Кремлевский синдром

Анисимов Андрей Юрьевич

— Вдруг на нашей ферме новая семья возникнет, — не то спросила, не то предположила хозяйка хутора.

Тыну высказался философски:

— Не стоит торопить время. Жизнь сама покажет.

Ксения действительно не возражала против опеки молодого красивого эстонца. Да и вел себя Райво безупречно. Единственно, что он себе позволял, так это взять ее под руку, провожая на ночь к гостевому домику. При этом ни взглядом, ни жестом не намекнув, что вовсе не прочь проследовать за ней внутрь. Вчера Ксения ждала маму. Но Тришин позвонил и сказал, что мать не приедет. Он посчитал, что ее целесообразнее отправить в частный санаторий, принадлежавший его другу. Больше не сказал ни слова, а Ксения не спрашивала. Она знала, что и сотовые телефоны легко прослушиваются. Звонить ей мог только Тришин.

Опасаясь пропустить его звонок, она не расставалась с мобильным телефоном и носила его на шее. Это был новый телефон, номер которого знал только Гарик. Старый она оставила ему. Юрист обещал отвечать на звонки по ее прежнему номеру и вежливо выяснять, что желает от Ксении абонент.

Известие, что мама не приедет, Ксению не огорчило. Рассказывать матери о своей трагической любви не хотелось. Делиться своим новом положением богатой дамы считала преждевременным. А беседы о соседях и их прежних знакомых девушку сейчас не интересовали. Пока все ее мысли были заняты любимым. Она все помнила, продолжала тосковать по Сергею и понимала, что такой любви ждать уже не стоит. Но она была молода, здорова душой и телом, поэтому предаваться ежеминутно печали не умела. Хотя и в фермерскую работу окунулась с головой, чтобы на эту печаль не оставалось времени.

С Райво ей было спокойно, он ей по-женски нравился, и не больше. Но в ее теперешнем положении и этого было вполне достаточно. Мужское внимание сильного и красивого парня спасало от леденящего одиночества. Холод внутри, мучивший ее после гибели друга, понемногу отпускал от трудового общения с семейством Сеппов. Но напряжение не спадало. Если боль утраты уже не так щемила сердце, то ненависть к Фигману, которого она считала убийцей любимого, только разгоралась. Наследство, маячившее впереди, она воспринимала не как возможность красиво и вкусно жить, а как средство будущей мести. Удручала неизвестность. Ксения так и не поняла, взялся Тришин выполнять ее поручение или воспринял его как недобрую шутку. Ксения много думала об этом. Вечерами она засыпала мгновенно. Фермерский труд к бессоннице не располагает. Но в этом труде достаточно не мешающих размышлениям, механических процессов. Включив транспортер с кормом для животных и наблюдая, как буренки смачно захватывают его мягкими губами, Ксения гадала, как сам Тришин относится к олигарху. Если он ему симпатизирует или зависит от него материально, рассчитывать на его помощь не стоит. Но тогда зачем он ее прячет, зачем взялся выбивать для нее долю Сережи из синдиката «Омега-Групп»? Ксения понятия не имела, что Тришин дружил с Дроздецким со школьной скамьи и что Сережа — единственный его близкий друг. Но женская интуиция подсказывала ей, что здесь они с Гариком союзники.

Сегодня после обеда Ксения решила позволить себе верховую прогулку. От катания верхом она получала большое удовольствие. Но и это удовольствие не было праздным. На ферме Сеппов в основном все делали машины. В хозяйстве, помимо грузовых и легковых автомобилей, содержалось два трактора и к ним всевозможные прицепы, умеющие косить, убирать картофель, перевозить по территории грузы. Трех лошадей сохраняли для поездок в лес, где тоже заготавливали сено и пилили засохшие деревья. Подобные работы происходили не каждый день, а лошадей требуется выгуливать постоянно. Эти прекрасные животные от долгого простоя начинают болеть. Ксения, совмещая приятное с полезным, взяла заботу о них на себя. Поначалу ее раздражал джип с охранниками, что тащился сзади, но вскоре наездница привыкла и перестала его замечать. Она уже хорошо изучила всю территорию фермы и каждый день меняла маршрут. Сегодня решила поскакать по грунтовой дороге, что вела к городу. Ночью прошел дождь, и встречные машины, которые здесь попадались редко, пыли не поднимали. По бокам тянулись поля брюквы. Этот корнеплод эстонцы не только скармливают скоту, но и с удовольствием поедают сами, готовя из брюквы несколько национальных блюд. Два из них Ксения уже попробовала и сделала вывод, что эстонская национальная кухня хороша только для самих эстонцев. Мнение свое она высказывать постеснялась, но и от дальнейшей дегустации отказалась наотрез.

