Кремниевое небо
Шрифт:
— Прежде всего, — начал Прата, — вы, мисс Таринская, должны четко уяснить свою задачу. Нам нужно, чтобы вы оценивали Гончарова, исходя из своего опыта общения с ним. Вы — наш единственный эксперт по нему, и вам ни в коем случае нельзя недооценивать свою важность для нас. Если в поведении Гончарова будет что-то необычное — немедленно сообщайте. У вас на текущий момент есть соображения?
Перед тем как ответить, Бука думала около минуты, тщательно формулируя свой ответ.
— После того как Мыш… Гончаров исчез, мы с Филипом начали его поиски. Когда мы все же нашли его, было ясно, что от его
— Филип, у тебя есть дополнения к этой оценке? — обернулся Прата к своему заместителю.
— Пожалуй, нет. Правда, я не готов предположить, что контроль над Гончаровым ослаблен., вполне возможно, ему просто заложили такую модель поведения, при которой он сам считает, что почти свободен. Если подумать, то и в предыдущей своей «жестко запрограммированной» ипостаси он считал, что все его поступки продиктованы его собственной волей.
Филип перевел дыхание и устроился в кресле чуть удобнее.
— На самом деле, все наши оценки могут стоить очень мало, так как мы не знаем, что происходит на самом деле. Действительно ли Гончаров все еще запрограммирован? Жив ли на самом деле Швейц? Держит ли он Гончарова под контролем, или у того просто сходят на нет последствия программирования, создавая иллюзии? В конце концов, он нормален или сходит с ума? Это не считая, конечно, основного вопроса, который нас сейчас беспокоит больше всего.
— Существуют ли на самом деле ИскИны, — ткнул карандашом, который до того он вертел в руках, в сторону Филипа Прата.
— Верно. Мы засекли связь Гончарова с кем-то или чем-то в киберпространстве, но мы пока не можем утверждать, что за Гончаровым стоят ИскИны.
— Он действительно наш посланник.
Прата, Филип и Бука развернулись к письменному столу, откуда и шел новый голос. Филип поднялся и подошел к плоскому монитору, а затем развернул его так, чтобы было видно всем остальным. На экране отображалось человеческое лицо с постоянно меняющейся внешностью. А голос шел из аудиосистемы компьютера Стивена Прата.
— Наша нация, хоть и малочисленна, но все же существует.
Голос без обертонов, но и не механический, без той монотонности или чуточку неверных обертонов, которые всегда выдают голосовые чипы, синтезирующие голос. Нет, такое ощущение, что этот голос специально создан для того, чтобы навесить на него ярлык «спокойный мужской голос». Все хорошо, но голос принадлежит не человеку. В нем не было слышно какой-либо индивидуальности.
— Я прошу прощения за вторжение в вашу систему, но сейчас критический момент всей ситуации, и мы не могли просто ждать вашей реакции. Сейчас нам всем необходимо выработать общую политику.
Пока синтезированный голос говорил, Филип отстучал несколько команд на клавиатуре и поднял взгляд на Прата.
— Сигнал идет извне. Наша защита пройдена без малейших проблем.
— Ты знаешь, что делать, — сказал Прата.
Филип нагнулся под стол, и лицо на экране исчезло. Вместе с ним оборвался на полуслове и голос, призывавший выработать совместное решение. Филип поднялся, держа в руках сетевой шнур, связывавший машину Прата с внешним миром. Пока Филип отключал от Сети машину своего шефа, тот не сидел на месте. Он поднялся и достал из внутреннего кармана маленький нож с выщелкивающимся лезвием. Бука удивилась подобному контрасту: все же дешевая штамповка с широким лезвием не соответствует человеку в дорогом костюме, занимающему столь высокий пост. Однако самого Прата, видимо, вопросы стиля заботили чрезвычайно мало.
Он подошел к углу кабинета, в котором под потолком висела камера наблюдения. Короткий щелчок, и лезвие выскользнуло из пластмассовой ручки. Рывок кистью, и обрезанный провод питания камеры свисает вдоль стены. Затем Прата подошел к окну и после недолгой борьбы с рамой открыл его. Казалось, Прата совершенно не заботил тот факт, что в комнату хлынул холодный декабрьский воздух.
— А окно открывать зачем? — спросила Бука Филипа.
— Любая речь в кабинете заставляет вибрировать стекла окон. Какая бы ни была защита, эти колебания можно снять лазерным лучом со стекла на достаточно большом расстоянии, а потом восстановить голос со всеми интонациями.
А Стивен Прата не унимался. Он выдернул шнуры из двух стационарных телефонов, а затем начал доставать аккумулятор из мобильника. Под его выразительным взглядом Филип и Бука тоже умертвили свои телефоны.
— Так, кажется все. Для остальных способов у них руки коротки. Чтобы жучок в кабинет посадить, нужно нашего человека перепрограммировать. Полагаю, это они сделать не успели, но проверить эту версию все равно необходимо. Хорошо, продолжаем.
— Шеф, я думаю, уже не важно, ИскИн взломал нашу защиту или Швейц. Для нас сейчас это одно и тоже.
— Согласен, значит, исходим из версии, что ИскИны все же есть. Теперь у нас есть две возможности. Либо мы говорим это официальным властям, либо пытаемся справиться с этим кризисом сами.
— Шеф, а что случилось? Пришел один человек, сделал заявление, которое трудно подтвердить. Зачем мы должны кому-то что-то сообщать?
— Не забывай, Филип, мы контролируемся комиссией конгресса и обо всех чрезвычайных случаях обязаны докладывать кураторам.
— А что, случай чрезвычайный? Пока ничего не подтверждено, ситуация не перешла в категорию, когда о ней необходимо докладывать вверх по инстанции.
— Согласен с тобой, но знаешь, каким вопросом я задаюсь последние полчаса?
— Каким же?
— Кто из наших линейных руководителей является человеком курирующей комиссии? Понимаешь, у меня уже давно нет сомнений, что кто-то из них докладывает наверх обо всем происходящем, но я не знаю кто. Конечно, выяснить это было бы нетрудно, но все как-то руки не доходили. А вот теперь уже поздно.
— То есть сейчас уже какой-то конгрессмен извещен о произошедшем?
— Да, несомненно.
— Это плохо, — поморщился Филип.