Кремль. Президенты России. Стратегия власти от Б. Н. Ельцина до В. В. Путина
Шрифт:
Ельцин говорил американским журналистам:
«Всю мою жизнь я представлял себе Америку из учебников истории. Теперь, за полтора дня пребывания здесь, мое представление о США изменилось на сто восемьдесят градусов. Похоже, что капитализм не находится на последней стадии загнивания, как нас учили... Наоборот, похоже, капитализм расцветает. То, что вы здесь называете трущобами, у нас было бы вполне нормальным жилищем».
В Чикаго Ельцин вдруг захотел позвонить в Москву, чтобы узнать, на какой день назначен пленум ЦК. Переводчик набрал
Заглянули в Хьюстоне в супермаркет: стали искать глазами очередь — не нашли.
«Ассортимент продовольственных товаров составлял примерно тридцать тысяч наименований, — вспоминал Суханов. — Я предполагал разное, но то, что увидел в этом супермаркете, было не менее удивительно, чем сама Америка. Кто-то из нас начал считать виды колбас. Сбились со счета... Для нас с Борисом Николаевичем посещение супермаркета стало настоящим потрясением».
На обратном пути в самолете Борис Николаевич «сидел, зажав голову ладонями, и на лице его явственно проглядывала борьба чувств. Не зря ведь говорят, что некоторые слабонервные люди после возвращения из цивилизованной заграницы впадают в глубокую депрессию... Когда Ельцин немного пришел в себя, он дал волю чувствам.
— До чего довели наш бедный народ, — сокрушался он. — Всю жизнь рассказывали сказки, всю жизнь чего-то изобретали. А ведь в мире все уже изобретено...
А ведь Ельцина трудно было удивить «богатым ассортиментом», не будем забывать, что он, как кандидат в члены политбюро, тоже имел привилегию на высший стандарт потребления, но, видимо, упрятанные от глаз народа партийные закрома, несмотря на весь их «номенклатурный блеск», несли на себе печать обветшания. И на фоне заурядного американского супермаркета выглядели нищенскими.
Я допускаю такую возможность, что именно после Хьюстона у Ельцина окончательно рухнула в его большевистском сознании последняя подпорка...»
Ельцин не хотел выглядеть туристом. Ему принципиально важно было добиться, чтобы американские лидеры увидели в нем равного им политического деятеля и признали лидером оппозиции, способным конкурировать с Горбачевым.
Бориса Николаевича приняли государственный секретарь Джеймс Бейкер и некоторые сенаторы. Ельцина же интересовало только одно — состоится ли встреча с президентом Бушем.
Ельцин всегда умел произвести впечатление. На деловом обеде в Совете по внешней политике известные политологи стали спрашивать, с каким идеями он приехал в США.
Ельцин не моргнув глазом ответил:
— Обо всем, что я с собой привез, я скажу самому Бушу. У меня есть что сказать вашему президенту, и я думаю, ему будет интересно встретиться со мной.
В реальности ничего особенного Ельцин Джорджу Бушу не сказал, хотя его мечта сбылась: президент нашел время для встречи с ним. Произошло это в самый трудный и неудачный для Бориса Николаевича день.
Утром ему предстояло выступать в Институте имени Дж.
В этот день Ельцин вел себя очень странно. Американцы объясняли это потом тем, что российский гость до самого утра дегустировал отборные сорта виски и не успел прийти в себя.
Помощники Ельцина объясняли все усталостью Ельцина, сменой часовых поясов и особенностями его организма.
Заботливый Лев Суханов писал:
«Надо учитывать «специфику» сна Ельцина. Первые часы он спит убойным сном. Затем пробуждается, и начинается двухчасовое бодрствование. Кстати, очень для него продуктивное. Мозг в эти часы работает особенно интенсивно, без помех. И когда он потом, перед самым утром, снова засыпает, то разбудить его можно только из пушки».
По словам его спутников, накануне этого выступления Ельцин почти не спал, жаловался, что не в состоянии уснуть, проглотил снотворное и не мог проснуться в условленный час.
Лев Суханов:
«Он спал, причем спал тем убойным сном, о котором я говорил раньше. Стоило огромных усилий его расшевелить, и, когда он вроде бы пришел в себя и начал одеваться, я понял, что он так и не проснулся. Принятое накануне снотворное было сильнее его воли. Все его движения — вялые, заторможенные...
К девяти часам, то есть к началу лекции, он с трудом оклемался. Зал был полон. И вот в этот момент произошло резкое перевоплощение. Ельцин вдруг оживился и даже начал подшучивать над президентом университета.
На сцену они вышли одновременно. Глава университета стал по бумажке зачитывать приветствие и представлять гостя. Ельцин подошел и забрал с его пюпитра текст.
— Давайте будем в равных условиях, — сказал ректору Ельцин, — раз я буду говорить без бумажки, то и вы говорите без нее...
Это было неслыханно! Однако публике это даже понравилось. И тогда, и позже экстравагантность, скажем так, поступков Ельцина соответствовала романтическим представлениям о русском медведе, грубоватом и неуклюжем, но добром, искреннем и надежном. Со временем стало ясно, что президенту России не хватает элементарного воспитания и понимания общепринятых норм поведения.
Сразу после лекции Ельцина повезли в Белый дом на встречу с советником президента Соединенных Штатов по национальной безопасности Брентоном Скоукрофтом, очень влиятельным человеком.
Майкл Бешлосс и Строуб Тэлбот, авторы книги об окончании «холодной войны», пишут, что «Буш не очень стремился принимать Ельцина. Он опасался, как бы официальная встреча не вызвала у Горбачева подозрения, что Соединенные Штаты занимаются политиканством, вмешиваясь в советские внутренние дела за его спиной. Буш считал Ельцина — при его репутации человека пьющего, несдержанного и неуместно вспыльчивого — чем-то вроде незакрепленной пушки на скользкой, покачивающейся палубе советской политики».