По эстонским правилам, автомобили и днем и ночью

обязаны включать фары. Поэтому даже в пасмурный день, что выдался сегодня, машина заметна издалека. Охранники в джипе тоже заметили свет фар и сократили расстояние, отделявшее их от наездницы. Так они делали всегда, если замечали встречный транспорт. Ксения скакала неспешной рысцой. Когда встречный автомобиль приблизился, она направила лошадь ближе к поросшему травкой откосу и перевела ее на шаг. Серебристый лимузин тоже снизил скорость и, мигнув дальним светом, остановился. Водитель джипа резко газанул, и вездеход оказался рядом с серебристой иномаркой. Ксения знала, что охранники сейчас проверят документы у водителя и у пассажиров, которых она видела в салоне, и выяснят, что они здесь ищут. Дорога проходила по частным владениям Сеппов, и на такую проверку сотрудники охранной фирмы право имели. Лера остановила лошадь и ждала, пока процедура закончится. Но охранники уселись в джип, резко развернулись и пристроились сзади серебристого лимузина. А из него вышел стройный мужчина в очках и с лысым черепом, в котором Ксения тут же узнала Гарика Тришина.

— Привет, клиентка, — улыбнулся юрист, — решил сделать вам сюрприз.

— Я очень рада.

Юрист несмело подошел к наезднице и, косясь на лошадь, пожал Ксении руку.

— Не бойся, Курда не кусается, — ободрила его девушка.

— Кто ее знает? С этим народом я общался мало, — без энтузиазма сообщил Тришин и уже совсем другим тоном добавил: — Я приехал не один. Со мной красивая девушка.

— Твоя подруга? Буду рада познакомиться.

Юрист перешел на шепот:

— Это скорее ваша подруга, хотя вы общались только по телефону. Она готова убить Фигмана.

— Девушка, убить… Я что-то не понимаю…

— Именно так. Она Яшу знает не с лучшей стороны, поэтому согласна, но хочет миллион. Вообще, мне кажется, что с ним разберутся и без нее. Но подстраховаться никогда не мешает.

Ксения спрыгнула с лошади:

— Сделает, получит. Ты говоришь, мы беседовали с ней по телефону? Когда это было?

— Это вы у нее сами спросите. — Тришин взял Ксению под руку, подвел к машине и, заглянув в салон, позвал: — Выходи, познакомься с заказчиком.

Из машины вышла красавица с пепельными волосами и протянула Ксении руку:

— Меня зовут Алла. Это я по просьбе Фигмана донесла на вас жене Сергея.

* * *

Марик Садовский третью ночь проводил в кресле. В его саду дежурило пять охранников и на ночь спускали собак, но бизнесмен не чувствовал себя защищенным и не понимал, почему до сих пор жив. С женой он почти не разговаривал и запретил ей и детям покидать участок. Садовского было трудно назвать Спинозой, но Марик был хитер, сообразителен и со своим полууголовным автомобильным бизнесом вполне справлялся. К чести предпринимателя, надо заметить, что близких друзей он старался не обманывать, и если все же втюхивал им своих «русалок», то делал для них большие скидки, поэтому ярых врагов не имел. А случайные конфликты в его личной и профессиональной жизни Садовский легко гасил. Но сейчас его мозгов не хватало, и бизнесмен запаниковал.

Часы пробили три часа ночи. Фира в ночной рубашке заглянула к нему в кабинет.

— Почему, ты, Маркуша, не ляжешь со мной в спальне? Сидишь тут один как сыч. Ты меня больше не хочешь? А?

— Фирочка, деточка, сладенькая моя, при чем тут «хочешь, не хочешь»? У мужчинок бывают проблемы не только с члеником… Что ты меня достаешь, бриллиантовая моя? Иди, бай-бай.

— Марик, скажи, что происходит? Я боюсь.

— И правильно делаешь, золотце. Я тоже боюсь. Ты даже не понимаешь, в какой жопке сидит твой Маркуша.

— Так расскажи. Я же волнуюсь… Я же твоя жена, а?

— Зачем? Чтобы мы в ней сидели вместе? Там темно и тесно…

— Ладно, не желаешь, ни говори. Ты меня хоть еще любишь?

— Люблю, золотце. И если останусь живой, обещаю делать все, как ты скажешь, все, как ты захочешь. Мы будем кушать шейку и трахаться. Я буду дергать тебя за сиськи и шлепать по попке. А сейчас иди, спи.

У Фиры округлились глаза:

— Ты тяжело заболел и скрываешь? Почему ты не пойдешь к Семе? Он же хороший врач и наш родственник, а?