчиком

оказался Теодюль. Еще бы: после этого приключения к нему вернулся слух, и он просто упивался звуками собственного голоса.

— Господь милостив, — улыбаясь, сказал Никлас. — Жером у нас будет бесстрашным героем, Людовик — самым кротким и миролюбивым мальчиком в Бельгии. А ты, Теодюль, скоро сможешь слышать плеск волн в пятидесяти лье от моря.

— Все это замечательно, — отозвался Гаспар, — но что нам делать с медведем?

И правда, что делать с медведем? Можно себе представить, сколько хлопот сулил оказавшийся в их руках свирепый хищник.

— Никлас, — продолжал Гаспар, — вы говорили, что самое время мне влипнуть в очередную передрягу. Ну вот, теперь вы все должны быть довольны. Но если вы думаете, что дело на этом кончится...

— Полно, полно, — отвечал Никлас, — разберемся как-нибудь.

— Что делать с медведем? — повторил Гаспар. — Вы отвезете его в комиссариат? Дадите объявление в газету? Да пока вы что-нибудь решите, он сто раз успеет разнести кузов и растерзает в клочки первого, кто ему попадется.

Да, дела обстояли не столь хорошо, как показалось поначалу. Стенки кузова и впрямь особой прочностью не отличались.

Гаспар предложил сбегать за подмогой. Если они приведут двух-трех охотников с ружьями, то, может быть, удастся без происшествий вывезти медведя и запереть его в более надежном месте.

Никлас покачал головой: зверь мог в любую минуту проломить стенку и пуститься за ними в погоню. Уж лучше рискнуть: сесть в грузовичок и быстрее ехать к ферме. Если медведь и вырвется на свободу, на скорости восемьдесят километров в час уйти от него будет легче. На том и порешили. Если все сойдет благополучно, запереть его лучше всего в гараже.

Никлас, Жером и Теодюль, потеснившись, уместились в кабине, Гаспар и Людовик вскочили на подножки, и перегруженная машина со скрипом тронулась. Сидевший за рулем Никлас вел грузовичок с величайшей осторожностью. Удивительно, но все обошлось. Очевидно, медведь привык к жизни в клетке — недаром он сам прыгнул в кузов, услышав голос Никласа. На ферму они приехали через два часа. Машину завели в гараж; когда была заперта железная дверь, оставалось только запрыгать от радости, но почему-то никому не хотелось этого делать.

— Вот видишь, Гаспар, — сказал Никлас, — ничего с нами не случилось, все мы целы и невредимы и можем теперь вздохнуть спокойно. Ну, пошутил я неудачно, с кем не бывает, но все уже в порядке, и завтра мы расстанемся, как и собирались. Наверное, этот медведь для того и явился, чтобы показать нам, что не следует считать всех извергами и видеть во всем дурные предзнаменования. Теперь-то вы согласитесь, что каждый из нас должен вернуться к своим будням и радоваться тому, что просто живет и видит мир.

Этим было все сказано. Итак, Никласу с мальчиками предстояло с рассветом отправиться в путь. Потихоньку, с остановками, чтобы не утомлять лошадь, они доберутся до Антверпена. Гаспар поедет на поезде в Ревен. Теодюль проводит его до вокзала, а потом займется медведем. Им пришло в голову, что зверь,

возможно, сбежал из киногородка — там ведь был зверинец, — и как бы то ни было, отец Теодюля придумает, что с ним делать, пока не отыщется хозяин.

После ужина друзья еще два-три часа просидели на крыльце вместе со старым Марвалем и служанкой. Текла неспешная беседа. Только Гаспар больше помалкивал.

Наутро Никлас и его сыновья запрягли лошадь в бричку, простились со всеми и тронулись в путь. Гаспар с Теодюлем проводили их до дороги, что спускалась к Маасу. Помахав друзьям на прощание, мальчики смотрели вслед бричке, пока она, подскакивая на ухабах, не скрылась в лесу, и еще долго вслушивались в скрип колес, который наконец замер вдали. Только после этого они вернулись на ферму.

— Твой поезд в два часа, — сказал Теодюль. — У нас еще много времени.

В одиннадцать они сели завтракать. Говорили мало. Теодюль без устали вслушивался в малейшие звуки и шорохи. Он то и дело постукивал ножиком по краю своего стакана и радостно улыбался мелодичному звону.

— Ты и колокола на башне теперь услышишь, — говорил ему Гаспар.

Теодюль со вчерашнего дня совершенно преобразился. Куда только девалась серьезность мальчика, на чьи плечи слишком рано легло бремя недетской ответственности!

— Я отсюда слышу, как поют у палаток, — радовался он.

— Этого не может быть, — не поверил Гаспар.

— И даже слышу, как рычит медведь в гараже.

Гаспар прислушался. В открытое окно действительно долетали отголоски далеких песен, но никакого рычания слышно не было.

— Мне надо позвонить, — сказал Теодюль.

— У тебя есть телефон? — удивился Гаспар.

— Сегодня я буду звонить по нему впервые, — торжественно объявил Теодюль.

— А кому ты хочешь позвонить?

— Отцу.

Теодюль открыл какой-то шкафчик, достал телефонный аппарат и снял трубку. Несколько секунд спустя он уже мог пожелать доброго утра Эммануэлю Резидору. Гаспару не хотелось подслушивать, но обрывки разговора долетали до него.

— Я теперь слышу, — говорил Теодюль. — Мы вчера ездили в лес. За нами погнался медведь. Он прыгнул в грузовичок: мы открыли кузов, чтобы загрузить дрова. Грузовичок стоит теперь в гараже... Да нет, медведь не вырвется, сидит себе смирно... Да-да, договорились, мы с Марвалем привезем его в Шеми в три.

Теодюль повесил трубку и посмотрел на Гаспара.

— Медведь убежал из зверинца киностудии. Его выпустили погулять во двор — думали, он совсем ручной, а он взял да и перепрыгнул через ограду. Мы с Марвалем отвезем его туда на грузовичке. Поедешь с нами?

— Нет, — покачал головой Гаспар.

— Да это не опасно.

— Мне же надо на поезд.

— Мы к шести вернемся. Есть еще один поезд, в семь.

— Мы точно сразу вернемся? — переспросил Гаспар, уже сдаваясь.

Так каждый простодушно обманывает себя, стараясь оттянуть час разлуки: сколько раз подобное уже бывало с нашими друзьями, и еще не раз нам придется с этим столкнуться. Когда разлука представляется неизбежной, так приятно выторговать у судьбы хотя бы несколько лишних часов, да и к чему, если вдуматься хорошенько, сводится любая повесть, как не к рассказу о людях, которые встречаются, делятся новостями, ссорятся, мирятся и долго, слишком долго прощаются друг с другом, лишь бы продлить свою краткую встречу в этом мире, где все мимолетно и все рано или поздно канет в реку быстротекущего времени?