Крепкий орешек Джонс и нарисованный город
Шрифт:
– Дальше добавим следующее сочетание – Р, Ш, Э, Р, Ц и А – в столбик 2…
– И так далее…
– Всё равно не понимаю, – сказал озадаченный Роквелл.
– Поняла! – обрадовалась Орешек. –
– Может, мне кто-нибудь объяснит? – буркнул несчастный Роквелл.
– Это же так легко, только посмотри! – сияла Орешек. – Читай по горизонтали, строчку за строчкой, слева направо.
– МЕЙКЕР, ШТРИХШ, ЕСТОЙЭ, ТКАМЕР, АДВАДЦ, АТЬДВА. И где в этом смысл?
– Запиши! Давай, ты же у нас считаешься самым умным.
Роквелл взял карандаш.
И тогда до него дошло:
– Мейкерштрих. Шестой эт. Камера двадцать два. Эт – видимо, этаж.
Роквелл взглянул на Лялябет, покачал головой и поднял вверх руку.
– Однако. Сообразительно. Признаю. Ты гений, Лялябет. Дай пять!
– Всего лишь по головоломке в день, – весело сказала она, хлопнув Роквелла по ладошке. – А теперь давайте выясним, как попасть на шестой этаж в камеру двадцать два.
60. Спасение
Рисунки отняли у неё много времени. Орешек хотела, чтобы всё было изображено верно – в конце концов, для успеха дела важна каждая мелочь. Но рисовать, полагаясь на память, было непросто.
– Нет, они точно выше, – заметила Лялябет.
– Она права, – согласился Роквелл. – И эти горящие глаза у них чуть побольше.
Орешку пришлось воспользоваться всем, что она припасла в патронташе, чтобы нарисовать двоих ГАРПУНов. На туловище ушло несколько слоёв акварели, набросок рук она выполнила углём, а все подробности дорисовала Хвостиком.
– И сделай, чтобы глаза были зелёные, – попросила Лялябет. – Мне так нравилось, когда у 72-го были зелёные глаза.
Наконец она закончила рисовать и отступила на шаг назад полюбоваться работой.
– Орешек, ты такая талантливая! – восхитился Роквелл.
– Самый лучший художник на свете! – согласилась с ним Лялябет. – Они такие здоровские!
– Да, неплохие, – кивнула Орешек. – Будем надеяться, фокус удастся.
Орешек и Роквелл забрались в нижние половинки костюмов ГАРПУНов, подхватили Штришка и Лялябет, усадили на плечи и надели верхние половинки.
– Надеюсь, никто не заметит, что у нас ноги, – озабоченно сказал Роквелл.
– Обойдётся. Главное – двигаться быстро и ровненько.
Орешек прошаркала к двери лифта и нажала на кнопку. Когда лифт подъехал, Лялябет вытянула руку в нарисованную пройму и нажала на кнопку с цифрой «6». Двери плавно закрылись, и лифт поехал вверх.
Через несколько секунд он остановился, открылась дверь, и перед ними возник длинный, изогнутый дугой коридор с совершенно одинаковыми дверями по обе стороны, расположенными метра через два друг от друга. Коридор напомнил Орешку мамин офис. На
Орешек и Роквелл направились по коридору, стараясь передвигаться насколько возможно плавно. Это легче сказать, чем сделать, когда: а) у тебя на плечах ребёнок / собака и б) глазницы в костюме не совпадают с глазами.
– Лялябет, – прошептал Роквелл, – ты видишь номера на дверях?
– Да, – шепнула она в ответ. – Идём дальше. Это номер четыре.
Через минуту-другую они прибыли на место.
– Вот она, – шепнула им Лялябет. – На горизонте чисто.
Лялябет шустро откинула голову костюма и спрыгнула с плеч Роквелла. Тот помог освободиться от костюма Орешку и Штришку. Орешек выхватила из патронташа маркер и нарисовала на двери маленькую замочную скважину. Потом тем же маркером нарисовала в воздухе прямо перед собой ключ. Схватив ключ, она вставила его в замочную скважину и повернула. Дверь распахнулась.
И действительно: в камере двадцать два стоял человек, которого она тут же узнала, – человек с фотографии в золочёной рамке в гостиной у миссис М. Малькольм Мейкерштрих. Однако, к несчастью для Орешка и её друзей, он был не один.
Часть 4
…в которой Орешек попадает в передрягу
(вернее, в несколько передряг)
61. Алан
Орешек открыла глаза и поняла, что лежит в полной темноте на чём-то холодном и жёстком. Она села.
Что-то разглядеть было невозможно, но она слышала чьё-то дыхание. В помещении, кроме неё, находился кто-то ещё.
– Роквелл? Эль-Би? Штришок?
– Боюсь, их здесь нет, – ответил неприятный глубокий голос.
Тогда-то она и вспомнила.
Открыв дверь в камеру мистера Мейкерштриха, они увидели, что рядом с ним стоит очень высокий, очень мускулистый человек с бледным лицом, усеянным рыжими веснушками – под цвет таких же рыжих волос. Увидев их, он натянул маску, закрывая нос и рот, и брызнул в них чем-то из баллончика. А дальше она помнила только то, как очнулась в темноте.
– Вы кто? – спросила она.
– Тебе незачем знать моё имя, – ответил он. – Тебе надо просто ответить на мои вопросы.
– Где я? Где остальные?
– Ни тебе, ни твоим друзьям ничего не грозит. Пока.
– Вы мистер Бел?
– Нет. Но я первый после него. Я его самый доверенный помощник.
В его голосе Орешек слышала гордость.
– Это не ты тот огромный рыжий чувак, который торчал в камере мистера М?
– Мои волосы, вообще-то, золотисто-каштановые. Однако… да.
– И тебя зовут…?
– Что ты так интересуешься моим именем? – послышалась в его голосе слабая нотка раздражения.
– А тебе что, трудно сказать? Стесняешься? – не унималась Орешек. – Конопатый или ещё как?
– Нет! Я… я… ну, я Алан, если тебе так хочется знать.
Орешек услышала, что он встал.
– И вообще, здесь я задаю вопросы!
– Ну, пока что все вопросы здесь задаю я. Не заметил?
– А тебе не положено!
– Это почему? – удивилась Орешек.
– Это другой вопрос!