Край заблудших
Шрифт:
– Вот, возьми. Пока хватит?
Примерно с полсотни серых листочков, скрепленных нитью. Знакомо…
– Блокнот, – вспомнил я.
– Точно!
– Спасибо.
В ящике для писем оказалось в этот раз пять бумажек – похоже, по городу разнесся слух, что появился почтальон, и работа пошла. Однажды мне за нее даже, наверное, заплатят. Только на что тут тратить деньги? Форму выдали, кормят, блокнот с карандашом бесплатные. Зачем люди вообще здесь работают, если все достается бесплатно? Да, конечно, если фабрики и поля внезапно встанут, то и еды, и остального не будет – но почему совсем нет на улице попрошаек, лентяев?
Послание с
Другие письма заставили побегать по всему городу, хотя ничего интересного в них не было. Пока что только письмо кузнеца заставило поломать голову… Вот тоже вопрос – зачем он писал своему коллеге, с которым мог поделиться той же мыслью на работе? Возможно, к тому времени второй кузнец – тот, кому предназначалось письмо, – забросил все дела, погрузился в себя, начал сходить с ума. Готовился выйти за границу. А первый кузнец пытался его вдохновить тем же, чем вдохновлял себя, – загадочной девушкой, которая легко выходит из мертвой Леты и ныряет обратно.
Очередное письмо нужно было отнести Лему – и я отправился к нему с радостью. Хотелось повидаться с лекарем и показать, что я уже научился говорить и думать нормально. Жаль, имя так и не вспомнил, но все равно хотелось верить, что он за меня порадуется.
Я постучал в лекарню для приличия, а потом, не дожидаясь, вошел. Странно. Когда Марк уводил меня отсюда в прошлый раз, казалось, что мы всего-то вышли из кабинета прямо на улицу. Наверное, у меня просто не хватало слов, образов, чтобы осмыслить, насколько большой была лекарня на самом деле. И работал здесь не только Лем – в здании были десятки комнат, за некоторыми дверями слышалось шушуканье, еще в одной комнате кто-то скулил. В коридоре на стульях сидели те, кто ждал очереди. Я не смог понять, с чем они пришли, только у одного была явная проблема – рука была обмотана тканью, и она уже успела окраситься в красный.
Только я собирался спросить у всех, где найти Лема, как он вышел из одной из комнат.
– Это же дурень! – обрадовался он. – Ты как, говорить научился?
– Э-э-э, ложка. – Я постарался состроить наиболее глупое лицо. Потом засмеялся, и уже напрягшийся Лем тоже повеселел. – Научился, уже и работу выдали. Я почтальон. Тебе тоже послание, держи.
Лем взял письмо. Я успел заглянуть внутрь: лекарю писала какая-то девушка и недвусмысленно намекала на свидание. Пока он читал, у него даже уши покраснели.
– Гонцу с хорошими новостями – прием вне очереди.
Я обернулся на мужичка с окровавленной рукой, но Лем уже тащил меня в комнату. Кажется, именно здесь я впервые очнулся. Ничего интересного – кровать, несколько полок с баночками и лекарствами, стол, заваленный книгами. Они мало отличались от моего блокнота, наскоро схваченного нитками сбоку.
– Рассказывай, как устроился. Дом тебе выдали?
– Я отказался.
Лем погрустнел. Но, кажется, это было связано не со мной.
– А я вот согласился. Не знаю, что же я отдал Каину, но теперь у меня этого нет. Может, поэтому иногда так грустно по вечерам. Но сегодня я надеюсь пустоту чуть-чуть заполнить. – Лекарь с обожанием посмотрел на письмо и сунул его между книг. – Ты, значит, почтальон? Хорошее дело. Туда всегда молодых набирают, решительных. А ты решительный, раз смог Каину отказать.
– Так многие же отказывают? В приюте много людей живет.
– Они ж туда не только потому попадают. Знаешь,
– А как остальные в приют попадают?
– В этом городе легко ошибиться. В первый раз ошибаешься, когда попадаешь сюда. Второй – когда соглашаешься на сделку Каина. Он ведь так всех новеньких проверяет, у него почти весь город в должниках ходит. Не в должниках даже… Просто все знают, что он способен забрать у них что-то важное, и даже больше – уже забрал. Вот, допустим, даже захотят его сместить – не убивать же? А вдруг вместе с ним пропадет то важное, что он забрал? Вот он и сидит на своем троне уже лет сто.
– Разве это так важно? Вы ведь даже не знаете, что обмениваете. Я, например, не знал… – В голове мелькнуло сожаление, которое я почувствовал еще у Каина, когда он пытался выменять мой талант. Вот и ответ – уверен, если бы я согласился, то жить с такой пустотой в душе было бы непросто.
– Это важно, хоть я и не могу объяснить почему, – подтвердил Лем мои мысли. – Мужчина, который раньше работал со мной лекарем, тоже что-то обменял. Я видел, как по вечерам он иногда что-нибудь пробовал. Покупал у торговца деревяшки, пытался что-то вырезать. Он будто бы помнил, что умел это раньше, – а теперь не мог. Так он и провел последние несколько месяцев. Потом вышел за границу. Сошел с ума, не сумев себя найти. Со многими тут такое случается…
– Мне показалось, что тут все вполне счастливы.
Лем неопределенно покачал головой.
– Как тебе сказать? Прямо счастливыми я бы нас не назвал. Не несчастные – вот это ближе.
– А есть еще способ дом себе выбить?
– Если сможешь Каину угодить. Он у нас все раздает, он же и отбирает. Ага, по глазам вижу, хочешь отдельный угол. Не понравилось в приюте?
– Там не хорошо. Не плохо – вот это ближе. – Я обыграл фразу Лема, надеясь его поддеть, но он будто не заметил.
– Дурень ты. Как был, так и остался, – беззлобно сказал лекарь. – И двух суток у нас не живешь, а уже устал от «не плохой» жизни. Кстати… ты это… вспомнил еще что-нибудь?
– Имя свое? – не понял я. – Не вспомнил.
– Да нет… что-нибудь другое? Вот как с «врачом». Я это слово не говорю, но знаешь, как услышал его – душу греет. Здорово это, гораздо лучше звучит, чем дурацкий «лекарь». Есть еще слова?
– Есть. Оно тебе, наверное, еще больше душу согреет. Ну, Каин на него интересно отреагировал, так что вы его, наверное, не знаете. Солнце? – Я произнес это неуверенно, чувствуя себя полным дурнем, все еще до конца не веря, что кто-то может забыть такое яркое слово. Но лицо Лема озарилось, он расплылся в улыбке и рухнул на стул, будто опьянел. Так и сидел секунд десять, пробуя слово на вкус:
– Солнце… солнце… Ты молодец! Слушай, у меня предложение. Как еще что вспомнишь – приноси слова, я их у тебя куплю. Вот, держи, это за… солнце, надо же! И где же оно?
Он начал рыскать по столу, заглянул в шкафчики, достал пару монет. А вот и моя первая зарплата. Много это или мало? Вроде монетки побольше тех, что были у Зимы. Наверное, тот специально их на мелочь выменивал, чтобы плывущим по Лете больше досталось.
– Спасибо.
– Тебе спасибо, дур… Эх, не могу больше тебя так звать. Короче, как вспомнишь еще что-то, приходи, заплачу. А теперь мне пора людей принимать. Помереть они не могут, но боль чувствуют.