Кремлёвские тайны
Шрифт:
– Идет.
– Завтра заберешь.
– Эээ, какай-такай завтра. Ты сейчас ночную жизнь туда-сюда делать будешь. Я тебя знаю – завтра от нее тряпка останется. Двадцать.
– Внтури-то все цело будет.
– Это только если она спокойно спать будет в свой кроватка. А разве она будет? Разве в кроватка? Разве спать? К утру внутрь в этих почках будет адреналин, гормон всякий ненужный. В других местах тоже всякая дрянь будет. И еще неизвестно, чего вы её накачаете. А я ведь доверчивый, не гляжу-беру. Двадцать пять специально для тебя.
– Тридцать.
– Идет.
–
– Я ваш новый арт-проект, – выпалила я совсем не то, что хотела.
– Ай, она и веселый к тому же. Скажи, красавица, ты может еще и девственник?
– Месс менд! – ответила я, – монгол шуудан!
– Упс! – вдруг сказала Катюша, – Как же я не подумала… Так, все отменяется.
– Не понял, – поднял густые брови Хашим, – что отменяется?
– Все отменяется. Отцепись от девки.
– Как это отменяется? Так дела не делаются. Это отшень плёкхо. Как это по-русски – каффно.
– Отменяется, я сказала. Мы уезжаем.
– Ай, Катюша, ты ведь меня совсем обижаешь.
– Я завтра тебе другую привезу.
– Не обманешь?
– Ты же знаешь, если я говорю, то не зря. Если говорю отцепись, значит надо отцепиться. Если говорю привезу, значит привезу.
– Окей. За пытнадцать. Патамушта упущенный прибыль.
– Ладно, пусть будет пытнадцать, упырь.
– Только чтобы та здоровый был. Как эта. Верю тебе.
– Еще бы ты мне не поверил, куда ты денешься, чурка – эти слова были уже произнесены на выходе.
Снова сорвались куда-то.
Была уже ночь, движение ослабло и машина неслась почти не останавливаясь на светофорах. Я безвольной колбасой болталась на сиденье, тупо созерцая плывущее вокруг море огней. Постепенно их становилось все меньше. Кайф быстро уходил, его сменяла усталость. Я уже не сопротивлялась, погрузилась в транс и отключилась. Последнее что я зафиксировала, это то, как Катюша переговорила по телефону с каким-то Степаном.
На этот раз не было никаких секретных туннелей – мы приехали на окраину Москвы, пронеслись мимо каких-то ТЭЦ, в гущу мрачных брошенных заводских корпусов и всяких недостроенных зданий. Около одного из них Катюша остановилась и вышла, гремя ключами. Мощный свет фар ее машины освещал бетонный забор и потрепанный щит во словами «Институт… Строительство ведет СМУ-120… Срок сдачи объекта 1991… Прораб А.Геворкян». За забором высилось какое-то необитаемое здание, с частично разбитыми стеклами. Его фасад украшал обветшалый и выцветший плакат с восторженной надписью, что-то там насчет прелестей коммунистического труда.
Катюша открыла ворота, вернулась и мы въехали во двор института, напоминавшего изнутри огромный квадратный колодец. Ночь была безлунная и ничего толком не было видно.
Катюша потащила меня за собой.
– Куда это мы? – спросила я, чуя совсем уж неладное. Весь кайф окончательно выветрился.
– Замуж тебя выдадим.
Пройдя каким-то коридорам через чернильную тьму, которую не рассеивал даже
– Назовитесь, – раздался голос из-за двери.
– Вить, это я.
– А с тобой кто?
– Она.
– Она? Кто… а, понял.
Дверь бесшумно отворилась. Перед нами был какой-то пацан в монашьем халате с капюшоном. В руках его горела толстая свеча.
– Все уже собрались, вас ждут, – сказал он, – Следуйте за мной.
Мы пошли за ним по лестнице вниз, вниз, вниз – я даже сбилась считать этажи. Потом коридоры какие-то, закоулки, снова коридоры. Свет от свечи не давал ничего толком разглядеть. Наконец, куда-то пришли.
Помещение, в которое нас привел Витя, было слабо освещено тусклой лампочкой. В нем находились еще три человека в монашеских балахонах с капюшонами. Стены были изрисованы всякой сатанинской символикой. В углу находились стол и стулья.
Катюша с порога заявила:
– Так, пацаны, у меня сорок минут, потом у меня прямой эфир в Останкино начинается. Уложимся?
– Ты привела ее! – с восторгом в голосе отозвался один из них, и другие закивали головами в знак одобрения.
– Так, Степан, сколько раз тебе говорить, если я обещаю, то я делаю. Принимай.
Она вытолкнула меня в центр освещенного пятна.
– Братья, поприветствуем ее, нашу избавительницу! – Степан и остальные церемонно поклонились.
– Вы собираетесь меня убить? – спросила я.
Братья захихикали, а Степан сказал:
– Тебе что, Катюша ничего не сказала? Девочка, тебя избрал в невесты сам Козловул – демон третьего круга. Дела его настолько ужасны, что… в общем, сама увидишь. Раз в 666 лет он выходит Оттуда, чтобы найти себе невесту – и сегодня как раз такой день. Вернее он ее уже нашел и идет сюда чтобы ее взять. То есть тебя. Разве ты уже не почувствовала его внимания на себе уже давно? Разве не изрыгали уста твои и лжи лукавства? Разве не были писания твои напитаны ядом? Разве не видела ты сегодня с утра черного солнца? Разве не пировала ты с князем безумным в колпаке шутовском? Разве не носило тебя по подземельям и вертепам развратным?
– Это точно, денек выдался дурацкий… – пробормотала я, даже не зная, как на это все реагировать. В чем-то он был прав.
Издалека донесся звук, похожий на вой.
– Грядет! – охнул Степан, выпучив от восторга глаза. – Грядет! Сработало!
Братья переглядывались. Катюша насупилась.
– Готовься, сестра, – обратился ко мне Степан. – ибо сегодня твой великий день. Уже нет времени тебе все рассказывать. В могуществе, которое ты обретешь, ты превзойдешь всех царей земных. Свет будет меркнуть там, где ты ступаешь, правоверные будут насиловать матерей своих, матери будут поедать младенцев, а дети будут убивать отцов, отцы будут… это, как его… в общем, воцариться Блуд Великий, мало не покажется! А тот, кого ты родишь в этом великом нечестивом браке, свергнет самого царя небесного! И наступит, наконец, настоящая свобода! И вкусим мы жизнь вечную, и поклонимся тебе, и будем по правую руку от тебя!