Крепость королей. Расплата
Шрифт:
— Опять не тот, — пробормотал Матис и спешно попробовал следующий ключ.
— Я тоже раздобыл такую связку, — заметил Мельхиор. — Может, мне…
— Ха, подошел! — воскликнул юноша с облегчением, провернув ключ в замке. Дверь со скрипом отворилась. — Уходим, живо! Пока тут все не обвалилось!
Агнес с Матисом побежали вверх по витой лестнице. Дым тянулся за ними клубящимся призраком. Мельхиор между тем снова подобрал книги и следовал за ними на некотором расстоянии. С каждым шагом воздух становился прохладнее и чище. Они, подобно Орфею, поднимались из подземного мира. Наконец-то
— Столько знаний утеряно! — вздохнул позади них Мельхиор. — Досадно, что и говорить… Насколько я знаю, в Священной Римской империи другой такой библиотеки не существует.
— Надеюсь, спасенные вами экземпляры особенно ценные, — отозвался Матис, добравшись до выхода.
Мельхиор усмехнулся.
— Не сомневайтесь. Не то чтобы я собирался продать их, но каждая из этих книг стоит, как дюжина чистокровных коней.
Матис изумленно уставился на менестреля.
— Черт возьми, не вздумайте повторять такого. Иначе я спущусь обратно и сам прихвачу с собой парочку.
Измученная, охваченная мелкой дрожью, Агнес шагнула в часовню. Из прохода еще тянулись тонкие клубы дыма. С соседних плит на нее и ее спутников, казалось, с укором взирали знатные особы. Штаны и рубашки были изорваны и обуглились по краям, руки и лица почернели от копоти — только глаза белели. Агнес вытерла пот со лба и огляделась. В часовне, кроме них, никого не было. После грохота пожара тишина казалась неестественной.
Совсем рядом вдруг затрезвонили колокола.
— Монахи, наверное, скоро вернутся обратно, — сказал Матис. — Надо бы поскорее убраться из церкви, если не хотим новых неприятностей.
— А как насчет всего, что мы сейчас узнали? — Агнес устало потерла испачканные сажей глаза. Она была так измучена, что пришлось прислониться к стене, чтобы не потерять сознание. — Кажется, я видела все это в кошмарном сне, и только теперь медленно просыпаюсь…
— Может, это и вправду только сон, — мрачно отозвался Матис. — Наследница Барбароссы, ха! Без завещания кайзера Фридриха это всего лишь красивая история. Кольцо, конечно, при тебе, но это еще не доказывает, что ты действительно происходишь от Гогенштауфенов. — Он кивнул на дымящий проем. — Доказательство сгорело там, внизу.
— А может, мне и не нужно это доказательство. Может, я и рада остаться Агнес фон Эрфенштайн, дочерью простого наместника…
Матис одарил ее строгим взглядом.
— А как же святое копье? Отец Доминик возложил на тебя эту миссию. Уже забыла?
— Черт подери, и чего всем вздумалось указывать мне, что делать! — глаза у Агнес сверкнули, будто рубины на черном от копоти лице. — Может, я сама разберусь? Вот что я тебе скажу, Матис Виленбах: я рада, что это чертово завещание сгорело! Теперь мы хотя бы можем поставить точку в этой истории и вернуться домой!
— Ты, может, и вернешься, госпожа графиня, а вот я беглый мятежник. Об этом ты, видимо, позабыла?
— А ты, видимо, позабыл, что я сбежала от полоумного,
Рядом прокашлялся Мельхиор.
— Не хотелось бы прерывать вашу увлекательную беседу, — бросил он. — Но что касается завещания, вынужден разочаровать госпожу графиню.
Менестрель с улыбкой вытянул из стопки книг сложенный пергамент, слегка обугленный по краям. Это был тот самый документ, который показывал им декан. Агнес разглядела родословное древо и печать Гогенштауфенов.
— Когда началась вся эта суматоха, я счел за лучшее забрать завещание, — продолжал Мельхиор. — Полагаю, оно представляет большую ценность, чем все эти книги, вместе взятые.
Он спрятал пергамент под черный от сажи камзол, подхватил книги и изящной походкой двинулся к выходу из часовни.
— А теперь давайте убираться отсюда. Пока нас не отправили на костер за гибель крупнейшей в Германии библиотеки.
Глава 9
Крепость Лёвенштайн близ Хайльбронна, 15 июня 1525 года от Рождества Христова
В небе недалеко от родового замка Лёвенштайн-Шарфенеков кружил сокол. Он летал в поисках упитанных мышей над полями, уже золотистыми в середине июня. Близился полдень, и солнце палило нещадно. Дождей не было вот уже несколько дней. Все, кто располагал такой возможностью, попрятались в прохладных покоях крепости и пережидали там жару.
Лишь один человек стоял на крепостной стене и с арбалетом в руках наблюдал за полетом бурой птицы. Граф Фридрих фон Лёвенштайн-Шарфенек был совершенно спокоен. Ни один мускул его не дрогнул, когда он, взглянув в последний раз на цель, нажал на спуск.
Точно заговоренный, болт устремился навстречу солнцу. Он попал соколу точно в грудь. Птица захлопала крыльями, словно не желая принимать смерть, и взвилась ввысь. Потом камнем рухнула вниз и скрылась среди колосьев.
— Попался, дружок, — произнес граф и улыбнулся.
Только теперь Фридрих перевел дух. Напевая себе под нос, он снял тетиву и положил вместе с остальными болтами и натяжным крюком в промасленный кожаный футляр. С любовью провел по тисовому прикладу, украшенному слоновой костью, и только потом отложил оружие. Он всегда любил стрелять из арбалета — взвизг тетивы, бесшумный полет и смертельную точность, с которой болт попадал в свою жертву. Арбалет нравился ему куда больше этих шумных, вонючих аркебуз, которые теперь всюду решали исход сражения. Всякий безмозглый крестьянин мог поджечь запал и направить оружие на противника. А вот с арбалетом требовалась сила, чтобы натянуть тетиву, зоркий глаз и, самое главное, выучка.
Теперь Фридрих упражнялся почти каждый день.
Сердце забилось чаще при мысли о том, как он год назад, точно оленя, подстрелил этого любопытного казначея. Потом его еще долго переполняло чувство незыблемой власти. При этом убийство не было простой прихотью — скорее необходимостью, ибо секретарь мог совершенно некстати проболтаться. Смерть же пьяного наместника не принесла Фридриху удовлетворения. Яд действовал медленно, и не хватало того приятного чувства, когда смотришь жертве в глаза.