Кремлевский визит Фюрера
Шрифт:
И даже когда начальник штаба люфтваффе Ешоннек потребовал 14 сентября большей свободы рук в проведении налетов на жилые кварталы, Гитлер ответил:
— Налеты на важные в военном отношении объекты всегда важнее… Ваши цели —железнодорожные станции, водопроводы и газопроводы, заводы в пригородах… Массовая паника — самая последняя цель…
Ешоннек пытался что-то объяснить, но фюрер отрезал:
— Ужасная угроза сброса бомб на массу гражданского населения должна оставаться последним козырем в наших руках…
И тогда Черчилль хладнокровно «подставил» под немецкий налет Ковентри… Там провести
Из разведывательных перехватов Черчилль (как и, к слову, Рузвельт) знал даже точную дату налета, но не предпринял никаких мер по защите Ковентри… Что с того, что Англия лишится важнейшего промышленного центра, если его разрушение можно будет использовать для «сплочения нации»!
Да и зависимость Острова от Дяди Сэма сразу увеличивалась…
На Британию падали бомбы, но «Морской лев», так толком и не изготовившись к «прыжку», на Остров не «прыгал»…
Ла-Манш — это все-таки Ла-Манш…
А между Россией и Германией теперь протекала всего лишь узкая полоса Буга, на котором стояла старая крепость Брест…
Глава 16
Август-октябрь, время берлинское…
ФЮРЕР на совещании 31 июля был в отношении «русских» планов весьма категоричен, но в действительности очень колебался…
Год назад, еще в начале августа 39-го, когда он лишь обдумывал резкий поворот в сторону России, он однажды сравнил про себя ситуацию с дорогой, по которой ехал с весьма беззаботной компанией в «Чайный домик» на Кельштайне.
«Чайный домик» с уютным холлом с камином и множеством окон, открывавших горные виды, был идеей Бормана… Его выстроили на вершине Кельштайн, метров на 800 возвышавшейся над «Бергхофом» и достигавшей уже 2000-метровой высоты… Гитлер вначале ворчал, что Борман не успокоится до тех пор, пока не перекопает весь Оберзальцберг, и что лично его, Гитлера, вполне устраивает «Бергхоф» на высоте 1000 метров. Но потом затея понравилась, и он иногда поднимался туда с гостями.
Длинная автоколонна взбиралась вверх по извилистой дороге, которую Борман велел прорубить в скалах. Гитлер смотрел задумавшись, молчал… «Вот таков и мой путь», — мелькнула невеселая мысль. 20 апреля ему исполнилось всего пятьдесят, но он чувствовал себя этим летом как путник, еще не дошедший до перевала, но уже безмерно уставший…
Компания высадилась из машин и, поеживаясь от горной сырости, прошла по искусно освещенному туннелю и через высокий бронзовый портал вступила в вестибюль, облицованный мрамором. Гости выстроились в очередь у лифтов, готовых возносить пассажиров на 50-метровую высоту, и первым вошел в лифт, естественно, сам фюрер с Альбертом Шпеером — его личным архитектором.
Шпеер был все еще оживлен, а Гитлер и в лифте ехал молча, словно погруженный в разговор с самим собой, а затем без всякой видимой связи заметил:
— Может, скоро произойдет нечто грандиозное… Даже если мне придется
Шпеер умолк, удивленно взглянул на шефа, а тот, как бы не замечая никого, продолжал:
— В крайнем случае я и сам мог бы съездить… Я все поставил на эту карту…
— Мой фюрер… — начал выстраивать вопрос Шпеер, но тут лифт остановился, двери раскрылись, и на том все закончилось — пояснять что-то Гитлер не счел нужным…
Зато через две недели —17 августа — Ганс Берндт Гизевиус из аусамта сообщил своему бывшему коллеге по МИДу Ульриху Кристиану Хасселю нечто более конкретное:
— Вы слышали о главной сенсации?
Хасселя к тому времени из-за разногласий с Риббентропом вывели в резерв аусамта, и от текущих внешнеполитических дел он был отстранен. Зато он был действующим «коллегой» Гизевиуса по «немецкой оппозиции», и поэтому заинтересованно спросил:
— О какой?
— Гитлер готов поехать к Сталину! Хассель от удивления рот разинул:
— Сам?
— Похоже, сам…
— Этого быть не может! Ведь в Москве сейчас находятся военные миссии демократий!
— Уверяю вас, Ульрих, это, увы, решено почти наверняка… Берлин и Москва уже обменялись рядом весьма серьезных и конкретных нот…
— Если это правда, то это. значит, что ефрейтор совсем выбит из колеи…
— О да! Докатиться до комбинаций с большевиками…
58-летний Хассель отошел от дел лишь в оперативном отношении, но интернациональных связей у него хватало издавна… И в вялотекущем заговоре против Гитлера он был фигурой не из последних… В 27 лет он, уже после учебы в Лозаннском, Тюрингском и Берлинском университетах, два года учился в Англии, до этого путешествовал в Китай и Японию, в 1909 году поступил на службу в аусамт, был вице-консулом в Генуе, потом воевал, был тяжело ранен на Марне, в 1919 году вернулся в дипломатию, служил в Риме, в Барселоне, был посланником в Копенгагене и в Белграде…
Послужной список заслуженного космополита и, естественно, антисоветчика…
Ганс Гизевиус был моложе его на двадцать три года, но в антисоветизме не уступал и к тому же был связан с американцами. Так что и для него, и для Хасселя намерения Гитлера были тем лишним «лыком в строку», которое им хотелось поставить фюреру в общий счет…
И тогда было подключено немало подспудных, потаенных сил для того, чтобы если уж примирение с Россией и состоялось, то без личного контакта фюрера и Сталина… Один Господь Бог мог знать, что вышло бы из такой встречи, но Господь Бог в заговоре с Золотой Элитой не состоял, давно предупредив, что легче верблюду пролезть в игольное ушко, чем богатому попасть в царствие небесное…
Да, силы были подключены серьезные, но подключены аккуратно, через партию… Кое-кто из «старых партайгеноссе» не советовал фюреру так уж сразу «идти на поклон» к Москве, ну и прочее…
И в Москву поехал Риббентроп…
Но мысль, родившаяся на извилистом горном пути и впервые высказанная вслух в лифте «Чайного домика», в фюрере не угасла. Его визит в Кремль мог бы прояснить многое, но…
Над этим «но…» он раздумывал теперь часто.
Гитлер вспомнил, как еще в 1933 году он принимал у себя в старой имперской канцелярии Герберта Дирксена, вернувшегося из Москвы…