Крепче цепей
Шрифт:
ИКУЛЕМАМ. РАЧЫНЫЯ.
Тат подбросила в воздух учебник борийской истории. Его переплет превратился в кожаные крылья, а слова со страниц полетели в частокол зубов, как кристаллы из перенасыщенного раствора. Обелиск отшатнулся и лопнул. Из него полетели кровянистые пузыри, на ходу преобразуясь в слова:
КУЛЕИМАМ. РЯНЫАЧЫ. ЛИМАМЮЕК. АЧЬШРЫЯ. МАМЕКИЮЛ. ЫНЯРЫЧА. МАМЕЛЮКИ.
Запела труба,
Должарианцы были наемниками у бори, пока не развязали красную чуму и не завоевали своих бывших хозяев.
Слова упали Тат в руки, превратившись в два тяжелых бронзовых ключа. Она вложила их в горящие безумием глаза обелиска и повернула. Обелиск издал вопль и расплылся в лужу кипящей слизи, которая тут же испарилась. Прочие колонны, ближние и дальние, тоже начали рушиться. Тат метнула стальной невод и приняла командование на себя, подчинив кодовое пространство своей воле. Вокруг послышалось бряцание металла.
Но воздух уже сгущался — ее время истекло, силы уходили. Тат осмотрелась. Некоторые колонны все еще стояли — в основном это были функции контроля среды, и она махнула на них рукой. Она произнесла нужные слова и полетела по спирали назад, в реальный мир.
Она отвернулась от пульта, и ее вырвало. Когда приступ прошел, она дрожащими руками набрала команду. «Самеди» разгородился надвое; должарская половина из крепости стала скорее тюрьмой, и Моррийон утратил всякую власть над компьютером.
— Капитан, корабль ваш. Должарианцы заперты.
Ответа она не слышала: тьма нахлынула на нее, и она повалилась со стула на пол.
— Давайте-ка убираться отсюда, — крикнул Быстрорук. — Ласса, уводи нас с орбиты. Правь внутрь системы, там чище. Повернем, когда пройдем мимо светила. Мне все равно, будет абляция или нет — прикиньте с Ларом, какой слой мы можем потерять и сколько продержимся. Креот, передай крейсеру, что Панарх на планете — авось они тогда не станут нас преследовать.
— Я не пробью сквозь ионный шторм, пока они не начнут тормозить, — возразил Креот.
— Запиши сообщение, придурок, и запусти автопередатчик на орбиту. — Капитан нажал на клавишу селектора, стараясь унять дрожь в руках. — Охрана! Поставить крупнокалиберные бластеры у всех входов в тяжелую секцию. Стреляйте в каждого, кто попытается выйти. Мы переключим на вас мониторы. — Быстрорук велел Лару у пульта контроля повреждений: — Покажи мне их половину и переключи глаза на стрелков. Мы должны видеть, что они замышляют.
Включились вспомогательные
— Кое-какие имиджеры они взорвали.
— Значит, в тех местах они и сидят. Охрана, смотрите в оба и дайте мне знать, если что-то увидите. Лар, открой тяжелую секцию в космос. — Капитан засмеялся, чувствуя, что находится на грани истерики. — Это поубавит им прыти.
— Не могу, — объявил Лар. — Эта функция остается закрытой.
— Тогда прибавь им гравитацию до максимума.
— И этого не могу.
— Тат, паскуда! — крикнул Быстрорук. Ответа не последовало. — Ну так отключи им гравиторы вовсе: в невесомости тоже особо не разбежишься.
— Есть.
Планета на главном экране быстро уменьшалась.
— Узел пока держится, — сообщила Моб и кивнула на урианскую гиперрацию около пульта связи. — А что ты теперь скажешь Эсабиану?
— Об этом я буду думать, когда мы оторвемся от крейсера, — рявкнул Быстрорук.
— Да уж, подумай. Я лично предпочитаю раптор Властелину-Мстителю в том случае, если ты пришьешь его наследника. А тебе, может статься, придется это сделать.
Быстрорук, помолчав, ударом кулака снова врубил селектор.
— Инженерная! Прогревайте двигатели. Они нам могут понадобиться.
— На это потребуется добрых двадцать часов, — ответил старый Дауг. — Они остыли, как ноги покойника.
— Выполняй.
Двадцать часов до момента, когда можно будет сбежать от этой войны и от Должара. «Я уведу корабль так далеко на окраины, что никто о нас больше не услышит». Хорошо, что резервуары с топливом полны доверху.
Он посмотрел на боковой экран, где светился Узел со смертоносной звездой, пылающей в середине.
«Дайте мне только уйти от этого крейсера», — подумал капитан, сам не зная, к кому обращается.
Да мало ли к кому. К любому, кто сможет его вытащить.
Напьер Ут-Комори преклонил колени перед Железной Королевой и подал ей свой меч. Она воздела клинок вверх на поднятых руках, сознавая торжественность момента. Взгляд Напьера устремился за мечом.
Лондри, помедлив еще немного, улыбнулась, подбросила меч в воздух, поймала его за клинок рукой в кольчужной перчатке и вернула Комори.
— Я довольна, — сказала она. — На сей раз сталь настоящая.
Он гибким движением встал и спрятал меч в ножны. По его глазам было видно, что он помнит о грозной, могучей фигуре Гат-Бору рядом.
— Я глубоко сожалею, — с поклоном сказал Напьер, — о неприятных минутах, которые доставил Дому Феррика и его благородной дочери.
— Это осталось в прошлом. — Лондри указала на холм, за которым стоял летучий корабль. — То, что находится там, гораздо важнее — для тебя, для меня и всего нашего мира.