Кремлевский пасьянс
Шрифт:
– Нам, – жестко сказал Сергеев. – Нам приходится сталкиваться. Армия и оборонные отрасли пожирают до сорока процентов всего бюджета. Мы находимся на краю пропасти, нам грозит ступор. Вы знаете, что такое ступор, маршал?
Маршал пожал плечами.
– Загляните в любой психиатрический справочник. Убежден, вы сразу поймете мою мысль. Понимаете, Николай Андреевич, любой организм, в том числе и общественный, рассчитан на определенные нагрузки. Эту грань переходить крайне опасно, ибо организм в таком случае может не выдержать перегрузок, начнутся флуктуации,
Сергеев отпил глоток чая и задумчиво посмотрел на маршала.
– А если страна окажется в ступоре, никто из нас, ни я, ни Лычев, ни кто-либо другой не сможет ни-че-го предпринять. Уже сейчас чувствуется колоссальная инерция народнохозяйственного механизма, он уже почти неуправляем, другими словами, существует и развивается по каким-то своим внутренним законам.
– Я бы сказал, не развивается, а деградирует, – вставил реплику Якимов.
Сергеев кивком поблагодарил его и продолжил:
– Апатия в обществе достигла критической отметки. Помните, у Маяковского: «Нам, мол, с вами думать неча, если думают вожди».
На губах Якимова в это время появилась ироничная улыбка.
– Вот какова цена, уплаченная нами за статус сверхдержавы, – веско сказал Сергеев. – Такова цена паритета. Я не берусь утверждать, что во всех наших бедах виноваты военные, но оборонный комплекс вот где у нас сидит…
Сергеев весьма красноречивым жестом похлопал себя по шее.
– Наш хребет уже не выдерживает таких нагрузок.
– Но американцы продолжают наращивать свои усилия, – попытался оправдаться маршал, но Якимов не дал договорить ему.
– А что Америка? Америка богатая страна. Она может позволить себе такие расходы, а мы нет. И где гарантия, что и Америке это когда-нибудь не аукнется? В будущем, лет, скажем, через десять?
– Поскольку вы сами просили, чтобы разговор остался между нами, я буду предельно откровенен.
Сергеев взглянул на серьезное лицо маршала и невесело рассмеялся.
– Видите, до чего мы докатились, Николай Андреевич?! Боимся даже откровенно высказывать свои мысли. В окружающих видим не коллег и товарищей, а потенциальных конкурентов, если не сказать сильнее. Но разговор нужный, и я рад, что вы сами изъявили желание открыто побеседовать с нами.
Сергеев сознательно употребил слово «нами», тем самым объединяя в глазах маршала себя с Якимовым, которого министр обороны не слишком жаловал, считая его человеком опасным лично для себя и для возглавляемого им ведомства.
– Посмотрите на карту мира, маршал. На первый взгляд, дела обстоят не так уж плохо. За последних несколько лет нам удалось перетащить на свою сторону добрый десяток стран. В Азии это Кампучия, Лаос, Южный Йемен и Афганистан, в Африке Эфиопия, Мозамбик и Ангола, в Америке Никарагуа и, возможно, Сальводор и Гранада. Спрашивается, чего мы достигли с помощью наших новых приобретений?
– Почти двадцать миллиардов долларов ежегодных
– Мы повесили себе на шею лишнюю сотню миллионов дармоедов, – угрюмо заметил Сергеев. – И расходуем на них колоссальные средства, как будто нам денег девать некуда, как будто наши собственные люди хорошо одеты и обуты. Мы ведем себя, как последние кретины!
Сергеев не удержался и зло выругался.
– Весь Запад смеется над нами! Теперь уже не им, а нам приходится заботиться о самых бедных странах мира. Какого черта мы туда влезли? Как будто внутри соцлагеря у нас проблем не хватает! С идеологической точки зрения эта идиотская авантюра также не принесла нам ощутимых дивидендов, скорее наоборот. Теперь консерваторы и правые говорят своему населению, показывая пальцем на эти страны: «Хотите строить социализм? Хотите жить как они? Хотите войны, голода и болезней? Тогда идите и голосуйте за левых!» Вот чего мы достигли такой ценой, дорогой мой маршал.
Сергеев встал с кресла, подбросил в огонь несколько поленьев и вернулся за стол.
– В первую голову виноваты мы, политики. Но скажите мне вы, министр обороны, почему вся страна работает на оборону? У нас что, война на носу? Почему, когда я пытался поднять этот вопрос на Политбюро, меня никто не поддержал, в том числе и вы, маршал?
– Потому что, кроме армии, балета и космоса, нам уже нечем гордиться, – сухо заметил Якимов. – Армия – это единственное, что заставляет остальную половину человечества относиться к нам если не с уважением, то со страхом. Все остальное загажено и порушено.
– А так ли уж хороша наша армия? – спросил Сергеев. Заметив, что министр обороны вскинул голову, он сделал предупреждающий жест.
– Не спешите возмущаться, маршал. Никто здесь не собирается очернять армию и ее командование. Но давайте смотреть правде в лицо. С технической точки зрения, мы далеко отстали от тех же американцев. С тех пор, как они перекрыли большую часть каналов, по которым мы закупали передовые западные технологии, наше отставание увеличивается с каждым днем. Наши самолеты имеют лучшие в мире летные качества, но электронная начинка соответствует временам царя Гороха. Они быстро летают, но с такой же быстротой их обнаруживают американские радары, чего нельзя сказать о наших. Мы имеем грозный атомный флот, но стоимость каждой подлодки равняется годовому бюджету средней союзной республики. И при всем этом они шумят, как самовары, и американцам не представляет труда обнаружить их в открытом океане.
– Вы не во всем правы…
– Ладно, – махнул рукой Сергеев. – Я не собираюсь перечислять все наши технические недостатки. Но то, что в армии не все ладно, это видно и невооруженным взглядом. Дедовщина, коррупция среди высших военных чинов…
– Гораздо меньшая, чем среди партийных и государственных чиновников, – обиженно заметил маршал.
– И слава Богу, – улыбнулся Якимов. – У партаппарата и чиновников нет ядерного оружия. Оно в ваших руках, маршал.