Кредитка
Шрифт:
– А чего ты меня Аленом Делоном не назвал? – все еще хорохорясь и тщательно скрывая свое разочарование от всеобщего веселья (смеялись-то не столько над шуткой, сколько над ним), спросил Шилу новоиспеченный Бурбон.
– Так ведь он не рыжий! – улыбаясь во весь рот под новый, еще более сильный взрыв смеха, мгновенно нашелся Илья. – Но ты не переживай, привыкнешь и народу понравится! Бурбон – это круто!
– Ну, тебе видней, провидец ты наш, – изо всех сил сохраняя спокойствие, с показным равнодушием поставил точку Виктор, надеясь, что, хотя бы последнее слово останется за ним.
Осталось. И слово последнее осталось за ним – все, отсмеявшись, вернулись к своим занятиям, и тема аленделонов-бурбонов-одеколонов никого больше не интересовала,
***
Сразу после вручения сыну аттестата зрелости, то есть о полном среднем образовании, уважаемый Витькин родитель объявил о переезде их семьи в стольный град Москву. Тесно и неуютно стало главе семейства Бурковых в родном городе, и где-то даже боязно заглядывать в ближайшее будущее, наступи оно здесь, в Свердловске.
В далеком тысяча девятьсот семьдесят первом году молодой выпускник факультета политологии и социологии Уральского государственного университета Василий Гаврилович Бурков был приглашен в районный комитет Комсомола, где холеный, упитанный и очень важный, с благородными залысинами комсомольский начальник равнодушно выслушал его пламенную речь про горячее желание посвятить себя журналистике, стать политическим обозревателем, работать над научными трудами, освещающими проблемы международной политики, острым, как скальпель хирурга, журналистским пером вскрывать нарывающие гнойники беспардонной лжи капиталистической пропаганды. В общем, положить свою жизнь на алтарь продвижения в массы социалистических ценностей, единственно правильных и гуманных.
Разглядывая из-под очков на пылкого юношу, распорядитель молодых комсомольских судеб лишь слегка покачивал головой и покусывал кончик остро отточенного карандаша. Когда комсомолец Бурков полностью исчерпал свой энергетический пыл и смолк щенячьими глазами уставившись на грызущее карандаш начальство в надежде на то, что понят, одобрен и будет благословлен на подвиги ратные, начальство, выдержав некоторую паузу, ответило, одобрило и благословило. Вот только благословение не обрадовало. Василий Гаврилович почувствовал себя боксером – чемпионом, вышедшим на бой с новичком и ничуть не сомневающимся в быстрой и легкой победе, и будучи неожиданно отправленным в тяжелый нокаут, задающимся одним простым вопросом, ответа на который не находилось: «Как же это…?!».
Важный номенклатурщик действительно горячо поддержал желание молодого специалиста активно участвовать в жизни страны и следовать заветам того, чье имя носит молодежная организация, представителями которой они оба являются, но не кажется ли ему, комсомольцу, без сомнений, будущему коммунисту с отличным образованием, что настоящую пользу обществу и государству он принесет, не вещая с голубых экранов и публикуя в газетах статьи про то, как злобная гидра империализма протягивает свои грязные щупальца, пытаясь осквернить светлые помыслы мирового пролетариата, но в непосредственном, плотном контакте с ним, с трудовым людом, этим самым пресловутым пролетариатом, плечом к плечу идти курсом, намеченным партией и правительством, стараясь передать людям все свои знания, полученные в университетских аудиториях, изо всех сил укрепляя в них уверенность в правильности выбранного курса?!
Ответа на этот то ли вопрос, а скорее вопросительное утверждение не находилось, да его от Василия Гавриловича никто и не ждал, все было уже решено и без него. Не далее будущего понедельника он должен будет приступить к исполнению обязанностей комсорга на Уральском Заводе Тяжелого Машиностроения – знаменитом на весь Союз «Уралмаше». Отказов и самоотводов, естественно, также не принималось. Вот такая, блин, друзья, журналистика!!!
Старые, построенные еще в тридцатые годы корпуса завода встретили Василия Гавриловича непривычным его ушам производственным грохотом. Всюду сновали рабочие в одинаковых промасленных комбинезонах. С озабоченным видом пробежал мужчина в сером мешковатом костюме и нелепо сидящей на голове белой пластиковой каске.
Постояв некоторое время на месте, дабы попривыкнуть к шуму и осмотреться, Василий Гаврилович начал осознавать, что все эти бегающие вокруг него люди в комбинезонах, костюмах и даже уборщица со шваброй и ведром не производят лишних хаотичных движений. Здесь, как в большом муравейнике, каждый член семейства точно знает, куда ему направляться и что делать. И ничего лишнего, только выполнение поставленной задачи. Задача же перед заводом, как и перед всей страной, стояла одна – выполнение, а желательно – перевыполнение текущего пятилетнего плана.
С выполнением планов у легендарного «Уралмаша» проблем никогда не возникало. Еще в далекие сороковые завод регулярно поставлял фронту танки, пушки, самоходные артиллерийские установки. Последняя САУ-100 19 вышла с завода в тысяча девятьсот сорок шестом году и была установлена на почетном постаменте. В общем, Василий Гаврилович удостоился поистине огромной чести начать свою карьеру на действительно одном из самых значимых предприятий тяжелой промышленности Советского Союза, хотя это и не совсем соответствовало его амбициозным планам, но судьбу, как Родину и родителей, к сожалению, не выбирают.
19
САУ-100 – советская противотанковая самоходная артиллерийская установка (ПТ-САУ) периода Второй Мировой войны, класса истребителей танков.
Недолго пробыв в кабинете директора, где встречен был доброжелательным, но что явно бросалось в глаза, очень занятым мужчиной, который пожелал Василию Гавриловичу удачной политической карьеры, крепко пожал руку, после чего молодой политработник был быстренько препровожден в пенаты секретаря коммунистической организации завода, где между ними состоялся довольно продолжительный разговор, затронувший, наверное, все аспекты будущей деятельности комсомольского вожака.
Владимир Ильич, а именно так звали главного уралмашевского коммуниста, очень гордился тем, что является полным тезкой того, кто жил, жив и будет жить, и по-настоящему был беззаветно верен его учению. В течение полутора часов Василий Гаврилович был посвящен во все внутриполитические тайны большого заводского коллектива, узнал, с какими трудностями обязательно столкнется, и получил вполне искренний, можно сказать, отеческий совет: не расстраиваться по поводу несложившейся карьеры журналиста, а бросить все свои нерастраченные силы на выполнение поставленной ему партией и правительством задачи, и в результате можно быть абсолютно уверенным – он ни капли не пожалеет, действительно полюбит свою работу и когда-нибудь скажет ему, Владимиру Ильичу, большое спасибо!
Впоследствии, спустя много лет, обличенный уже немалой властью, Василий Гаврилович, сидя в просторном свежеотремонтированном кабинете, часто вспоминал слова своего партийного наставника, приказавшего уже к тому времени долго жить, так и не увидев воочию окончательной победы коммунизма, к которой так стремился. Справедливости ради можно было бы сказать, что он ничего не потерял, так как никто из ныне живущих, для кого к счастью, а для кого и к горю великому, победы этой тоже не дождался. Сказать-то можно, но в связи с переходом Владимира Ильича, к иной форме существования это выглядело бы как-то кощунственно, и поэтому мы этого делать не станем.