Кремлевские призраки
Шрифт:
Ощущение тревоги не покидало его. Еще недавно он был уверен, что с выходом указа номер тысяча четыреста начнется новый отсчет времени в развитии России, что все устаканится, понемногу придет в норму. Надежды рухнули. «Ставка на разумное восприятие оппозицией ситуации не оправдалась, – объяснял Александр Сергеевич. – Они попросту не вняли разумным доводам».
«Они». Это слово странным образом вобрало в себя уйму отрицательной энергии. «Они» – это враги. Те, кто в Белом доме. Кто готов лишь вредить. Кто не хочет идти на компромиссы. Они попытались захватить военный объект на Ленинградском
Ситуация и впрямь была тяжелая. Вчера к нему в Кремль приезжал посол США, вежливый, обходительный человек, неплохо говоривший по-русски. Он устроился в кресле, покойно сложил руки на животе. Но было видно, что он взволнован.
– Кофе? Или чай? – спросила его секретарша.
– Кофе, – механически ответил посол.
Дождавшись, когда секретарша уйдет, посол, размешивая серебряной ложечкой сахар, заговорил:
– Нам хорошо видно оружие, которое в окнах Белого дома. Мы вынуждены думать, что без стрельбы и без крови не обойдется. Будут стрелять и по нашему посольству. Я имею в виду не случайные пули. Там немало тех, кто плохо относится к нашей стране.
Александр Сергеевич мрачно кивал в ответ.
– Хотелось бы знать ваше мнение, – закончил посол.
Обозначив свое отношение к проблеме долгим, протяжным вздохом, Александр Сергеевич сказал:
– Положение действительно тяжелое. Но мы делаем все необходимое, чтобы не допустить прямого столкновения. Вместе с тем, я бы посоветовал вывезти жен и детей американских дипломатов. – Помолчав, обронил. – Увы, такова обстановка.
– Мне важно было это услышать. Надеюсь на благоприятный исход… Благодарю вас.
Полномочный и чрезвычайный представитель США поднялся, учтиво пожал ему руку. Александр Сергеевич читал сочувствие в сероватых глазах. Посол направился к двери. Кофе остался нетронутым.
Да, положение не могло радовать. И все-таки Александр Сергеевич считал: надо продолжать переговоры в Свято-Даниловом монастыре. Хотя президент охладел к этой работе. Не говоря уже об остальных, кто занимал кабинеты здесь, в Кремле. Надо.
Александр Сергеевич попросил вызвать начальника отдела из делопроизводства, если тот уже на месте. Вскоре он явился. Этот человек действовал на Александра Сергеевича успокаивающе. Было в нем что-то фундаментальное, надежное.
– Стенограмма вчерашних переговоров готова?
– Только что закончили. Я принес. – Увесистая папка опустилась на поверхность стола перед Александром Сергеевичем.
– Вы еще собирались подготовить справку по опыту других стран.
– Она там, в папке.
– Спасибо, Дмитрий Сергеевич. Если бы все так работали.
Пришедший остался на месте. Что-то удерживало его.
– Что-нибудь еще?
– Да. Александр Сергеевич. Если вам важно мое мнение, то я считаю правильным ваше стремление продолжать переговоры. К сожалению, не все заинтересованы в мирном исходе. С нашей стороны – тоже.
Помолчав, Александр Сергеевич выговорил осенним,
– Должен признать, что вы правы… Спасибо за поддержку.
В девять началась обычная суета: встречи, звонки, совещания. Он был доволен: это отвлекало от неприятных мыслей.
Казалось, ничто не может изменить сложившегося порядка, даже чрезвычайные обстоятельства. Но они напомнили о себе.
Около часа позвонил министр обороны.
– У Белого Дома идет стрельба, – сипловатым, срывающимся голосом доложил он.
Александр Сергеевич почувствовал холод в груди.
– Есть жертвы?
– Пока неясно.
– И что дальше?
– Надо решать.
– Только не перегни палку.
– А я чего? Я без приказа действовать не стану.
Последняя фраза насторожила, но Александр Сергеевич не стал спрашивать, что имел в виду министр.
«Не удержали ситуацию, – думал Александр Сергеевич.
– Теперь входим в вооруженный конфликт. Это шаг в сторону гражданской войны».
Он был подавлен. С тех пор, как он согласился занять нынешнюю должность, его преследовали опасения: справится ли? Так много зависит от него. Он несет ответственность перед людьми. И перед историей. Есть бремя власти. «Кому много дано, с того много спросится». Так написано в Евангелии. Он сам нашел эти слова, когда впервые прочитал Библию прошлым летом, во время отпуска. Про свои опасения он не говорил даже Гале, супруге; таил их в себе. И вот теперь они сбылись? Он виноват в таком исходе? Не смог? Опозорился? Думать так было невыносимо.
Похожего не было прежде, когда он работал в Верховном Совете. Он ни разу не завалил дело, за которое отвечал. И раньше, когда он возглавлял большой институт, он всегда был на высоте.
Он принялся звонить министру внутренних дел – того не оказалось на месте, и в приемной не могли сказать, где он. Его коллега, отвечавший за безопасность, знал не больше Александра Сергеевича. Пока он решал, кому еще позвонить, раздалась резкая трель прямого телефона. Александр Сергеевич с неохотой поднял трубку.
– Что происходит? – спросил президент.
– Они подталкивают страну к гражданской войне. Это мятеж. Нельзя дать ему развиться.
– Что вы предлагаете?
– Собрать силовых министров. И четко поставить задачи.
Помолчав, президент произнес: «Хорошо». И опустил трубку.
Александр Сергеевич глянул на часы – половина второго. Пора ехать на переговоры. Даже сейчас он не сомневался в их необходимости. Он взял папку с документами, приготовленную Виктором Петровичем, направился к выходу, но тут вновь зазвонил прямой телефон. Пришлось бежать назад. Подняв трубку, он услышал:
– Прошу вас зайти.
Президент стоял у окна, глядя в сторону Арсенала. Уловив шум, повернул голову. Он был мрачен, его лицо казалось непомерно тяжелым. Медленно обошел стол, сел в кресло, указал Александру Сергеевичу на место за приставным столиком.
– Министров я пригласил на семь вечера. Хочу понять, что у каждого за душой. Нужна определенность. – Последовала пауза. – Все может рухнуть к чертовой матери. А они пытаются осторожничать. Выжидают.
– Есть такое, – поспешил согласиться Александр Сергеевич.