Кража в особо крупных чувствах
Шрифт:
– Когда… Когда Валентин Самуилович… – она резко затушила сигарету. – Когда его не стало… Я позвонила Жене, чтобы ну… сообщить. Я была уверена, что он приедет на похороны. И он, и его мама. Ведь они не чужие люди Валентину Самуиловичу. Но они не приехали.
– Вы знаете причину?
– Нет, – грустно покачала головой Элина Конищева. – Просто не приехали – и все. Хотя я убеждала, как могла. Но, наверное, была не слишком… не слишком усердна. Честно говоря, мне тогда было не совсем… не совсем… до того, чтобы подбирать правильные
– Понимаю. Что потом?
– А потом все, – Конищева слегка удивленно посмотрела на него и снова потянулась к пачке сигарет.
– В каком смысле все?
– В том смысле, что больше я с Евгением не общалась. Когда огласили завещание Валентина Самуиловича, я была, в самом деле, потрясена его решением. Ну, тем, что он все оставил мне. И обделил и Виктора, которого очень любил. И, главное, Женю, который его родной единственный сын, и у которого, кроме Валентина Самуиловича и матери, никого нет.
– Откуда вы знаете? О том, что у Евгения Поварницына больше нет родственников, кроме матери и отца? Вам Валентин Самуилович рассказывал? – быстро спросил Петр.
– Нет, мне об этом рассказал Женя.
– Когда?
– Сегодня.
Так, пацан, похоже, профессионально давит на жалость вдове. Гаденыш.
– Продолжайте, пожалуйста, Элина Константиновна.
– Я собиралась позвонить Жене, объяснить ему про наследство, про свое решение переписать на него дачу – она и в самом деле стоит больших денег, не сам дом, а земля, конечно. Но как-то все не могла выбрать время, навалилось все и… – она растерянно смотрела на потухшую сигарету.
– И?
– И сегодня Евгений сам позвонил в мою дверь.
– Он не предупреждал о том, что приедет?
– Нет.
– И как он объяснил свой визит?
Конищева молчала. А потом бросила на Петра проницательный взгляд.
– Скажите, Женя в самом деле объявлен в розыск?
– Нет.
– Так я думала, – Конищева с силой хлопнула по зеленому бархату ладонью. – Зачем вы напугали бедного мальчика? Ему и так досталось!
Мальчика. Этот мальчик младше вдовы всего на два года. Ну а как же, Элина Конищева же мачеха, а Евгений Поварницын пасынок, стало быть, мальчик. Как говорится, кто скажет, что это девочка, пусть первый бросит в меня камень.
– А почему этот ваш, с позволения сказать, мальчик, скрывался и не являлся для допросов?
У них снова состоялся поединок взглядов. Первая отвела взгляд Конищева.
– Пойду я еще кофе сделаю, – пробормотал она и в самом деле вышла.
– Я бы и от бутерброда не отказался, – бросил ей в спину Пётр. Чисто посмотреть на реакцию. Она ничего не ответила.
Но через десять минут вернулась с подносом, на котором стояли две чашки с кофе и тарелка с бутербродами.
Петр вдруг понял, что и в самом деле проголодался.
– Надеюсь, они не отравлены? – неожиданно для себя и неуклюже пошутил он. – А вообще, спасибо.
– Нет, бутерброды не отравлены, – совершенно
Бутербродом Петр все же подавился и закашлялся. А добрая вдова подошла и похлопала его по спине, когда у Петра от кашля уже выступили слезы.
– Я пошутила, – с тем же каменным выражением лица сообщила она, вернувшись на место.
– Элина Константиновна, я человек казенный, – Петр вытащил из подставки салфетку и промокнул глаза. – И при исполнении.
Конищева пожала плечами и снова закурила. Петр принялся запивать кашель кофе.
– Скажите, в чем вы Женю подозреваете?
– Элина Константиновна, я расследую убийство профессора Конищева. Именно в связи с этим делом меня интересует его сын, Евгений Поварницын.
– Вы подозреваете Женю в отцеубийстве?!
– Это что-то из Шекспира?
– Женя не мог убить Валентина Самуиловича! – вдова подскочила с места и теперь размахивала дымящейся сигаретой. – Как вы не понимаете?! Это совершенно невозможно!
– Я верю только фактам.
– Вы вообще всех подозреваете, что ли?!
Петр пожал плечами и решил все же доесть бутерброд. А Конищева села на свое место и спросила вдруг странно спокойным голосом.
– Меня тоже подозреваете?
Петр задумался над ответом, попутно дожевывая бутерброд. Был соблазн сказать «Вы у нас подозреваемая номер один» и посмотреть на реакцию. Но решил ограничиться кивком. А когда вдова ошарашенно уставилась на него, дополнил свой жест словами.
– В ваших же интересах, Элина Константиновна, отвечать на мои вопросы и ничего не скрывать.
– А я ничего не скрываю, – быстро ответила она. Было заметно, что тот факт, что ее подозревают в смерти мужа, произвел на нее сильное впечатление, но она пыталась взять свои эмоции под контроль.
– Вы отказались рассказывать о причинах, которые подвигли вас на брак с профессором Конищевым.
Элина Конищева смотрела на него, зло прищурив глаза. А Петр невозмутимо продолжил:
– Ваши родители погибли за полгода до того, как вы вышли замуж за Конищева. Эти два события как-то связаны?
И тут веселая вдова молниеносно влепила Петру пощечину – он даже дернуться не успел.
– Вам так нравится копаться в чужих тайнах?! – прошипела она.
– Конищева, вы в своем уме? – рявкнул Петр и потер пострадавшую щеку. – Напоминаю – я при исполнении служебных обязанностей!
– Ну так арестуйте меня! – снова прошипела она, а потом вскочила и отошла к большому окну. Шторы на нем были тоже зеленого бархата. Она стояла у окна, и плечи ее вздрагивали.
Так.
Петр вздохнул, покосился на второй бутерброд. А потом встал и подошел к вдове. Она плакала. Точнее, она пыталась не плакать, но у нее это не получалось. Но само решение не давать воли слезам не уважать было нельзя. Петр вдруг положил руки на вздрагивающие плечи.