Край вечной войны (сборник)
Шрифт:
Он был ранен в грудь и истекал кровью, но его товарищи сами нуждались в помощи и не могли его взять с собой. Наверное, ушли за подмогой – кремлевские своих не бросают. Только вряд ли та подмога успеет. Мутанты, привлеченные запахом свежей крови, придут раньше.
Я подхватил Костю на руки и побежал к себе в убежище. У меня имелись нужные травы, чтобы обработать рану.
Добравшись до своего логова, я положил Костю на кровать – огромную относительно его маленького тела – и пошёл в другую комнату за соком плющ-удава и листьями зубуха. Сок плющ-удава обладает целебными свойствами. А зубух – это лопух, но только
Я проделал нужную процедуру. Костя зашипел, не открывая глаз, когда маленькие коготки зубуха впились в его кожу. Судя по ране, лежать ему придётся около недели в моей обители. Потому что когда листья присасываются к коже, нельзя тревожить человека. В противном случае рана может долго не затягиваться. Так это или нет, я не хочу проверять. Пусть лучше полежит у меня. А потом я отнесу его в Кремль.
Костя был без сознания сутки. За это время я сходил на охоту и убил небольшого руконога. За друга я не беспокоился. Моя обитель находится на четвёртом этаже одной из многоэтажек. Наверх никто не залезет, кроме меня. Окна закрыты обломками роботов, лестница обвалена. Мне приходится карабкаться по торчащим из стен арматуринам, оставшимся от некогда существовавшей лестницы.
Через сутки Костя пришёл в себя, но ещё ничего не соображал. Я сварил ему суп из руконога, которого убил прошлой ночью, и заставлял есть через силу. Он плевался, молил Варю не кормить его этой гадостью. Но Варвары здесь не было, и потом, что другое ему можно было дать из еды? Ничего. В Кремле специально животных выращивают для еды. А здесь дикая и опасная природа – питайся тем, что повезет найти или убить.
Суп из руконога еще не самое страшное, что придётся терпеть Косте. Завтра будет готова настойка из трав. Запах этой настойки даже мне не нравится, а Косте и подавно. И вкус у неё тоже должен быть ещё тот. Но что поделать, лечение редко когда приятно.
Наутро настойка была готова. Я попытался заставить Костю её выпить. Он меня оплевал ею с ног до головы, но половину всё же выпил. Это хорошо. Значит, выживет.
В течение пяти дней я мучил его невкусной едой, приготовленной то из нео, то из руконога, то из хоммута. Хоммут ему понравился больше всего – им он не плевался особо. А после еды я заливал ему в рот настойку.
На шестой день он очухался. Утром, когда я вновь собирался накормить Костю, он открыл глаза, взглянул на меня и закричал. Он хотел было вскочить с кровати, но я положил свою большую лапу на его плечо и прижал вниз. Костя начал вырываться и колотить меня по руке. Я хотел ему все объяснить, сказать, что вставать ему нельзя, но не мог. И просто показал на листья зубуха, присосавшиеся к его груди. Бунтарь успокоился, лёг, но не сводил с меня испуганного взгляда.
– Ч-чёрный Страж, – наконец прошептал он, что-то поняв.
Я кивнул и протянул ему панцирь руконога с супом из его бывшего хозяина, горячий, только что приготовленный. Но Костя отрицательно покачал головой. Пришлось рыкнуть, держа панцирь в вытянутой руке. Костя понял, что лучше не отказываться от предложения, и через «не хочу», кривясь, съел весь суп. Я забрал панцирь и положил
Костя взял бутылочку и понюхал её, не сводя с меня глаз. Как же он сильно сморщился!
– Это та самая гадость, что я пил каждый день? – спросил он.
Я кивнул.
Костя левой, свободной, рукой зажал нос и до дна выпил настойку.
– Фу, пакость какая! – раненый бедолага очень смешно скривил лицо.
Я улыбнулся. Наверное, страшно, когда перед тобой стоит чёрное здоровое существо и лыбится во все сорок зубов.
Вечером листья зубуха отпали с груди Кости. Рана затянулась, и на её месте остался небольшой шрам, который окружали два кольца маленьких красных точек – следов от зубок листьев. Когда зубух отпадает, зубки остаются в коже. Через какое-то время они сами рассасываются. Это длится от нескольких часов до суток.
Теперь больному можно было отправляться домой.
Эти дни, что он лежал у меня, я хоть и не мог поговорить с ним, но был рад, что забочусь о старом друге. Жаль только, не знает он, что я – это его друг, Демьян. Хотя, стоп! Как я мог забыть про наше старое ритуальное рукопожатие?
Я подошёл к кровати и вытянул по направлению к Косте сжатый кулак. Он посмотрел сначала на мою лапу, затем на меня. По его глазам я понял, что он напуган и удивлен, даже дёрнулся немного, когда я резко подскочил к нему с вытянутой лапой. А я ухал, кивал на нее, старался как мог, чтобы он понял и вспомнил наш ритуал.
Наконец мой друг медленно поднял дрожащую руку, сжатую в кулак, и коснулся моего кулака. Затем я быстро разжал лапу и протянул ему раскрытую ладонь. Костя положил на нее свою руку. Я сжал её несильно и улыбнулся, взглянув в глаза друга. Он сидел ошарашенный, что-то тихо бормоча себе под нос. Потом замолчал, громко сглотнул и спросил дрожащим голосом:
– Дёма?
Я улыбнулся и кивнул.
Он отшатнулся назад.
– Нет, быть этого не может… Я же видел, как ты… Поле… Демьян…
Я заметил, как у него по левой щеке покатилась слеза. Я тоже не выдержал и пустил слезу. Ни разу за все три месяца, что я был этим существом, мне не было так плохо, как сейчас.
– Я каждый день молился за твою душу, Дёма! Я думал, потерял друга. А друг оберегал нас всё это время.
Костя говорил без умолку. А я всего лишь кивал ему, да ухал и лепетал, размахивая руками. И, кажется, он меня понимал. Наверняка он понимал меня. Мы ведь с детства вместе. Помню, как я язык обжег горячим чаем. Неделю немой ходил. За это время Костя научился понимать меня без слов по одним только жестам.
Так мы и беседовали до самой ночи. Потом я склонил голову набок, положив ее на сложенные ладони. Это значило, что пора спать. Затем я зашагал на месте, ткнул пальцем в товарища и попытался сказать: «Кремль». Но вышло только что-то типа: «Кхрррм». Но он меня понял.
– Ты хочешь, чтобы мы сейчас легли спать, а потом я пойду в Кремль?
Я ткнул в него пальцем, потом в себя и кивнул.
– Вместе?
Я опять кивнул.
– Смотри, на стене, кажется, Владимир из дружины! – крикнул Костя, когда мы подходили к воротам Кремля.