Крепче брони
Шрифт:
Колонна, пройдя немного, снова остановилась. Вскоре над ней вспыхнули три ракеты, и танки вместе с пехотой двинулись вперед. Вот они уже в пятистах метрах от окопов.
— Пора отсекать пехоту, — сказал Мингалев и повторил — Да, да, непременно отсекать.
— Для нас сейчас пехота опаснее танков, — заметил Ковалев. — Подпустим поближе, будем стрелять залпами.
— Надо бы только Пуказова предупредить.
Приблизившись к окопам автоматчиков, Ковалев крикнул:
— Дмитрий! Будем отсекать пехоту сначала?
Откуда-то слева, из
— Да, будем отсекать, обязательно отсекать, а не то собьют нас.
Ковалев предупредил отделенных о том, что разведчики будут стрелять залпами по взмаху его руки.
Все понимали, что если допустить пехоту до окопов, то придется вступить в рукопашную схватку. А силы были не на стороне защитников высоты.
Танки и пехота приближались к рубежу. Пехотинцы жались к машинам. Защитники высоты ничем не выдавали себя.
Когда танки приблизились на триста — четыреста метров, раздались выстрелы из противотанкового ружья. Четыре танка были выведены из строя. В боевых порядках пехоты, среди танкистов появилось замешательство. Передние танки сбавили скорость.
В этот момент по сигналу Ковалева разведчики открыли залповый огонь. Их дружно поддержали автоматчики Пуказова.
Противник не ожидал такого дружного удара. Приближаясь к безмолвной высоте, танкисты, видно, решили, что она уже оставлена русскими. И вдруг такой огонь! Фашистская пехота, бежавшая за танками, опешила, стала отставать от них, а потом под огнем автоматчиков и разведчиков залегла. Передние танки умерили ход, задние — остановились.
Прошла минута, другая…
Пехота противника снова поднялась в атаку. То там, то здесь фашистские офицеры с пистолетами в руках поднимали солдат с земли.
И снова на вражескую пехоту обрушился шквал огня. Танки открыли по высоте пулеметный огонь. Но он не приносил вреда ее защитникам, которые находились в глубоких окопах. Фашистская пехота снова залегла.
Затем танки и пехота противника вновь двинулись к высоте. Стреляя на ходу, пехотинцы пытались рывком приблизиться к скопам.
Защитники высоты, как и прежде, открыли залповый огонь. Теперь он перемежался с отдельными прицельными выстрелами разведчиков. Ряды гитлеровцев редели, но, подгоняемые офицерами, они бежали за танками. Отдельные группы вырвались даже вперед танков, двигавшихся во втором эшелоне. Создалась критическая обстановка.
Беспрерывно ведут огонь автоматчики. Не умолкает автомат Дмитрия Пуказова. Меткие очереди из своих автоматов посылают в стан врага Лаврентий Луханин и Петр Почиталкин, Иван Ряшенцев и Фахрий Гайнудинов, Кронит Пономарев и Николай Власкин. Вместе с ними ведут огонь Никифор Ивус, Иван Тимофеев, Николай Пьяночкин, Василий Яковенко.
Раздаются выстрелы из окопа связистов. Это Алексей Евтифеев, Георгий Стрелков, Михаил Кондратов, Игнатий Хоржевский и Николай Юрпалов начали оказывать помощь разведчикам и автоматчикам.
Но силы были далеко не равны. Танки и пехота врага вот-вот достигнут окопов.
— Ребята,
«И вдруг, — вспоминает Михаил Толкачев, — с высотки, что находилась правее нас, открыл по врагу кинжальный огонь станковый пулемет. Он оказался очень губительным и нанес противнику большой урон. Фашистская пехота заметалась, оказалась отсеченной от танков, а потом залегла. Вскоре начала откатываться назад, цепляясь за бугорки и укрытия».
Защитники высоты были удивлены и невероятно обрадованы такой неожиданной поддержкой. Они не знали, кто вел огонь, кто оказал такую выручку в самый критический момент боя. Они посылали неведомым боевым товарищам слова благодарности. Лишь позже выяснилось, что огонь вели пулеметчики 100-го полка 35-й гвардейской дивизии, находившиеся в боевом охранении где-то в районе балки Мельничной. А кто стрелял конкретно, до сих пор осталось неизвестным.
Когда застрочил неизвестный пулемет, один из танков развернулся, открыл по нему ответный огонь из пулемета. Но он не достигал цели. Расчет был хорошо укрыт. Пулемет на время умолкал, а потом с новой силой обрушивался на вражеских пехотинцев.
К окопам на высоте снова подошли фашистские танки. Лишенные поддержки пехоты и спешившихся автоматчиков, они в какой-то мере были безопаснее. Но танки есть танки. Сами по себе они всегда опасны.
Часть танков снова шла на правый фланг разведчиков. Некоторые оторвались от группы и приближались к окопу Пасхального, а один двинулся туда, где находился Рудых со своими бойцами. Вскоре на высоте снова разгорелся жестокий бой трех десятков советских воинов с бронированными машинами. Он начался на левом фланге, там, где находилось отделение младшего сержанта Рудых.
Один из передних танков приблизился к окопам. Рудых выжидает. Его широкое, скуластое лицо было суровым и жестким. Рядом с ним стоит Жезлов, за ним — Башмаков.
Выждав момент, Рудых метнул гранату. Она попала в смотровую щель. Раздался взрыв. Танк остановился. За ним встали и другие. Почему? Неизвестно. Рудых был доволен своим метким броском. Но танк, в который Рудых бросил гранату, простоял с минуту и снова двинулся.
— Прозрел, черт! — крикнул Рудых. — Все на дно окопа!
Рудых, Жезлов, Башмаков прижались друг к другу. Что-то огненное скользнуло по гимнастеркам Рудых и Башмакова. Задымилась шинель Рудых, лежавшая поодаль. Бойцы ничего не понимали.
А танк, проскочив окоп, изрыгнул струю огня. Она ударилась в стенку окопа, почти миновав бойцов. Рудых сообразил, что это огнемет.
— Сволочи! — прохрипел он.
Андрей поднялся и со злостью бросил в танк бутылку. Вслед за ним метнул бутылку и Башмаков. Танк задымил и вспыхнул.
— Загорелся! Загорелся! — закричал Жезлов, выглянув из-за бруствера. — Вот здорово горит!
Рудых в это время топтал ногами, забрасывал землей шинель, стремясь потушить огонь. Отдал приказание: