Кредиторы эшафота
Шрифт:
Младшему — Шарлю, было двадцать два года. Почти такого же роста, как брат, он был тоже хорошо сложен и чертами лица напоминал брата. Но глаза у него были голубые, волосы — настолько светлые, что ресницы казались почти белыми. Маленький рот оттенялся шелковистыми усами.
Сначала они шли молча, и только на бульваре Госпиталя Винсент сказал Шарлю:
— Мы сегодня же начнем исполнение воли нашего отца. Я еще не знаю, какие средства мы употребим — поговорим об этом, когда будем спокойнее, но мне кажется, что прежде всего мы должны договориться вот о чем: воля нашего отца
— Совершенно с тобой согласен.
— Благодаря такому образу действий истинный виновник будет жить спокойно, и мы легче достигнем нашей цели, воспользовавшись его уверенностью в безнаказанности. Но это решение должно касаться всех, даже нашей сестры. Мы одни должны знать, что отец оставил завещание.
— Да, брат.
— Я говорю тебе об этом для того, чтобы ты не проговорился у Берри.
Это были единственные слова, которыми они обменялись за всю дорогу.
После получасовой ходьбы братья пришли на улицу Барбетт в Маре.
Там они подошли к дому, стоящему в середине улицы, и постучались.
Им отворил молодой человек. Увидев их, он отступил назад, пораженный, и срывающимся голосом спросил:
— Почему вы пришли так рано?
— Мы пришли оттуда.
— Оттуда?.. Откуда?
Винсент сделал над собой усилие и глухим голосом проговорил:
— Это было сегодня утром. Мы пришли с казни.
— Все кончено?
Братья молча опустили головы. Открывший им дверь молодой человек закрыл лицо руками, словно желая прогнать зрелище, которое при их словах представилось его глазам.
— О, Боже мой! Боже мой!
Несколько минут продолжалось молчание, нарушаемое только рыданиями детей Корнеля Лебрена и вздохами того, к кому они пришли. Наконец, овладев собой, Винсент поднял голову, вытер слезы и, взяв молодого человека за руку, сказал ему:
— Андре, наш отец умер, и в настоящую минуту я глава семейства. Справедливо или нет — общество удовлетворено. Оно отомстило, наказывая нас. Первая обязанность, которую я должен исполнить — это заменить того, кого у нас отняли, и для этого я пришел к тебе.
Тот, кого звали Андре, весь погруженный в ужасные мысли о казни, едва ли слышал, что говорил ему Винсент.
Он качал головой, повторяя:
— Все кончено! Его казнили!
— Андре, — сказал Винсент, — не будем больше о нем говорить, а то нам не хватит мужества исполнить свой долг. Мы пришли поговорить с тобой о серьезных вещах.
— О серьезных вещах… — повторил молодой человек, поднимая голову.
Затем он пододвинул к камину два кресла, жестом приглашая братьев садиться, и, стоя перед ними, произнес:
— Теперь, друзья мои, я слушаю вас.
Винсент задумался на несколько минут, затем поднял голову и, пристально взглянув на Андре, сказал:
— Андре, прежде чем я продолжу, ты должен поклясться мне, что ответишь откровенно на мой вопрос. Поклянись!
— Клянусь тебе, что я скажу истину, — отозвался Андре, стараясь по лицу своего друга угадать, что он может у него спросить.
— Ты клянешься?
— Да,
Винсент встал и, остановившись перед Андре, посмотрел ему прямо в глаза.
Шарль также поднял голову и глядел на Андре.
Тогда старший брат заговорил.
— Андре, веришь ли ты в виновность нашего отца?
Молодой человек побледнел. Его губы задрожали. Было очевидно, что он затруднялся ответить. Он, казалось, колебался, и братья, наблюдавшие за ним, уже начали хмурить брови. Но он, секунду помедлив, сказал:
— Клянусь вам, я не считаю его виновным!
И он в свою очередь взглянул на братьев, пытаясь понять, какое впечатление произвел его ответ.
Братья с благодарностью улыбнулись.
— В таком случае, я могу говорить с тобой откровенно, — сделал вывод Винсент, садясь на прежнее место.
— Разве вы сомневались во мне?
— Со времени ареста нашего отца ты не был у нас ни разу.
— Я извинился в письме.
— Это правда, но…
— Но, — перебил Андре, — вы подумали, что то, что я писал, было неискренним.
Братья наклонили головы в знак согласия.
— Вы подумали, что я оставляю вас в минуту несчастья, но вот истина: обвинение, выдвинутое против вашего отца, должно было расстроить предполагавшийся союз между вашей сестрой и мной. Со времени ареста Корнеля Лебрена вы отправили Маргариту к родственникам, чтобы спокойно посвятить себя следствию, которое должно было доказать невиновность вашего отца. Мои посещения для вас были бесполезны, я стеснил бы вас, а я не хотел этого. Мне казалось более приличным написать вам, что ввиду поразившего вас несчастья я прекращаю мои визиты, но готов служить вам каким бы то ни было способом.
— И это были истинные твои мысли?
— Да, я так думал и думаю.
— У тебя не было желания избежать общения с семьей убийцы?
— Я не верю в то, что Корнель Лебрен был убийцей, — твердым голосом ответил Андре. — Я был другом господина Лебрена — я продолжаю оставаться другом его сыновей.
— Мы явились просить у тебя большего, Андре.
— Говорите.
— Андре, ты любишь нашу сестру Маргариту?
— Я люблю ее по-прежнему.
— Наша сестра любила тебя. Мы явились спросить у тебя: сохранил ли ты к дочери казненного ту любовь, которую питал к ней раньше? Мы хотим узнать, достаточно ли ты ее любишь, чтобы жениться на ней? Если ты скажешь «нет», мы не будем испытывать к тебе ни вражды, ни ненависти. Надо быть сильным человеком, чтобы оградить дочь от падающей на нее тени обвинения, из-за которого пострадал ее отец.
Вопрос прозвучал категорически, нельзя было отделаться пустыми словами, и молодой человек понял это. Он опустил голову и страшно побледнел.
— Жениться на Маргарите… — повторил он вполголоса и смолк.
Братья ждали несколько минут, наблюдая за ним, но видя, что он не отвечает, переглянулись, покачав головами, и встали.
— Прощай, Андре, — сказал старший, — мы поняли тебя и не имеем права осуждать.
— Бедная Маргарита! — проговорил Шарль.
Они хотели выйти из комнаты, но Андре бросился к двери и, преградив им дорогу, вскрикнул: