Крепкий орешек Джонс и нарисованный город
Шрифт:
– Ой, какой миленький! – хихикнула Лялябет.
– Довольно очаровательный, – согласился Роквелл. – И, судя по всему… нарисованный. Живой рисунок.
Лялябет и Роквелл хотели было погладить пёсика, но тот выскочил у Орешка из рук, два раза гавкнул и обежал перед ней несколько кругов. Потом он стремглав бросился к рощице, остановился, посмотрел назад и гавкнул ещё разок.
– По-моему, он хочет,
– Постойте-ка, – сказала Орешек. – Я сотру дверь. А то вдруг ещё кто-нибудь за нами пойдёт.
– Ты что! – закричал Роквелл. – А вдруг новая дверь откроется в чужую комнату, а не в твою? Ты же не знаешь!
Орешек остановилась. Он прав.
– Ладно. Ещё один контролируемый эксперимент, которые ты так любишь. – И она быстро нарисовала новую дверь рядом со старой. Закончив, она отворила дверь и заглянула внутрь. – Да. Моя комната. Без сомнения.
Роквелл кивнул. Орешек закрыла дверь и стёрла оба рисунка ластиком на карандаше.
Покончив с дверями, они двинулись следом за пёсиком, и когда до него оставалось пять метров, он, разумеется, побежал вперёд, обернулся, взглянул на них и гавкнул.
– Куда ты нас ведёшь? – прошептала Орешек.
Пёсик вёл их на другой край долины за невысокий холм. Повернув за пригорок, они увидели тоненький столбик дыма из карандашной пыли, который струился из пенька на склоне холма. Штришок побежал туда. Подойдя ближе, они разглядели, что это не пенёк, а маленький дымоход. Рядом с ним виднелось большое тяжёлое металлическое кольцо, которое крепилось к маленькой плите, утопленной в снег.
Штришок встал над плитой и гавкнул три раза.
Под землёй послышался звук приближающихся шагов, а затем, к их изумлению, в снегу отворился огромный люк. В люке появилась женская голова, её белые волосы были аккуратно убраны на затылке в пучок, из которого торчали два очень старых карандаша – розовый и синий. Женщина широко улыбнулась.
– Здравствуйте, юные незнакомцы, – сияла она. – Как же это вы забрели так далеко? Живо! Заходите, пока вас не увидели.
24. Бункер
Орешек, Роквелл и Лялябет забрались в люк и следом за женщиной и Штришком спустились по лестнице. Они вошли в большую круглую комнату, которую освещали полыхающий в дальнем конце огонь и несколько пылающих факелов на стенах. Орешку почудилось, будто она оказалась внутри картины, написанной маслом. Куда ни взгляни, всюду виднелись мазки от кисточки. Они проступали в волокнах половиц, пробегали в рисунках подушек, вспыхивали в свете огня. И во всём здесь мерещилась лёгкая небрежность. Как будто тот, кто построил – или нарисовал – это место, придумывал на ходу, пока они шагали сюда, отчего комната сделалась обжитой, уютной. Орешку это очень понравилось.
–
Штришок подбежал к маленькой миске, на которой было написано его имя, и принялся лакать воду.
– Что ж, думаю, капелька горячего шоколада придётся в самый раз, чтобы согреться.
Орешек заметила, как женщина, прежде чем исчезнуть за треугольной дверью, метнула быстрый взгляд на её патронташ. Через пару минут она возвратилась, держа в руках поднос, полный дымящихся кружек.
– Ах, боже мой, я ведь начисто позабыла о приличиях! – воскликнула женщина, раздавая кружки с шоколадом. – Я должна представиться. Меня зовут Миллисент Мейкерштрих, но это язык сломаешь. Можете называть меня «миссис М». А с моим пёсиком по имени Штришок вы, кажется, уже знакомы.
– Ой, так вы, значит, из Мейкерштрихов! – обрадовалась Орешек. – Какое счастье, что мы вас нашли! Меня зовут Орешек Джонс, а это Роквелл и Лялябет. Нам нужна ваша помощь.
– Правда? – задумчиво ответила женщина. – Вот так совпадение! Мне бы тоже не помешала помощь.
– Вам нужна наша помощь?
– Да, мне кажется, может быть и так. Вернёмся к этому через минуту. – Миссис М села в большое, прекрасно нарисованное кресло из красной кожи и отхлебнула глоток чая. – Расскажите-ка мне для начала, как трое детей сумели найти сюда дорогу?
– Мы не знаем, – заговорил Роквелл. – Мы даже не догадываемся, куда это «сюда».
– Хм-м-м, интересно, – сощурила глаза миссис М. – Выходит, вы не знаете, где находитесь?
– Я знаю! Знаю! – крикнула Лялябет, которая больше всего на свете любила отвечать на вопросы. – В Хроме! Я видела указатель у двери, в которую мы вошли.
Миссис М немного нахмурилась.
– А? Указатель у… э-э… двери? Что ж, ты права, Лялябет. Вы действительно в Хроме. А что такое Хрома – вы знаете?
– Самое странное место на Земле? – поинтересовался Роквелл.
– Ха! Вполне возможно, – ответила миссис М. – Но это место гораздо известнее под другим названием.
– И это каким?
– Ну как же! Разумеется, Нарисованный город.
25. Нарисованный город
– Нарисованный город? – ахнула Орешек. – Значит, я не ошиблась. И всё здесь… нарисовано кем-то.
– Да, случалось.
– И кто же всё это нарисовал? – спросил Роквелл, вытирая горячий шоколад с верхней губы. – Кто бы это ни был, он неплохо умел обращаться со старыми карандашами.
– О, вот так вопрос! – воскликнула старушка. – И ответом будет… великое множество людей. Тысячи тысяч.
Она отставила кружку, встала, подошла к одной из книжных полок, висевших немного косо, и принялась рассматривать корешки книг.