Крем-брюле на десерт

Рейдо Диана

— Я… боюсь… что?

— Ты боишься жить, Мия, — повторил Нил. — У тебя нет ни друзей, ни хобби. Твоя так называемая «дольче вита» ограничивается поглощением вкусной и вредной еды в неограниченных количествах. Тебе повезло только в одном: это пока не портит твою внешность. Но это все, что у тебя есть. Ты всегда прибегаешь к испытанному средству, когда в очередной раз ощущаешь страх. Еда — это то, что никогда не откажет тебе. Всегда выручит, никогда не предаст. С едой не так сложно, как с людьми. Поэтому у тебя всего одна подруга — нельзя же совсем без

подруг. Поэтому ты боишься близости. Да, близость может причинить боль. Но что еще доставляет столько радости на этой земле?

Мия ошарашенно молчала.

И молчала она довольно долго, не в силах справиться с потрясением, не в силах переварить вываленный на нее поток обвинений.

Наконец она покачала головой. Постаралась улыбнуться, хотя дрожащие губы и не слушались ее. Все-таки поднялась со скамейки. Зашагала прочь.

Но, пройдя несколько шагов, она круто развернулась на своих неустойчивых каблуках. Вернулась к остановке.

Нил по-прежнему сидел на скамейке. Он продолжал смотреть на нее невозмутимым взглядом.

Мия знала, что этой невозмутимости осталось длиться недолго.

Она вполголоса заговорила:

— Может быть, так оно и есть. Может быть, я боюсь жизни. Прячусь от нее за бесконечными лакомствами. Но ты, Нил, интересно, чего боишься ты?

— Я? — В его голосе было искреннее недоумение.

— Да, ты. Ты так боишься отступлений от вызубренного, заученного тобой. Ты не можешь получить удовольствие от безобидного пирожного. Даже от песочного пирога с грибами. Даже от бокала вина. Так боишься, что они разрушат тебя? Еда не может сделать твою жизнь никчемной. Мы сами наполняем ее смыслом.

— Если бы ты видела меня лет десять или двенадцать назад, ты бы так не говорила.

— А что было десять или двенадцать лет назад? — удивилась Мия.

— Тебе даже в голову не приходило поинтересоваться моей жизнью. Тебя волнует исключительно твоя собственная персона.

— Неужели? Вот же, я спрашиваю тебя, интересуюсь, кажется. Может быть, ты все-таки удостоишь меня ответом?

— Десять лет назад я учился в школе. И был в то время полным, неуклюжим, некрасивым подростком.

— И что из этого следует? — в недоумении спросила Мия.

— То, что тебе очень повезло с природными данными. Но ведь не всем может повезти также, как и тебе. Тогда мне казалось, что я набираю вес буквально от глотка простой воды. Поправиться было легче легкого, а вот сбросить вес… Подростковый период я до сих пор вспоминаю с отвращением.

— Думаю, что один ты относился к себе так. Мы часто преувеличиваем собственные недостатки… Наверняка ты был пухленьким славным мальчуганом.

— Ты мне не веришь? Забавно. Предложение доехать до моего дома все еще в силе. Хочешь, я покажу тебе несколько снимков того периода? Большую часть фотографий я уничтожил. Не хотел, чтобы они попадались кому-нибудь на глаза. Кстати, с мамой мы долго воевали за содержание семейных альбомов. Мне стоило немало труда убедить ее выбросить снимки. Ну а те, что валяются у меня дома… Время

от времени я смотрю на них. Знаешь, Мия, это прекрасный стимул.

— Стимул? Какой еще стимул?! Стимул для ненависти к себе такому, каким ты был в детстве?

— Стимул никогда больше не возвращаться к подобному состоянию. Человек, который сам себя вылепил, дорожит своими достижениями куда больше, чем тот, кому все досталось даром, с легкостью.

— Это мне все досталось даром?

— А разве нет? От прежнего Нила остались только волосы, глаза. Я вырос. Я вытянулся. Я боролся за каждый стоун. Если в школе девочки отказывались садиться рядом со мной за одну парту, то сейчас на работе каждая мечтает пообедать со мной.

— Гордишься этим?

— Нет. Я радуюсь достигнутому результату.

— И поэтому живешь впроголодь? Истязаешь себя на тренажерах?

— Мия, как ты не понимаешь? Я не хочу стать таким, как прежде. Имею я на это право или нет?

— Должен же ты когда-нибудь осознать, что уже вырос. Ты изменился, все изменилось. Зачем ты ждешь, что твое тело вот-вот вернется к прежнему состоянию? Ты и так достаточно худой.

— Именно благодаря моему образу жизни я и худой…

— Ты доведешь себя до истощения, — сердито сказала Мия. — Невозможно отдавать столько сил тренировкам и при этом жить на сырых овощах. Кроме того, подумай, какого удовольствия от еды ты лишаешься. Она давно уже не враг тебе.

— Друг, что ли? — усмехнулся Нил. — Нет, в этом ты меня не переубедишь.

— А твоя семья, наверное, думает, будто с тобой все отлично? Как же, такой разборчивый мальчик. Такой старательный, прилежный, спортивный… Да ты просто выхолостил свою жизнь так же, как и я! Ты ничем не лучше меня! Ты от меня ничем не отличаешься!

— Ошибаешься, отличаюсь.

— Нет, не ошибаюсь. Просто мы оба впали в крайности. Ты в свою, а я в свою. — Мия рассмеялась. — Удивительно! Надо же, просто удивительно, как я могла не видеть этого раньше!

— В любом случае, это не важно.

— Не важно что? Что мы с тобой не отличаемся друг от друга? Что никто из нас не лучше и не хуже? Ты обвиняешь меня в том, что я боюсь. Но ведь и ты боишься тоже…

Нил оборвал ее:

— Хватит. Я прекрасно вижу, что ты так ничего и не поняла. Я хотя бы не боюсь попробовать. Не боюсь попытаться быть с любимым человеком и посмотреть, к чему это приведет. Я хотя бы этого не боюсь. А ты боишься вообще всего. Всего. И не нужно приплетать сюда мою семью…

Мия разозлилась окончательно. Вскочив на ноги, она заявила:

— Знаешь, кто ты? Да ты… псих! Самый настоящий псих. Ты просто ненормальный. Зачем мне иметь с тобой что-то общее? Хватит. Ты прав. Я отправляюсь искать такси. Надеюсь все-таки добраться домой до полуночи. И не умереть от голода и простуды. И не смей мне больше звонить, понял? Можешь и дальше обедать со всеми девушками подряд со своей великолепной работы.

10

— Доброе утро.