Крепость королей. Расплата

Пётч Оливер

«Раны, да, — в страхе подумала Агнес. — Но не то, что они сделают с нами позже. Разве что мы найдем какой-нибудь выход…»

Она взяла ведро, в котором плескалось немного мутной затхлой воды, и ополоснула Матису лицо, чтобы он снова смог дышать и немного видеть. Его трясло от боли и холода. Юноша с трудом поднял на Агнес глаза.

— Мне… так жаль, Агнес, — прохрипел он. — И почему я не послушал тебя! Нам… вообще не следовало возвращаться в Трифельс. — Он закашлялся и выплюнул выбитый зуб. — Я… люблю тебя. Но теперь слишком поздно.

— По крайней мере, мы вместе, — ответила Агнес тихим голосом и погладила

его по запачканным кровью и грязью волосам. — Может, так оно и должно быть. Это Трифельс, понимаешь? Он звал меня.

— Что… что ты такое говоришь?

— Матис, мне снова снился Трифельс. И Констанция. Прежде чем меня отыскали крестьяне. Ваш план действительно удался.

Агнес вполголоса рассказала ему о сновидении, о Констанции и странном изречении, которое так и не выходило у нее из головы.

— Место, где всякой вражде приходит конец, — пробормотала она под конец. — Что же Констанция хотела этим сказать?

Матис снова раскашлялся.

— Что бы это ни было, нам уже не узнать. Во всяком случае, не в этой жизни.

— Не забывай, что за стенами мой ненавистный супруг с солдатами, — заметила Агнес. — Может, он и не любит меня всею душой, но если продержимся еще немного, то…

— Агнес, послушай! — Матис с трудом приподнялся. — У них там моя мать и сестра. Йокель угрожает расправиться с ними, если я не расскажу ему, что задумал твой муж. Он думает, что я знаю о каком-то потайном туннеле. Но я не знаю ничего! Мне… нестерпимо жаль, что из-за меня мы все оказались в таком положении. Поверь, моя жизнь ничего не стоит, но жизнь близких мне дороже всего! — Он взглянул на нее с мольбой в заплывших глазах. — Можешь проклинать меня, Агнес. Но если ты что-нибудь знаешь… может, второй туннель, потайную дверь, любую чертову лазейку… то скажи, ради моей матери и сестры!

— Поверь, я бы и рада помочь им, но не знаю никаких других выходов, — Агнес уставилась в пустоту; она снова почувствовала приближение обморока. — Все, что мне известно, это то, что где-то здесь заживо погребена Констанция… — Она помедлила. — Звучит, может, странно, но я чувствую, что это случилось совсем рядом.

Матис горестно рассмеялся.

— Тоже мне утешение! Сидеть в застенке, неподалеку от места, где умерла…

Он вдруг замолчал, словно удар получил. Потом поднялся со стоном, прополз на коленях к западной стене и принялся остервенело разгребать солому.

— Что… что ты там делаешь? — спросила Агнес.

— Ищу кое-что. Обнаружил это, когда сидел тут в прошлый раз, а потом позабыл…

Не вдаваясь в подробности, Матис продолжал ощупывать пол и стену. Наконец он остановился.

— Ха, вот она!

Юноша расчистил солому и показал на открытый участок стены. Когда он постучал по ней, камень отозвался гулким эхом.

— Здесь вделана плита! — взволнованно объяснил Матис. — И если мне не изменяет память, здесь была еще надпись на латыни… — Он пошарил рукой и удовлетворенно кивнул. — Вот она.

Затаив дыхание, Агнес подошла к стене и встала перед ней на колени. Стояла кромешная тьма. Матис взял ее за руку и мягко направил, пока ладонь не легла на выбитую в камне надпись. Женщина провела по ней несколько раз и, кажется, сумела разобрать написанное.

Albertus faciebat leones expulsos esse…

— Альбертус укротил львов навек, —

пробормотала она. — Что бы это значило?

— Не знаю. Знаю только, что в стену вставлена плита, и камера за ней, скорее всего, продолжается, — Матис снова постучал по тонкому камню; похоже, от волнения он ненадолго позабыл о боли. — Когда ты сказала, что где-то поблизости, должно быть, заживо погребена Констанция, я снова об этом вспомнил. Я еще хотел взорвать плиту порохом, припоминаешь? И почему мы раньше до этого не додумались! Это же темница Трифельса. Еще сын Барбароссы Генрих держал здесь своих пленных! Возможно, этот проход ведет в другую камеру.

— Albertus faciebat leones expulsos esse… — Агнес вполголоса повторила надпись и пожала плечами. — Это «faciebat» часто стоит на памятниках, чтобы знали, кто его создал. Быть может, какой-нибудь каменщик увековечил здесь свое имя или…

Агнес резко замолчала, словно ее ударил кто-то, и почувствовала, как ее затрясло от волнения.

Неужели это правда? Все настолько просто? Или я уже среди бела дня сны вижу?

— Ну конечно, ты прав! — воскликнула она. — Это действительно намек на Констанцию. Львы, это же ее символ!

— Львы? — недоуменно спросил Матис.

— Львы на гербе Гогенштауфенов. Понимаешь? Это загадка! — Агнес говорила теперь без умолку, то и дело показывая на надпись. — Констанция была их последней законной наследницей. С ее смертью львы, то есть Гогенштауфены, считались укрощенными!

— А… кто же тогда этот Альбертус?

Агнес улыбнулась.

— С латыни это Альбрехт. Помню, отец Тристан рассказывал, что Альбрехт и есть тот самый германский король из рода Габсбургов, который в тысяча двести девяносто восьмом году приказал убить Констанцию. То есть Альбрехт позаботился о том, чтобы львы Гогенштауфенов навсегда остались в этих стенах. Albertus faciebat leones expulsos esse…

Агнес благоговейно погладила каменную плиту.

— За нею находится могила моей далекой предшественницы, — прошептала она. — Я в этом уверена. Мы все-таки разыскали ее.

Женщина закрыла глаза. На душе разлилось странное спокойствие. Теперь она была уверена, что достигла наконец своей цели. Лихорадка, которая не отпускала ее вот уже второй день, напомнила о себе ознобом. И снова в голове зазвучал тихий голос.

Голос Трифельса.

Круг замыкается, Агнес. Здесь, в Трифельсе, все началось, здесь и закончится. Пусть и не так, как тебе того хотелось, верно?

Агнес горестно рассмеялась и отвернулась.

— Какая ирония! Вот мы в самом деле отыскали вход в гробницу Констанции — и не имеем возможности к ней попасть. Слишком поздно! Нам ни за что не сдвинуть эту плиту.

— Не нам, так может, кому другому, — Матис скривил в ухмылке разбитое лицо, обнажив широкую щель на месте выбитого зуба. — Йокель и его люди, к примеру.

Агнес повернулась к нему в недоумении.

— Йокель? С чего бы ему помогать нам?

— Ну, когда мы расскажем Йокелю о нашей находке, ему наверняка захочется узнать, что же там замуровано. Он начнет копать. Так мы хоть выкроим немного времени, — Матис со стоном прислонился к плите. — А временем в нашем положении лучше не разбрасываться.