Крепость Дракона
Шрифт:
Волшебство кончилось: на полу лежало обыкновенное бесформенное одеяло.
Алекс рассердилась сама на себя и подняла одеяла с пола.
— Это впредь мне наука. Хорошо, что я увидела это сейчас, а то приняла бы потом что-нибудь другое за… — Она чуть было не сказала «знак Дракона», но слова застряли у нее в горле.
Девушка вздохнула и свернулась под одеялом калачиком. Когда к ней пришел сон, то в нем не было уже ни облаков, ни гор, ни драконов. Это Алекс порадовало, потому что от Совета Королей она ничего приятного не ожидала.
ГЛАВА 36
На первый взгляд план
Дисциплину в таких случаях соблюдали не больше часа, да и то по мере удаления от дома она резко ослаблялась. Уилл решил переждать какое-то время, а потом подстеречь кого-нибудь из младших и выяснить, в чем тут дело. «Пусть это будет Скарри, — подумал он, — неряшливая маленькая девчонка девяти лет от роду». Эта Скарри была посмекалистее прочих, и он часто делился с ней своей небольшой добычей. Надо было видеть, как светилось в эти минуты ее лицо.
Ждал он примерно час, после чего медленно пошел к участку, где Скарри обычно помогала работать карманникам. Все это время Уилл размышлял, зачем он кому-то понадобился. Он понимал, что это вряд ли за него объявлено вознаграждение. Воровская жизнь многому его научила. Нет, причина здесь только одна: как и в случае с Вороном и Резолютом, кого-то заинтересовало его происхождение.
Мать свою он совершенно не помнил, а об отце никто никогда и не упоминал. С какой же стати ему могло пригрезиться, что он тот самый Норрингтон из пророчества?! В детстве Уилл придумывал себе совсем другого отца. Он всегда мечтал, что тот явится однажды, заберет его с улицы и устроит ему беззаботную жизнь. А то, что отец его — Норрингтон… такая сумасшедшая мысль ни разу мальчика не посетила.
Трагедия Норринггонов была всем известна: каких только песен об этом не пели! Слышали все и о пророчестве, согласно которому Норрингтон будто бы освободит Воркеллин. Лорда Норрингтона (предполагаемого дедушку Уилла) авроланы захватили в плен. Кайтрин превратила лорда в сулланкири. По словам Дисталуса, сын Норрингтона отправился на север, чтобы восстановить честь семьи, а в результате и сам стал сулланкири. «Сначала кровь, потом народ» — таков рефрен песни, посвященной последней кампании Босли Норрингтона.
Если хорошенько подумать, то мысль о подобном родстве не приходила Уиллу в голову по двум причинам. Первая: кому захочется быть родственником главарей неприятельской армии? Уилл сам видел, как детей избивали только за то, что предполагаемыми их отцами были полоумные конюхи. Уилл даже вообразить не мог, что бы сделали с ним, заподозри кто-нибудь, что он через Норрингтонов связан с ненавистной Кайтрин.
Вторая причина была более тонкого свойства. Быть Норрингтоном — означает серьезную ответственность и в перспективе — трагическую жизнь. Если все и дальше пойдет по сценарию Ворона и Резолюта, будущее не сулит Уиллу ничего веселого. Его используют как орудие против Кайтрин. Хочу я этого или нет.
Припомнив историю Босли Норрингтона, юный вор невольно вздрогнул. Поначалу Босли
Уилл отчетливо вспомнил ритуал в пещере. Моя кровь! Я связан с ними. Неужели то мерзкое существо — мой отец?
— Да будьте вы прокляты! Да будут прокляты и ваши глаза, и ваши лживые слова, — прорычал Уилл, возмущенный уловками Ворона и Резолюта. Сначала они ему сказали, что ничего открыть не могут. А все якобы потому, что если они вдруг ошиблись и приняли его не за того, кто им нужен, то тем самым они повредят настоящему человеку. Но ведь после пещеры они убедились, что я и есть тот самый человек. Они просто обязаны были мне все открыть.
Как бы ни хотелось Уиллу их заклеймить, праведного гнева у него не получилось. Во-первых, сам он, как только узнал правду, сразу убежал. Они предполагали такую реакцию и старались сделать все, чтобы в момент, когда ему откроется истина, он поступил разумно. Он знал, что и Ворон, и Резолют вступили в противостояние Кайтрин по доброй воле. Уилл не был готов это сделать, и его завербовали насильно.
Во-вторых: ни тот ни другой не вмешивались в вопросы, затрагивавшие его происхождение. Его кровь — это его кровь. Ему и решать, как к этому относиться. А вот для его безопасности они делали все, что могли. Хотя бы в пещере: Резолют спас его тогда от сулланкири. И на Вильване они его сберегли: не позволили принять участие в сражении.
Вопрос — кто он такой? — тяжким грузом лег на плечи Уилла. Судя по тому, что сказал ему в пещере Нефри-леш, Уилл знал, что Кайтрин хочет его заполучить. Возможно, Ворон и Резолют сейчас его ищут, но к Маркусу они не пойдут, а будут рассчитывать на собственные силы. И все-таки: кто же еще может его разыскивать?
Задав себе этот вопрос, Уилл отправился на поиски Скарри. По крышам домов он до нужного ему переулка. Сжавшись в комок, притаился в тени и стал ждать. Прошло немного времени, и он увидел, как темноволосая девочка вышла из-за угла. Нищие, толпившиеся на перекрестке, позволили ей пройти: никто и слова ей не сказал, никто ни к чему не придрался. Видимо, признали в ней обитательницу Низины.
Уилл спустился по лестнице вниз и юркнул на боковую дорогу. Коротко кивнул нищим, перепрыгнул через спящего человека и приблизился к Скарри. Она в это время разговаривала с кем-то, кто со стороны был похож на кучу гнилого тряпья.
— Скарри, будь добра, на одно словечко.
Она медленно повернула к нему сначала голову, а потом и плечи. Не мигая посмотрела на него. Зеленоватый блеск ее глаз немного обеспокоил Уилла.
— Он здесь. — Уилл еле-еле услышал, как она прошептала эти слова, и не видел движения ее губ. Возможно, ему это просто почудилось.
— Сестренка, скажи, кто за мной охотится? — Он схватил ее за плечи и слегка встряхнул, надеясь, что тем самым выведет ее из состояния ступора. — Кто, Скарри, кто? Может, это Нефри-леш?