Крепость демона 2
Шрифт:
23.23 Ладно, не суть.
23.24 Я хз, чё у него в башке, он очень сильный маг, и очень старый, он владеет такими знаниями, которые старше письменности, так что мне за ним не угнаться, и в башке его не покопаться. Факт в том, что он свалил, и знания свои унёс с собой. А мне они нужны позарез.
23.25 Так что я тебя умоляю на коленях, если ты меня хотя бы не ненавидишь, поработай для меня шаманом пару дней, любые деньги заплачу, какие хочешь услуги, что угодно. У меня два десятка рыл лазят по дворцу не опечатанные, большая часть взрослые, у них есть Печать владыки, а моей Печати нет, меня это напрягает нереально. Владыка тоже пожиратель и менталист, он может этих карапузов просто под контроль взять, как я тогда племянника, и ими одними полдворца перерезать, мне эти картины в кошмарах снятся.
23.27 Сейчас
23.28 Я знаю, что ты это не прочитаешь, я просто тренируюсь :D Завтра поеду к тебе лично, буду в ногах валяться и умолять, авось сжалишься. Ты же жалостливая по жизни :D :D :D
Я прокрутила сообщения вверх, чтобы посмотреть дату – ничего у меня тогда не происходило, сидела в Верхнем, работала по графику.
«Значит, что-то случилось, если он не пришёл.»
Следующим сообщением было видео, я прочитала подпись под ним, пока оно загружалось.
1 ноября 232 года
7.00 С днём рождения, принцесса)
7.00 Лучший твой подарочек – это я ^___^
7.01 Зацени, какой я стал весь на стиле)))
Видео догрузилось, я включила его и увидела лабораторию с диагностическим оборудованием, гораздо современнее, чем у меня, рядом с оборудованием раздевался Алан, посмотрел в камеру и улыбнулся:
– Разобралась?
– Да, снимаю, помаши ручкой, – ответил голос Сари, Алан улыбнулся и помахал, снял рубашку, бросил на кушетку, стал расстёгиваясь пояс брюк. Сари спросила шутливым подначивающим тоном: – Для Лейли снимаешь?
Алан немного помрачнел на миг, но сразу же улыбнулся с беззаботностью:
– Ну мало ли, вдруг ей интересно.
– Не пишет? – в голосе Сари было сочувствие, Алан промолчал, делая вид, что страшно занят складыванием пояса, Сари сказала ободряюще: – Да не парься, она никому не пишет, мне тоже. И не читает даже, она вечно занята.
– Работа как смысл жизни? – иронично уточнил Алан, Сари усмехнулась:
– Ага, точно как у тебя.
Алан фыркнул и рассмеялся, снял ботинки, посмотрел на Сари, спросил другим тоном:
– Только голову?
– Я бы ещё спину посмотрела, получится у тебя?
– Я попробую, – он кивнул, потом улыбнулся и спросил: – Нормально видно?
– Да, давай жги.
Алан закрыл глаза, глубоко вдохнул и начал трансформироваться. Кожа на лице стала обрастать чёрной чешуёй, надбровные дуги стали массивнее, над ними проступили более плотные наросты, ближе к макушке переходящие в рога, на скулах и висках появились ярко-оранжевые полосы и круги, похожие на глаза, всё вместе производило зловещее впечатление. Сари отошла чуть дальше, стало видно, что Алан трансформировал только голову, шею и часть спины, крылья не выросли, остальное тело тоже не изменилось.
«Частичную трансформацию могут проводить только высшие иерархи, раньше он не мог. Габриэль мог, а Алан – нет. Он говорил, что у Габриэля было несколько обращений, и что они во многом похожи. Алан прошёл его, следующее демонское обращение, потому и детей может иметь, и яркая чешуя появилась. Он взрослый.
А я?»
