Край земли
Шрифт:
Через полчаса белого корпуса милого бота уже не было видно. Из-за льдин торчала только высокая мачта с подвешенной у марса бочкой вороньего гнезда.
С «ТАЙМЫРОМ»
«Таймыр» – судно историческое. Целый ряд ценных работ проделан им в десятых годах настоящего столетия в составе «Гидрографической экспедиции Северного Ледовитого океана» вместе с его братом-кораблем «Вайгач», сначала.под командою Сергеева, потом под командой Вилькицкого. «Таймыру» вместе с тем же «Вайгачем» принадлежит честь открытия в 1913 году островов к северу от полуострова Таймыра, известных под названием
Этим же кораблям удалось пройти и через весь северо-восточный проход. История плавания «Таймыра» и «Вайгача» – одна из славных страниц истории нашей гидрографии.
Эти корабли были заложены в 1907 году. Уже при проектировании и постройке были предусмотрены все мелочи, все трудности службы гидрографического судна в северных полярных водах. Весьма интересно, что уже тогда нашло себе признание мнение некоторых наших моряков, что удобнее всего на крайнем севере работать с судами, приближающимися к ледокольному типу. То, что «Таймыр» и «Вайгач» не были выполнены, по традиции всех полярников, деревянными, а построены из стали, вполне оправдало себя.
Я не мог удержаться от того, чтобы не записать в свой дневник слова искреннего восхищения после обхода и подробного осмотра «Таймыра» в день прибытия на это судно. Какая необычайная разница с махиной «Красина», построенной для нас кое-как англичанами! Здесь все, каждый фут, каждый лист рассчитан и продуман своими хозяйственными русскими мозгами, крепко знающими, что своим же братьям морякам придется выдерживать в этой коробке суровые зимовки в полярных льдах.
Вот настоящее судно для нынешней широкой работы на нашем севере. Его нужно только как следует привести в порядок. Судно уже забыло, когда оно ремонтировалось. Машины пришли в совершенную ветхость. Обшивка корпуса в значительной части требует полного ремонта, замены, перешивки. На палубе все, что могло сгнить и заржаветь, находится в таком состоянии, что оторопь берет, как все это не разваливается под напором первого же шторма.
Но Убеко Севера (управление по обеспечению кораблевождения в северных морях) не имеет пятисот тысяч рублей, нужных для восстановления «Таймыра»; есть слух, что его передадут рыбопромышленному тресту для переделки под промысловое судно. Не хочется думать, что может, совершиться такая нелепость. Старший механик «Таймыра», Осип Михайлович Михайлов, только качает седой головой, когда речь заходит о судьбе его судна.
Но, что бы ни ждало «Таймыр» в будущем, сейчас я могу только наслаждаться его почти немыслимыми (с точки зрения человека, проведшего столько времени на боте «Новая Земля») удобствами, Каюта, отведенная мне любезнейшим Александром Андреевичем (Придик – капитан), поражает своим комфортом. Здесь, помимо койки, имеется еще диван, кресло и умывальник. При этом размерами каюта превосходит салон „Новой Земли". В паровых трубах уютно побулькивает пар. Все сулит отличный отдых. Однако прелести таймырской жизни этим не исчерпываются. Самое привлекательное -это ванна с душем. Правда, в нее пущена сейчас только соленая забортная вода, но и это блаженство для того, к чьему телу в течение целых месяцев не прикасалось мыло.
Питание на „Таймыре" происходило в вполне человеческих условиях, в просторной, светлой и нарядной кают-компании. Здесь просто отдыхаешь после нашего салона, несмотря на невероятную скромность стола (чтобы не сказать голодность). Эта необычайная скромность стола, скудость порций, полное отсутствие разнообразия и самых элементарных вкусовых прибавок особенно бросается в глаза по сравнению с только-что покинутой мною «Новой Землей» и обсерваторией. Максимальным пиршеством, которое позволяет себе кают-компания «Таймыра», является вечерний кофе с консервированным молоком, иногда сопровождаемый испеченными поваром белыми булками (а нормально с черным
Но не всегда «козел» протекал безмятежно. В первый же вечер моего пребывания на «Таймыре» в самый разгар «козла» в кают-компанию прибежал вахтенный матрос с сообщением, что пролив весь забило льдом, идущим с Карского моря, что на наш якорный канат налезает огромная льдина и начинает тащить судно вместе с якорем к берегу.
Александр Андреевич, сидевший с протянутой костью, долженствовавшей служить смертельной бомбой в лагерь врагов, забыв все, помчался наверх в одной рубашке. Я едва поспевал за несущимся по трапу капитаном.
С верхнего мостика представлялась величественная картина. Весь простор Карского моря и выходящего в него горла Маточкина Шара был плотно забит крупно битым льдом. Даже непонятно, откуда в столь короткий промежуток времени могло взяться такое невероятное количество льда. Насколько хватал глаз, все было совершенно бело, изредка только рябели пригорки торосов.
О черные стальные борта судна терлись, шурша, большие поля значительной толщины. Их аквамариновые изломанные края отсвечивали голубизной на снег. Льдины сталкивались друг с другом, крошились, шипели, глухо стучали. Черные волны жадно облизывали крупичатый снег на льдинах, разрушая сверкающие кристаллы, таявшие как кусок сахару, облитый кипятком.
Под напором огромной льдины толстая цепь якорного каната прогибалась. Якорь тащило по грунту. Нас несло к берегу.
Одновременно с этим с зюйд-оста, через далекие вершины новоземельских хребтов, неслись тяжелые темные волны густого тумана, почти постоянного спутника таких скоплений плавучего льда.
Капитан стоял на мостике, держась за ручку машинного телеграфа. Стрелка рванулась на «тихий». Немедленно снизу, оттуда, где в глубоком колодце спали стальные машины, принесся ответный звонок. Значит, Осип Михайлович и Василь Иваныч были уже там. Я никак не думал, что в такой короткий промежуток времени можно перейти от стола кают-компании с разложенными костями к управлению машиной.
Винты медленно заворочались под кормой, и якорный канат ослаб.
Еще через минуту у носового брашпиля, уже стоял боцман, и цепь с ожесточенным скрежетом и громыханьем поползла через клюз на барабан.
«Таймыр» покинул свою стоянку против обсерватории и перешел на несколько миль западнее, к мысу Дровяному, чтобы укрыться от натиска льдов. Когда мы подходили к Дровяному, берега уже не было видно. Мы осторожно продвигались в сплошном молоке тумана.
А наутро, продираясь сквозь льды, мы снова пошли к обсерватории, чтобы продолжать разгрузку. Выбрав момент, когда около подветренного борта не было льдин, спустили карбасы, и работа закипела полным ходом.
Восемь человек палубной команды «Таймыра» в буквальном смысле слова выбивались из сил, протаскивая между льдинами тяжелые карбасы, груженые продовольствием, кирпичом, углем. Потом очередь дошла до лесных материалов для постройки нового павильона и ремонта старых зданий обсерватории. Попробовали было и доски перетаскивать на карбасах, но это оказалось каторжным трудом. Стали их просто сплачивать и оттаскивать к берегу на буксире у моторного катерка, пользуясь разводьями.
Каждый день с семи утра и до семи вечера, не покладая рук, вся палубная команда и командный состав вертелись как белки в колесе с разгрузкой. Работа была тяжелая, изнуряющая своей медленностью.