Край Половецкого поля
Шрифт:
ЧАСТЬ ВТОРАЯ ПОХОД
Глава первая НЕВЕСТЫ
В 6692 году от сотворения мира князь Игорь
Скоро сказка сказывается, да дело долго делается. Однако же как-то под вечер въехал гонец в Новгород-Северский, в городские ворота, на взмыленном коне прямо к княжьему двору поскакал.
Многие того гонца видели, а кто не видал, тому соседи сказали. Стали люди думать и гадать: к чему бы гонец да так поспешно скачет? К худу иль к добру?
Добро-то, оно редко бывает, верней будет к худу. А какое оно, худо-то? Откуда беды ждать?
Ой, не иначе, опять половцы ворвались в русскую землю, города жгут, имение грабят, людей кого убьют, кого в плен уведут…
Уж забегали женщины по соседним дворам, в горницах девушки пригорюнились. Ой, нет страшней половецкого плена! Они, половцы, красных девиц запрягают наместо коней, на девицах свои кибитки по широкой степи с места на место перегоняют.
Вот повыбежали все из домов на улицу, головы задрали, на небо смотрят. А небо предвечернее светлое и чистое, и нигде зарева не видать.
Тут на княжьем дворе ворота отворились, оттуда два воза выехали. А зачем возы да куда возы? Миленькие, постойте, погодите, куда едете, поведайте!
— Мы спешим, торопимся, некогда нам беседовать. Послали нас к рыбакам за рыбой, к бортникам за медом, к огородникам за овощыо, к охотникам за дичью.
— Миленькие, да зачем врать! Уж будто у князя припасу нет?
— Есть припас, а всё мало. Будет завтрашний день пир на весь мир, и вы придете, мед-пиво попьете. Княжья невеста близко. Заночевать остановилась в пригородном селе, в Михайлове. Завтра к обеду в город въедет.
— Ой, постойте, погодите, еще словечко скажите. Затем ли гонец прискакал?
— Затем и скакал — предупредить торопился.
А уж в княжьем терему все окна засветились. Комнаты прибирают, на деревянные скамьи парчовые подушки кладут, на поставцах золотую-серебряную посуду расставляют.
Княжна Евфросинья Ярославна к роскоши привычна, простого молока сыздетства не пила, на птичьем молоке вскормлена. Богаче Галича города нет по всей Руси.
Сказывают, сам царьградский император к Ярославу Галичскому в гости ездил. Так всему удивлялся, что, вернувшись домой, на стенах своего дворца повелел изобразить, каково там в Галиче пируют, каково па ловитву ездят.
Ой да не показалось бы Ярославне у нас убого да скаредно!
На птичьем дворе режут уток-гусей. На скотном дворе свиней колют. Свиньи визжат — по всему городу люди уши затыкают.
И уже все горожане, кому работа позволит, решили заутро выйти за городские ворота навстречу княжьей невесте.
— И мы пойдем? — спрашивает Вахрушка.
— Чем мы хуже людей? — отвечает Ядрейка. — Пойдем. И на княжну
— Кому покажем? — спрашивает Вахрушка.
— Кому, кому? Встретим куму, встретим девицу, пусть на нас дивится.
— Какую девицу?
Вместо ответа Ядрейка Вахрушку щелк по носу.
— Такую! Самую распрекрасную!
Да что ж это такое? Откуда Ядрейка с Вахрушкой здесь? Как же они очутились в Новгороде-Северском? Давно ли они с Алешкой встретились, да ночью дом, где они спали, сгорел, и решили они из того городка поскорее уйти.
А не стану вас обманывать: уже давно. Оно, как половина сказки закончилась, вторая началась, вы страничку перевернули, и два года протекло. Уже третий пошел! Прошу прощенья за упущенье.
Сейчас все расскажу по порядку.
Повел их тогда Алешка за собой в Новгород в Северский. По дороге спрашивает:
— Вы дальше-то опять скоморошничать будете?
— Нет, — говорит Ядрейка, — отвык я.
— Нет, куда Ядрейка, туда и я, — говорит Вахрушка.
— У меня, — говорит Алешка, — на княжьем дворе дружки есть. Стоит мне словечко молвить, они мне всё что захочу, представят, на любую службу примут. Буду я там самому князю служить в его покоях, в дружинники выйду.
Ядрейка сомневается, с ухмылкой спрашивает:
— Ну уж и в дружинники! Почему уж не прямо в князья?
— Нечего зубы скалить, — говорит Алешка. — На этом свете кто смел, тот и съел. На этом свете всяко случается. Былины-то сказывают про старину, как жил-был богатырь Добрыня Никитич, начал службу конюхом, а кончил-то старшим дружинником. А он-то, никак, из смердов был, а я как-никак поповский сын.
— Мне так высоко забираться не хочется, — говорит Ядрейка. — Я, у боярина живучи и в монастыре, за конями привык ходить. Мне бы опять конюхом стать.
— И мне конюхом, — говорит Вахрушка.
Вот уж верьте не верьте. В самом деле у Алешки при княжьем дворе важные дружки. Всё по желанию исполнилось. Алешка князю в его покоях прислуживает, кушанья подает, а Ядрейка с Вахрушкой на конюшне коням подстилки меняют, подсыпают овес в кормушки.
Так два года прошло, пошел третий год…
А теперь с того места, где остановились, опять поведем рассказ.
Утро-то какое хорошее настало. Солнышко светит, вместе с людьми радуется. Есть ему на что светить, людям на что дивиться. Весь город за ворота высыпал.
Вот и князь со свитой невесте навстречу выехал. Вот уж и невестин поезд видать. А вот и она сама.
Едет она верхом на белом коне. На ней поверх шелкового платья синий дорожный плащ на царьградский лад — спереди покороче, сзади-то длинный, в цельном полотнище ворот прорезан, к вороту капюшон пришит, на голову накинут, из-под него черные тугие косы висят. А собой княжна высокая, тонкая, змеевидная. Нос горбоносенький, взгляд прямой, не опущенный, голову на тонкой шее гордо несет.
Смотрит Вахрушка — ах, хороша княжна! У брата Никодима икона висела в келье, будто с Евфросиньи Ярославны писана. Как она белую ручку подняла — плащ тяжелыми складками лег, точь-в-точь как на той иконе. И глазами своими, большими, темными, будто прямо на Вахрушку посмотрела. А кругом шепчутся: