Крепость Луны
Шрифт:
— Любовь, — указал Лев Сергеевич на трепещущую девочку.
— Любочка, — вновь повторил генерал и так же вручил гостинец. — Представить нельзя, до чего ж гарно звучит: Любовь Львовна Волконская! Будет первая барышня во всём уезде.
Настасья Никитична увела детей.
— Славные ребята, — умилённо проговорил Сан Саныч, глядя на кружева исчезающего платья.
— Не хочешь, чтоб и у тебя были такие малыши?
— Поздновато уже — вздохнул генерал.
Волконский расхохотался.
— Тебе-то
Генерал скромно улыбнулся:
— Я, конечно, догадываюсь, что не меньше десятка моих ребят топает ножками по свету. Да, кто ж докажет, что они истинно мои?
Взгляд Волконского на секунду затуманился, словно он вспомнил какую-то свою тайну.
— Взаправду, не узнаешь.
— А ты, смотрю, крепко взялся за хозяйство. Не скучно ли?
— Вовсе нет. Мне нравится. Я понял, что нашёл своё призвание.
— Призвание — быть хозяином усадьбы и примерным семьянином? — удивлённо уточнил Сан Саныч.
— Да.
— Ох, братец. Я бы помер от скуки, — признался генерал.
— Фокус в том, что не хватает времени на скуку. Потому и не скучно и не от чего умирать. О, я тебе покажу ремонт в нашей комнате.
— "Нашей"? — лукаво переспросил Сан Саныч.
Волконский улыбнулся и кивнул.
— Это страшное нововведение прокралось и в наши забытые угодья. Кто-то восхищается тем, что муж и жена всё время спят в одной комнате, — тут Волконский понизил голос, — а старые кочерги, вроде моей тёщи, не находят слов дабы выразить своё негодование.
— Но ты относишься к этому положительно, не так ли?
— Совершенно верно.
— Я рад, — генерал огляделся. — Однако, ну и темнотища у тебя!
Хозяин крякнул и направил указательный палец на люстру.
— Огонь да развеет мрак!
Тридцать три свечи ярко вспыхнули. Объёмные тени сжались и крохами юркнули под мебель.
"Сильный", — заметил Денис внутри Сан Саныча, но тут же спросил:
— Что ещё делаешь, кроме как заботишься об усадьбе?
Волконский помолчал, а потом прищурил один глаз.
— Если скажу, будешь смеяться.
— Нет, не буду, — заверил генерал.
— Знаю тебя: будешь, — отмахнулся Волконский.
— Пожалуй, ты прав. Конечно, я буду смеяться, но только если это будет действительно смешно.
— Эх, ну тебя! Я пишу мемуары.
— Что? Я не ослышался? Пишешь мемуары? Ты? — округлил глаза Сан Саныч.
Волконский виновато пожал плечами.
— Да, я пишу мемуары. Но что в этом плохого? Не удивляйся так.
Генерал завертел головой.
— Прости, но я не могу не удивляться. Неужели та сорвиголова отрублена, а новая марает пергамент своими воспоминаниями?
— Совершенно верно. Ты помнишь, как мы смеялись над поэтами, как мы называли их блудницами перьев? И клялись как, что никогда не будем тратить драгоценное
— Помню.
Волконский поднял левую штанину, обнажив голень, покрытую волосами.
— Видишь, Саша? Клятвы я не нарушал. Я просто удалил наш знак так же, как люди стирают память о глупой самонадеянной юности. Теперь я другой. Ту клятву давал другой Лев Сергеевич Волконский. У него не было будущего. Теперь перед тобой человек, сильно смахивающий на него, но не он, совсем не он, особенно, если посмотреть в сердце.
— Когда же ты это сделал? — спросил чуть растерянный Сан Саныч.
— Удалил знак? Сразу после рождения Любы.
— Хм. Хм. Двое детей у тебя, Лёва. Не мало ли для порядочного семьянина?
— Настя ждёт ребёнка.
— Ах, вот почему она так ангельски похорошела!
— Она всегда была такой, — заметил Волконский.
— Да, всегда, — подтвердил Сан Саныч, едва заметно улыбнувшись.
— Но женщины, ожидающие ребёнка, всегда хорошеют. В этом ты прав.
— Но куда уж больше!
Снова вошла Настасья Никитична. Сан Саныч мигом покраснел и не заметил, что Волконский пристально на него смотрит.
— Простите, что прерываю вашу беседу, но ужин готов, и можно садиться. Лёва, пожалуйста, распорядись насчёт вина. Я никак не могу разобраться в ваших винах.
— Я пью любое, — вставил Сан Саныч.
— Не думай, что я забыл твою особенность хлестать всё, что кружит голову, однако к твоему приезду я приготовил "Монтре Артнуччи".
— Оно же, сантим тебе по загривку, целое состояние стоит! — воскликнул Сан Саныч.
— Плох тот хозяин, что не может удивить гостей.
— Его речи лучше записывать, — обратилась к генералу Настасья Никитична. — В последнее время из его уст вылетают сплошные мудрости!
— Да я уж заметил, — пригрозил другу Сан Саныч.
— Раз так, — хмыкнул Лев Сергеевич. — Во избежание появления на свет очередной мудрости прошу дорогого гостя пройти в столовую.
Вскоре семейство Волконских и Сан Саныч сидели за большим, блестяще, но без жеманства сервированным столом. Саша и Люба были просто очаровательны в завёрнутых за ворот платочках. Они ещё стеснялись гостя, но уже не боялись отвечать улыбкой на улыбку.
— Угощения как всегда прелесть, — проговорил Сан Саныч.
— Ты бываешь у нас не так часто, как хотелось бы, поэтому тебе вряд ли стоит говорить такие комплементы, — шутливо заметил Лев Сергеевич.
— Стоит, братец, ох, стоит! Кстати, изволь поинтересоваться: чей это прибор пустует?
— Это мой, — раздался голос за спиной.
Сан Саныч обернулся и увидел молодого человека, направлявшегося к столу.
— Простите за опоздание, зачитался.
Волконский объявил генералу: