Крепость Луны

Чайка Алексей

Генерал ещё смеялся, а в окне уже показалась усадьба. Она была расположена у поворота реки, и с одной стороны её соседство составляли высоченные дубы и тополя, похожие на белых медведей невиданной величины, а с другой — пологий склон холма.

Теперь карета тряслась по дороге, спускающейся к дому. Белые ветви деревьев не скрывали его красоты: ни чёрного цоколя, ни широких пилястров, ни каолиновых карнизов. Окна манили светом, домашним теплом и обедом.

Но у Сан Саныча было тяжело на сердце. Он впервые, без поддержки и какой-либо помощи, ввязывался в столь

серьёзную игру. Да, жизни его ничего не угрожает, но уж очень многим господам он был должен денег, а значит, непременно много надо было взять в этой усадьбе. Денис мог лишь надеяться на решительные действия хозяина, которые должны привести сначала к его провалу, а потом — большой победе.

Наконец, лошади остановились возле полукруглых ступеней, похожих на съехавшие коржи торта. На крепчающем морозе от тел животных вился пар.

"Итак. За дело", — подумал Сан Саныч и выбрался наружу. От парадного входа усадьба выглядела ещё внушительней.

Двери распахнул одетый в чёрный строгий камзол и белые лосины лакей, и Сан Саныч, чуть сильнее выпятив генеральскую грудь, поднялся по ступеням.

— Как житьё-бытьё, Борис? — генерал хлопнул лакея по плечу.

— Не жалуюсь, — улыбался лакей, принимая одежду.

— Насчёт кареты смекнёшь?

— Разумеется, выше высокоблагородие. И за овсом проследим, и за кучером вашим прослежу.

— Его не обижайте…

— Как можно!

— …он славный малый.

— Лев Сергеевич ожидает вас, — сказал Борис, смахивая веником прилипший к сапогам генерала снег.

— Ничуть не сомневался, — хохотнул баском Сан Саныч и зашагал по гулким полам коридора.

Прошло, наверное, секунды три, и из распахнувшихся дверей со стеклянными ромбическими вставками вышел мужчина лет сорока, ниже генерала и тоньше, одетый в мягкие туфли, широкие штаны и вязаный свитер.

— Изволил-таки явиться, наш чиноносец! — воскликнул он и ускорил шаг.

— Я-то изволил, — проговорил Сан Саныч, когда они оказались в объятиях друг друга, — а вот ты изволишь ли как следует меня накормить да в баньке попарить?

— Что за вопрос? — Лев Сергеевич оглядел лицо друга. — Постарел ты за прошедшие три года — ужас!

Генерал дёрнул плечами и хохотнул.

— Слава требует нервов, — сказал он.

Лев Сергеевич скривился, потом взял под руку генерала и повёл в залу.

— На твоём месте я бы сказал: "женщины требуют нервов". Не думаю, что у "Ранийских ведомостей" столь богатая фантазия на твои ежемесячные любовные похождения.

— Гляжу, язык твой со временем только становится острее, — ответил Сан Саныч.

— Да, это моя вечная беда.

— По мне так достоинство. С тобой говорить интересно.

— Правда? Многим не нравится, когда их жалишь. Присаживайся.

— Спасибо. А кожа у меня, как у слона, любое жало отвалится.

Сан Саныч опустился в кожаное кресло и оглядел средней роскоши залу, затем посмотрел на хозяина, севшего напротив. Щёки у того алели здоровым румянцем, глаза сияли из-под тёмных бровей; короткие щетинистые волосы торчали и переходили в смоляные бакенбарды,

а те — в аккуратную бородку и усы, между которыми розовели обращённые в улыбку губы. Так вышло, что в сорок с лишним лет шевелюра Льва Сергеевича осталась нетронутой сединой, а лицо выдавало здоровый дух и согласие с собой.

— А ты каким был, таким и остался, — с искренностью проговорил Сан Саныч.

— Ну-ну, не будем о грустном!

— О грустном для меня? — ухмыльнулся генерал.

— Нет, не только для тебя. Ведь мы все стареем.

— Но ты медленнее других. Изволь сейчас же поделиться секретом!

— Секрета нет и быть не может, — отмахнулся Лев Сергеевич. — Я живу спокойно, но не бездельничаю, поскольку у меня есть супруга, дети, усадьба. Нельзя уставать от жизни, пресыщаться ею, как это делают некоторые селадоны, — и он скосил глаза на гостя.

— Не нашёл я свою единственную, — оправдывался Сан Саныч. — Так что ж мне сохнуть, как траве без дождя?

— И то правда! Помнишь, какими неутомимыми были?

Генерал ответить не успел, поскольку в залу вошла женщина, на вид просто девушка, в скромном, но красивом платье. Сердце Сан Саныча затрепетало, ведь разум по-прежнему принадлежал молодому Денису. Генерал вскочил так быстро, насколько позволяла полнота.

Поскольку он выглядел уж очень внушительно, женщина решила, что книксен не будет лишним.

— Полно, полно, Настасья Никитична, — Сан Саныч по привычке обольщения до невозможности снизил тембр голоса и коснулся губами невесомой ручки. — Я давно говорил, что нужно запретить людям брать в жёны ангелов, — добавил он, поглядев на друга.

Лев Сергеевич засмеялся, и в смехе его звучала гордость.

— Вы всё такой же шутник, Сан Саныч, — заметила Настасья Никитична.

— Чему не научишься для женщин!

— Ой, — махнула ручкой Настасья Никитична, — как послушаешь, так вся жизнь мужчины — сплошное доставление удовольствий женщинам. А на самом деле…

— Что на самом деле? — Сан Саныч сотворил испуганное лицо, будто жуткое беспокойство за судьбу близкого человека вдруг овладело им.

— Что женщины созданы исключительно для мужчин.

— Хм, неплохая арифметика. Наше к нам возвращается…

Тут в залу стал доноситься звон детских голосов, и скоро в комнату ворвались дети: мальчик лет десяти и девочка пяти. Они замерли, увидев пугающих размеров человека. Потребовалось некоторое время, чтобы они узнали его.

— Подойдите, поздоровайтесь с дядей, — ласково велела Настасья Никитична.

Сан Саныч с трудом опустился на корточки и вынул из кармана припасённые гостинцы.

— Я не кусаюсь, ребятки, — улыбнулся он.

— Александр, — обратился к мальчику отец, — подойди же к крёстному.

Мальчик набрал грудь воздуха и решительно шагнул вперёд.

— Здравствуйте, — сказал он и наклонил голову.

— Здравствуй, Саша, здравствуй, — растрогано проговорил генерал и прижал мальчика к себе, потом погладил по волосам и вручил гостинец. — На отца похож очень. А растёшь как! Скоро будешь такой же большой, как я.