На видео Алан добродушно переругивался с Сари, потом она уложила его в аппарат МРТ и вышла из комнаты, пошла к мониторам, стала всё настраивать, тихо бормоча под нос какую-то песенку. Потом навела камеру на экран и показала пальцем на некоторые участки снимка, постучала ногтем по монитору, я смотрела на её руку, на безымянный палец с кольцом в виде крыльев по бокам от шестигранника с берёзовым листком внутри. От этого было странное чувство, какое-то детское, родом из тех времён, когда я ещё не знала о существовании пансиона, но уже догадывалась, что мне в моём доме не рады, я лишняя, я не такая, какой им всем хотелось бы, чтобы я была, я разочарование, и поэтому я не получу то, что получают нормальные дети, которые своих родителей не подводят. Я делала всё, чтобы угодить своим требовательным родственникам, доводила до идеальности каждый навык, получала лучшие результаты в любом, даже самом незначительном деле, но им всегда было мало, всё было недостаточно идеально, дефекты находились всегда и всегда находились причины
«Стыд за себя во всех проявлениях и чувство вины за каждый вдох и само существование. Не то чтобы катастрофа, с этим можно жить, но избавиться от этого было приятно.»
Я пошла к психотерапевту много лет назад, как только смогла себе это позволить, к анонимному, на Грани Син, и работала с ним через специальную программу по интернету, опасаясь, что где-нибудь могут всплыть данные о том, что невеста Алана Брауна лечится у мозгоправа. Программа изменяла голос и лицо, так что доктор знал обо мне только то, что я сама ему рассказала, мы встречались раз в неделю в течение всего времени, которое я проводила на Грани Син. После пары сотен часов терапии я за многое себя простила, и даже пришла к выводу, что ничего не поменяла бы в своей жизни, если бы мне дали возможность прожить её заново. Доктор сказал мне одну очень мудрую вещь, которую я даже написала на обороте фотографии своего любимого парка на Грани Син, он находился возле главного корпуса моей больницы, мы часто гуляли там с друзьями и их собаками. Мудрость состояла в том, что повышенная требовательность к себе – не всегда порок, как и стремление делать всё идеально, потому что миру нужны требовательные к идеальности специалисты.
«Всем нравится дружить с лёгкими и приятными в общении раздолбаями, которые прощают себе ошибки, быстро забывают неудачи и ни о чём не парятся. Но никто не хочет, чтобы такой раздолбай строил самолёт, на котором они полетят, или делал им операцию на сердце.»
Заучек не любили нигде, но когда жизнь переставала шутить шуточки, все бежали к ним, и платили им, и молились о том, чтобы у них хватило знаний, педантичности и требовательности к качеству своей работы. Меня каждый раз до внутреннего нервного смеха доводили родственники пациентов, которые меня брызгали «святой» водой перед операцией, а во время операции стояли на коленях в специально для них оборудованной комнате, умоляя вымышленный сверхразум помочь их ребёнку выздороветь. У меня было много вопросов к логике тех, кто всерьёз считает, что Создатель снизойдёт до переделки того, что он же сам и создал, просто потому, что его попросили на коленях. Примерно те же вопросы были к барышням, которые интересовались, насколько натуральные материалы я использую в работе, забывая о том, что самый натуральный материал им был дан от природы, но они почему-то пошли к доктору его перекраивать, при этом желая иметь естественный вид, но не испытывать естественную в таких случаях боль – против химической анестезии никто никогда ничего не имел, даже самые отбитые эко-натуралы. Я молчала о многих вещах, оставляя своё мнение при себе, даже когда ко мне приходили бывшие одногруппницы и восхищались тем, как мне повезло, раз я смогла открыть клинику. Я молчала, но для себя твёрдо знала, кто я и кто они.
«Везение – это когда вам выпадает на экзамене единственный билет, который вы выучили. А моя клиника – это не везение, это потому, что пока вы зубрили шпаргалки, я зубрила книги томами.»
Видео закончилось, я перемотала его на момент с окольцованной рукой Сари, чтобы ещё раз испытать это чувство и проанализировать его. Оно оставалось таким же – детским, не рассуждающим, не желающим слушать аргументы от доктора, который уверенно заявлял, что я полностью здорова и адекватна, все блага в своей жизни честно заслужила, и со временем смогу заслужить и получить ещё больше, потому что я сильная и могу справиться с чем угодно.
«Не с чем угодно.»
Мой дурацкий брак мы с доктором тоже обсуждали, делали упражнения и составляли списки из множества логичных пунктов, которые позволяли мне говорить то, что нужно было сказать, чтобы доктор остался доволен.
«Психотерапевты тоже умеют учиться плохо и работать спустя рукава, наверное. А может быть, я просто слишком тяжёлый случай.»
В моём телефоне зазвонил будильник, я с удивлением поняла, что пролежала над этим видео очень долго, по очереди любуясь новой морфой Алана и кольцом Сари.