Кремлевский визит Фюрера
Шрифт:
— Герр Молотов, — вежливо ответил фюрер, — они опасны для румынских нефтяных промыслов, а их Германия будет защищать при любых обстоятельствах… Однако как только восторжествует мир, германские войска немедленно покинут Румынию…
Гитлер вряд ли тут кривил душой — достаточно вспомнить то, как мощно Германия уже присутствовала на Балканах экономически, чтобы понять, что она и без войск имела бы там решающее влияние, если бы с Балкан и вообще из Европы было устранено политическое английское влияние и присутствие. Тогда и Россия получила бы свободный выход из Черного моря,
Выслушав это, Молотов мягким увещевательным тоном начал отвечать:
— Я готов согласиться с вашими общими идеями, господин Гитлер… Но они затрагивают сразу много государств, а товарищ Сталин поручил мне выяснить ряд вопросов, касающихся советско-германских отношений… За этот год наши договоренности обеспечили Германии надежный тыл во все время войны на Западе. Мы тоже получили значительные выгоды и считаем, что прошлогоднее соглашение можно считать выполненным, за исключением вопроса о Финляндии… Конечно, наш пакт лишь частично решал проблемы, и надо идти дальше, но нас тормозит «финский» вопрос…
Гитлер поморщился, а Молотов пояснил:
— Финляндия обеими сторонами отнесена к сфере советских интересов, но Германия заключает с ней соглашения, вводит туда войска…
Гитлер опять поморщился…
— Мы, господин Гитлер, хотим лишь знать — остается ли в силе прошлогоднее разграничение?.. И еще одно — о Тройственном пакте… Мы плохо осведомлены о нем, и хотели бы получить тут ясность… Мы хотели бы знать, что надо понимать под «новым порядком» в Европе и в Азии и где проходят, на ваш взгляд, восточноазиатские границы?… Поняв все это, можно обсуждать вопросы о Черном море, Балканах, Румынии, Болгарии и Турции…
Вопросы русского гостя сыпались на фюрера непривычным градом. Шмидт смотрел на шефа и не узнавал его — никогда он не вел себя так ни с одним из иностранных гостей. Он не вспыхивал, как это было с англичанами Иденом и Вильсоном, не был резок, как с Франко, он был всего лишь внимателен и вежлив…
Отличный психолог, он, похоже, сразу понял, что этого русского большевика на эффект не возьмешь и вспышкой деланых страстей не испугаешь… Поэтому фюрер, выслушав, ответил вполне спокойно:
— Что же, господин Молотов, для Европы пакт означает руководящую роль Германии и Италии в областях их естественных интересов… Россия же должна сама указать свои сферы интересов… То же можно сказать в отношении Восточной Азии… И с учетом сказанного я предлагаю вам участвовать в Тройственном пакте четвертым партнером…
Фюрер развел руками и прибавил:
— Когда я обдумывал возможность европейской коалиции, то наибольшие трудности видел не в германо-русских проблемах, а в обеспечении сотрудничества между Германией, Италией и Францией… Думаю, однако, что мы с этим справимся… А вопросы по Румынии, Болгарии и Турции за десять минут мы не решим — тут нужны серьезные переговоры… Главное— понять, что мы все— континентальные страны, а Америка и Англия нет… Они лишь натравливают европейские государства друг на друга и должны быть изгнаны из Европы… Нужен новый мировой порядок, где каждый будет иметь свою сферу интересов, и Германия предлагает
Гитлер явно с намеком употребил тут формулу Бисмарка о «честном маклере», но оптимизм его насчет европейской коалиции был все же не очень пока искренним. Ни Франко, ни Петзн, ни даже дуче не были склонны впрягаться в общий европейский воз, где Германия была бы не то коренником, не то — возницей… Но вообще-то в основе своей идея была перспективной — особенно для СССР. И перспективной она была для нас прежде всего потому, что исключала продолжение европейского конфликта и означала мир.
А мир для нас — это было все!
Беседа длилась уже более двух часов, но Молотов был явно склонен продолжать задавать вопросы и сказал:
— Я благодарю за разъяснения, но хотел бы получить дополнительную информацию… Я согласен с оценкой роли Америки и Англии, но вот насчет пакта… Мы готовы принять участие в широком соглашении четырех держав, но как субъект его, а не как объект… Так что совместные акции с Германией, Италией и Японией возможны, но необходимо внести ясность в некоторые вопросы, особенно по Азии…
Гитлер повеселел, но предложил закругляться:
— Боюсь, герр Молотов, нам сейчас придется прервать дискуссию, иначе нас застанет сигнал воздушной тревоги… Но завтра я подробно отвечу на все ваши вопросы…
Ссылка на воздушную тревогу давала фюреру удобный тайм-аут, однако он и впрямь заботился о безопасности официальных гостей, относясь к ней ревниво… И он удалился, предоставив Риббентропу приглашать русских на прием в их честь.
Тревогу в тот вечер так и не объявили, и вечер, устроенный Риббентропом, удался… Генерал Гальдер прилетел на него из ставки ОКХ в Цоссене и заночевал в Берлине. Вернувшись, он записал в дневник:
«Вечером („Кайзерхоф“) — торжественный прием в честь Молотова (разговор с Риттером, Шнурре, Вайцзеккером)»…
Через день, 14-го, он записал и еще одно:
«Россия энергично требует поставок машин. Осуществимо!»
ПОКА государственные лидеры обсуждали государственные проблемы, замнаркома Яковлев тоже был в проблемах по уши — немцы показывали ему то, что он не успел увидеть в прошлые разы. Хотя и до этого он увидел уже почти все, потому что с весны 40-го года объездил почти всю «авиационную» Германию. Когда он уезжал туда в марте, то попросил у Сталина разрешения на упрощенную процедуру закупок оборудования и авиационной техники.
—Зачем?
— Обычная система оформления заказов очень уж бюрократична, а нам надо получить все побыстрее.
— Что же, это разумно…
— И еще, товарищ Сталин, нам бы немного свободных средств для предоплаты…
— И сколько вам надо валюты?
— Думаю, тысяч двести… Ну, хотя бы сто…
Сталин тут же позвонил Микояну:
— Анастас, выдели Яковлеву миллион, а когда они его потратят, переведи еще миллион…
Положив трубку, Сталин сказал потрясенному конструктору:
— Будут затруднения, телеграфируйте прямо мне. Условный адрес: Москва, Иванову…