Кремлевские куранты
Шрифт:
З а б е л и н. Я всем говорю лишь то, что думаю, а вы боитесь.
С п е к у л я н т. Ясное дело - боюсь. За такие беседы, ваше сиятельство, могут заставить, простите, нужники вывозить. Вот вам и аббатство. (Уходит.)
Д у х о в н ы й (наблюдавший со стороны весь этот разговор). Смотрю я на вас и думаю - великий огонь в сердце носите!
З а б е л и н. Простите, с попами никогда в сношения не вступал.
Д у х о в н ы й. Сие от заблуждения, друг мой! Ну вот, повергли в прах попов... а что вышло?
З а
Д у х о в н ы й. Своего берега не имеете. Утонете, милостивый государь.
З а б е л и н. Повторяю, с попами и жуликами в сношения не вступаю.
Д у х о в н ы й. Вы бес... бес!
З а б е л и н. Убирайся отсюда, старый мошенник!
Д у х о в н ы й. От мошенника слышу!
З а б е л и н. Я вам по шее дам.
Д у х о в н ы й. Вы дьяволом одержимы, у вас повадки бешеные, уверяю вас!
В то время как д у х о в н о е л и ц о уходит, появляется З а б е л и н а. Это женщина лет сорока. Выглядит моложе. Когда-то была очень хороша собой и теперь отнюдь не увяла и не опустилась. Одета хорошо,
по-зимнему. На голове белый шерстяной платок.
З а б е л и н а. Антон Иванович, шел бы ты домой.
З а б е л и н. Я живу на улице.
З а б е л и н а. Кто тебя заставляет жить на улице? Кто тебя гонит на улицу? Никто.
З а б е л и н. Советская власть. Это не вмещается в твои понятия. Мы поговорим с тобой в тот момент, когда твои понятия расширятся. Вообще я бы советовал тебе внимательнее смотреть за дочерью. А я в опеке не нуждаюсь.
З а б е л и н а. Ну, и Маша у нас не ребенок. Она начинает самостоятельную жизнь.
З а б е л и н. Да, это правда. Если она завтра сделается уличной девкой, я не буду удивлен.
З а б е л и н а. Антон Иванович, побойся бога. Ты это сказал о Маше, о нашей дочери.
З а б е л и н. А ты знаешь, что час тому назад твоя дочь ушла в гостиницу "Метрополь" вдвоем с мужчиной?
З а б е л и н а. "Метрополь" - не гостиница. Там устроили второй Дом Советов.
З а б е л и н. Я не знаю, что это такое Дом Советов. "Метрополь" гостиница. Твоя дочь ходит в гостиницу. Я сам видел.
З а б е л и н а. Ты мне муж, разведись со мной, но не смей говорить такие вещи!
З а б е л и н. Если в течение трех дней этот господин не будет у нас, то я приму свои меры...
З а б е л и н а. Хорошо-хорошо... Тяжело мы стали жить, Антон Иванович... Горько!
З а б е л и н. Теперь вся Россия живет тяжело и горько.
Ч е л о в е к в с а п о г а х. Граф Калиостро, есть полпосуды самогону, не желаете войти в пай? Пардон.
З а б е л и н а. Антон Иванович, у тебя руки застыли. Пойдем домой. Ты с утра ничего не ел. Пойдем.
З а б е л и н. Я ежедневно ничего не ем с утра. Иди куда шла.
З а б е л и н а. Ах, как тяжело мы стали жить, как горько. (Уходит.)
З
Общее оживление торгующих. За сценой пение красноармейцев.
Т о р г о в к а с а л о м. Сховайте мэнэ, бабы!.. У мэнэ пид юбкой сало... Кругом сало. (Убегает.)
Проходят с пением к у р с а н т ы.
Картина вторая
Комната в гостинице "Метрополь". Комната эта давно потеряла гостиничный вид. Здесь великое множество газет и книг, разложенных в беспорядке. На столе спиртовка, черный хлеб, чайник, стакан и пачки с патронами. Над кроватью на стене карабин, сабля, револьвер в кобуре. М а ш а З а б е л и н а в пальто и шапочке стоит у дверей. Р ы б а к о в в глубине комнаты перелистывает какую-то книгу. Маша долгое время с усмешкой
наблюдает за ним.
М а ш а. Зачем вы заперли дверь?
Р ы б а к о в. Затем, чтобы сюда никто не вошел.
М а ш а. Неправда...
Рыбаков молчит.
Откройте дверь. Я уйду.
Р ы б а к о в. Не открою.
М а ш а. Вообще вы пытаетесь представить себе, что вы делаете?
Рыбаков молчит.
Какая гадость! Как жулик, заперли дверь и спрятали ключ. Вы улыбаетесь, и отвратительно улыбаетесь, уверяю вас... Я хочу уйти. Вы слышите?
Р ы б а к о в. Слышу.
М а ш а. Так что же?
Р ы б а к о в. Я дверь не открою.
М а ш а. Я выпрыгну из окна.
Р ы б а к о в. Прыгайте.
М а ш а. В этом ничтожном поступке весь вы. Если к вам пришла знакомая девушка, то, по вашим понятиям, прежде всего надо запирать дверь.
Р ы б а к о в. Это поступок не ничтожный.
М а ш а. Отвратительный!
Р ы б а к о в. Наоборот!
М а ш а. Мерзкий поступок.
Р ы б а к о в. Я решил с вами поговорить.
М а ш а. При закрытых дверях?
Р ы б а к о в. А что мне делать?
М а ш а. И вы смеете говорить, что вы меня любите?
Р ы б а к о в. Нет, вы скажите, что я должен делать? Сколько раз я собирался говорить с вами, а вы с насмешкой кланялись мне и уходили. Попробуйте теперь поклониться и уйти. Ничего не выйдет.
М а ш а. Значит, это ловушка?
Р ы б а к о в. Совершенно верно, ловушка. Садитесь.
М а ш а. Откуда такой тон? Вы пытаетесь мне приказывать?
Р ы б а к о в. Садитесь.
М а ш а. Не сяду.
Р ы б а к о в. Ну, мне все равно, стойте хоть до утра.
М а ш а. То есть как это - до утра?
Р ы б а к о в. До утра, - значит, до утра.
М а ш а. Рыбаков, вы не пьяны?
Р ы б а к о в. Довольно с меня ваших фокусов, Мария Антоновна. Я вам не игрушка. А такой же, как вы, человек! Вы образованны лучше, чем я, и воспитание у вас никак моему не равняется, но почему-то со мной вы ведете себя страшно грубо. Хорошо. Как вы, так и я! Пока я не добьюсь от вас ответа, эти двери не откроются, и вы отсюда не уйдете!