Кремлевский пасьянс
Шрифт:
Чернов проинструктировал своих сотрудников, и когда те покинули кабинет, снял трубку одного из телефонов. Когда трубку на другом конце сняли, он негромко сказал:
– Мне сели на хвост.
– Для начала мог бы сказать «доброе утро», – произнес заспанный голос. – Что там у тебя опять стряслось?
– То, о чем я уже не раз говорил. Коллеги из одного известного нам ведомства в последнее время проявляют нездоровый интерес к нашим делам. Я просил поставить их на место. Надеюсь, нам больше не придется разговаривать на подобные темы. В противном случае я отменю проведение акции и тогда на курок
Глава пятая
Здание на площади Дзержинского было не единственным, где всю ночь напролет в окнах горели огни. Правда, в министерстве обороны было не так многолюдно, как на Лубянке, да и паники особой не наблюдалось, но скрытое напряжение чувствовалось и здесь. Это могло показаться простым совпадением, но в тот же ранний утренний час, когда Чернов инструктировал своих подчиненных, подобное совещание проходило и в кабинете министра обороны. Разговор велся в узком кругу, кроме самого министра в кабинете присутствовали начальник ГРУ генерал Кандауров и заместитель начальника оперативного отдела ГРУ полковник Кобозев. Говорил в основном Кобозев, остальные двое внимательно слушали. Время от времени Кандауров давал комментарий к сообщениям своего подчиненного.
– Теперь что касается Фомина. Должен сразу предупредить, настоящие имя и должность этого человека установить не удалось.
Маршал недовольно посмотрел на Кандаурова, но тот не стал оправдываться и кивнул полковнику.
– Продолжайте, Кобозев. И не нужно прибедняться.
Кобозев говорил ровным голосом, словно читал по бумаге, хотя никаких записей у него не было.
– В ходе предпринятого нами расследования удалось выяснить следующее. Человек, известный нам как майор Фомин, прибыл в штаб ОКСА двадцать девятого января сего года. На руках у него было направление из Генштаба и секретное предписание для командующего и начальника штаба ОКСА. Командующий связался с Генштабом, и маршал Хромеев еще раз подтвердил полномочия майора.
Маршал слушал Кобозева очень внимательно. Он предоставил Кандаурову и его людям возможность действовать непосредственно от его имени. Это обстоятельство развязало руки офицерам ГРУ, но министр опасался гневной реакции со стороны самых влиятельных лиц государства. С другой стороны, он не мог занимать пассивную позицию в то время, как Чернов роет под него яму. Дело зашло настолько далеко, что давать задний ход было поздно. Оставалось только идти напролом и надеяться на профессионализм своих подчиненных и благоприятную конъюнктуру в верхах.
– Секретное предписание подписано начальником Генштаба и начальником военного отдела ЦК КПСС Вергуновым. Есть там и ваша подпись, товарищ маршал.
Кобозев вопросительно посмотрел на министра, но тот кивком попросил его продолжить.
– Никаких должностей в штабе ОКСА майор Фомин не замещал, однако предписание позволяло ему действовать от имени Генштаба и командования ОКСА…
– Какие-либо документы сохранились? – перебил его маршал. – Анкетные данные, фотографии…
– Нет, товарищ маршал. В штабе ОКСА подобных документов обнаружить не удалось. Я уверен, их там и не было.
– В кадровом управлении министерства
– Давайте лучше я объясню, как было дело, – вздохнул министр. Он достал из внутреннего кармана клетчатый платок и тщательно протер запотевшие стекла очков.
– Двадцать второго или двадцать третьего января, я сейчас точно не помню, мне позвонили из Секретариата ЦК и попросили обеспечить «прикрытие» – так, кажется, говорят в вашей среде – для одного человека, направляемого по линии ЦК в Афганистан. Ему предстояло осуществить нечто вроде инспекционной поездки. В ЦК поступают сведения, что в Афганистане процветают торговля оружием, контрабанда наркотиков и прочие криминальные вещи и ко всему этому якобы приложили руки некоторые старшие офицеры из ОКСА. Фомин должен был либо подтвердить, либо опровергнуть эти сведения. Теперь вы понимаете, чем объясняются его практически ничем не ограниченные полномочия в Афганистане? Обоснованными выглядят и предпринятые меры безопасности. Операцию курировал военный отдел ЦК. За удостоверением, на котором уже стояли моя с Хромеевым подписи, приезжал сам Вергунов. Мне помнится, что в удостоверении отсутствовала фотография. Я тогда еще обиделся, что даже мне, министру обороны, в ЦК не доверяют, но Вергунову удалось убедить меня в обратном. Вот так и случилось, что майор Фомин действовал в Кабуле от нашего имени, а сами мы, включая кадровое управление и Генштаб, ничего об этом человеке толком не знаем.
Маршал закончил свой рассказ и испытующе посмотрел на подчиненных. В стеклах его очков зловеще мерцали блики, отбрасываемые светом большой хрустальной люстры.
– Настоящую фамилию Фомина может знать Вергунов, хотя и здесь нет стопроцентной уверенности. И зарубите себе на носу, – маршал поднял указательный палец, – всего этого я вам не говорил. Я ясно выражаюсь?
– Так точно, товарищ маршал, – ответил Кандауров. – Николай Андреевич, мы можем поговорить откровенно? Присутствие полковника Кобозева не должно вас беспокоить. Он проверенный товарищ.
– Это именно то, что от вас требуется, – глухо ответил министр. – Что касается полковника, то это ваш подчиненный, так что вам важнее.
– Тогда я возьму на себя смелость утверждать, что вся эта операция с внедрением Фомина в армейские структуры была спланирована в ведомстве Чернова и осуществлена при помощи секретаря ЦК Лычева. Это ведь Лычев хлопотал о «прикрытии», не так ли?
– А, черт! – маршал хлопнул ладонью по столу. – Я вижу, вам не терпится сунуть свой нос в большую политику!
– Мы готовы свернуть расследование, – спокойным тоном произнес Кандауров. – Все это дело от начала до конца большая политика. Но достаточно одного вашего приказа и мы прекратим им заниматься. Нам страшно, товарищ маршал, и я не хочу этого скрывать. Поскольку у нас разговор откровенный, выскажу свое мнение. В случае неблагоприятного для нас исхода кадровых перестановок, нас ждут большие неприятности. Николай Андреевич, нам не простят того, чем мы сейчас занимаемся.
– А какой исход вы считаете благоприятным для нас? – угрюмо спросил министр.