Кремлевский кукловод «Непотопляемый» Сурков — его боятся больше, чем Президента
Шрифт:
Вот так! Хоть стой, хоть падай.
Мне довелось именно в тот период общаться Ириной Константиновной, и я задал ей более обобщенный вопрос о том, как она относится к тому, когда людям за их спиной приписывают то, чего они не делали.
— Поразительно!!! — гневно отреагировала Роднина. — При живом человеке писать непроверенную информацию! Спросите прежде меня: правда это или нет. Понимаю, если бы я уже умерла, тогда можно было бы про меня всякую ерунду писать. А когда человек жив…
Роднина фамилию Суркова не произнесла, а вот Волочкова не убоялась. Когда на том же радио «Свобода» у нее спросили,
— Потому что о том, что моя программа «Пусть говорят» и программа на НТВ сняты по личному распоряжению Суркова, мне объявили редакторы некоторых программ. Я не буду называть ни имена, ни программы. Это были люди с телевидения. Ну вы же понимаете, что только на таком высоком уровне могут принять решение о снятии программы.
Естественно, на таком. А на каком же еще две кряду крупные программы дуплетом слетают в лучшее телевизионное время?
Конечно, очень интересно, как именно Владислав Юрьевич отдает свои команды телекиллерам или их хозяевам. Многие рефлексирующие дамы и господа, размышляющие на эту тему, морщат носы: мол, Сурков до такого не опускается, а действуют его помощники, улавливающие волю хозяина из воздуха.
Я придерживаюсь прямо противоположной точки зрения.
Все проще.
В феврале 2004 года в Интернет попали расшифровки прослушек телефонных разговоров нашего героя. Разумеется, требовать проверить их достоверность никто не стал. В том числе и Владислав Сурков. Что косвенно служит доказательством их подлинности.
Вот фрагмент одной из тех бесед Суркова. Его предположительный собеседник — генеральный директор Первого канала Константин Эрнст.
— Але, привет! — начинает разговор Сурков.
— Ало?! — отвечает Эрнст.
— Але, Кость? Привет, говорю. Это я…
— А… а чего номер такой?
— Определился? Запиши его, этот новый — не успели пока поставить…
— Так может лучше вообще не… — пытается оборвать разговор Эрнст, почуяв, что доверять телефону в этот раз не стоит.
— Не, срочно просто… Я про завтра… — настаивает Сурков, говоря общими словами на знакомую им обоим тему.
— Ну что ты беспокоишься? Камеры будут, все будет…
— Камеры будут, ага. Успокоил. Камеры-то будут. Если ваших не будет, для вас будут. — Шутит Сурков с черным юмором. — В компании милых интеллигентных людей. Холодильники и телевизоры купили уже. Все дела, уют, комфорт. — Намекает Сурков Эрнсту на арест медиамагната Гусинского в 2001 году. Тот в интервью журналистам говорил, что у него в камере есть холодильник, телевизор, а сосед — интеллигентный человек.
— Я серьезно. Все будет. — Эрнсту, видимо, не до шуток.
— Надо, чтобы не просто все было — я чего звоню-то. Надо посильнее сделать, чем обсуждалось в пятницу. Не просто сюжет там… Надо целиком… И главные новости только про это — не меньше пол выпуска каждого… И чтоб обсуждали дня два. Познер-хуезнер. Короче, считай что это у тебя вторая прямая линия. Только без звонков. Что сильно вам упрощает работу.
Как видите, предельно конкретно, жестко и цинично настаивает Сурков на каких-то срочно необходимых ему телесюжетах.
— Слав…
— Ну что, что? Что ты нервный такой стал… (Смеется).
— Слав, ты понимаешь,
— Родной, ты путаешь немного вообще… Это я объясняю, а ты понимаешь. Хотя ты, кажется, не понимаешь… — переходит Сурков на полуугрожающий развязный тон, раздраженный нерешительностью собеседника.
— Да на нас и так через раз наезжают… — тем не менее не перестает упорствовать Эрнст. — Они ж взвоют, западники там, блядь… Это оно и будет. Я серьезно… Он же не как должность, а как претендент там, ну ты понимаешь… Там же контингент-то… Это шуму будет.
…Вот такая милая беседа.
Собственно, не так уж и важно, какой именно сюжет приказывает протолкнуть в эфир Владислав Сурков Константину Эрнсту. Интересны сами технологии влияния нашего героя на федеральное телевидение. А они, как видите, просты и примитивны. Приказ в устной форме. Без лишней конкретики, благо собеседники понимают друг друга с полуслова.
Напомню, что Сурков в 1998–1999 годах работал у Эрнста первым замом на ОРТ еще времен Березовского. Тогда, в эпоху перманентных информационных войн, они и научились понимать друг друга. Только раньше, надо думать, команды Суркову отдавал Константин Львович. А теперь наоборот.
Примерно в таком же духе наверняка Сурков отдавал распоряжение снять с эфира телепередачи с участием Волочковой. Не исключено, что Эрнст также пытался сопротивляться. Мол, это же скандал будет — если слетит анонсированная программа. Но наш герой — человек непреклонный. Как решил, так и будет.
Думаю, и в случае с Волочковой, и в случае с Родниной у Владислава Суркова случился прокол по линии отлаженного гешефта «ты мне — я тебе». Он-то думал, что давая Волочковой более чем регулярные эфиры на федеральных каналах, а Родниной — депутатскую корочку, вправе отныне рассчитывать на то, что обе именитые дамы будут играть для Владислава Юрьевича… нет-нет, конечно, не в постановке спектакля «Околоноля», а всего лишь роли свадебных генеральш «Единой России».
Просчитался.
Дамы оказались с норовом, недаром же брали до этого штурмом олимпийские пьедесталы и подмостки Большого театра. Чего им Суркова-то бояться. Так что «ты мне — я тебе» жизненный принцип, конечно, эффективный и Владиславом Юрьевичем проверенный, но, как видим, не безотказный в случаях с уж очень выдающимися персонами.
Впрочем, поскольку эта глава о телевидении, надо было бы обратиться к последствиям телескандала с Волочковой. Но все дело в том, что никаких последствий не было. Вообще никаких! Тишь, да гладь, да божья благодать.
Нет, как я уже сказал, Волочкову расспросило радио «Свобода», написали (в нейтральных тонах) об инциденте малотиражные качественные газеты. (Им иногда дозволяется лягнуть Суркова.) Погуляли по тусовке сплетни да слухи. Но и только!
А десятки миллионов телезрителей (рейтинги v обеих программ огромные), оказавшиеся заложниками ярости Владислава Юрьевича, ни о чем не узнали. Собственно, о них никто и не вспоминал в те дни. Прикидывали политический ущерб «Единой России» и репутации Суркова, но об околпаченном пароде — молчок. Такова цена настроения Владислава Юрьевича. Именно настроения. Ничем иным этот алогичный поступок объяснить нельзя. Только банальной личной местью.