Крепость Серого Льда
Шрифт:
Скиннер приподнялся и встал. К его оленьим, тонкой выделки сапогам прилипла грязь Старого Круга.
— И что же произвело такую перемену в Рэбе Кормаке, Дхуне по женской линии? — подойдя к Бриму, осведомился он.
Брим, не в силах вынести дхунской голубизны его глаз, смотрел на его нос с красными прожилками.
— Робби никакой перемены в этом не видит. Его желание сделать Дхун единым осталось неизменным.
Дидди До, Мангус Угорь и другие поддержали его одобрительным ворчанием. Даже некоторые из людей Скиннера кивали, соглашаясь — все они слышали то, что Робби
Скиннер качнулся с каблука на носок.
— Такой постоянный, да? — И он внезапно впился взглядом в Джорди Сарсона. — А ты что на это скажешь, Джорди Предатель?
Джорди сглотнул (он ведь совсем ненамного старше меня, вспомнил Брим), выпятил подбородок и ответил:
— Скажу, что Робби порядочный человек, и Дхун ему дороже жизни.
Лицо у Брима застыло, как маска. Джорди верит в то, что говорит, это всем видно. И до чего же хорош! Юный, белокожий и белокурый, с чистыми голубыми глазами — отрада дхунскому сердцу. Любой мужчина в этой комнате гордился бы таким сыном.
Робби все хорошо рассчитал. Он рисковал, включая Джорди в посольство, а другой риск состоял в том, что Джорди не представится случая выйти на подмостки, но все прошло так, как было задумано, и Джорди произнес-таки свои слова, которым просто цены нет.
Скиннер сбился на миг, и Брим разглядел, что глаза его, на первый взгляд такие ясные, в самом-то деле водянисты.
— Я полагаю, мне предстоит теперь выслушать план Рэба Кормака? — с вызовом произнес вождь.
Брим ступил вперед, чтобы отвлечь общее внимание с Джорди на себя.
— Робби предлагает заключить договор.
— Вот как? — невозмутимо молвил Скиннер. — Ну-ну.
— Робби не станет принуждать тех, кто ему присягнул, вернуться снова к тебе.
— Недурное самомнение у этого ублюдка! Сперва переманивает у меня людей, а потом отказывается возвращать их! — Вождь сокрушенно качал головой, но Брим не думал, что он делает это искренне — скорее представляется перед своими людьми. — Так что же Рэб предлагает?
Брим перевел дух, прежде чем продолжать.
— Робби уступает Дхун тебе. Если ты не помешаешь ему взять Визи, он не станет мешать тебе, когда ты соберешься снова занять Дхун.
Его заявление не сразу дошло до вождя. Скиннер заморгал, но быстро сообразил, чем это чревато, и взгляд его обрел прежнюю остроту.
— Визи? — с неподдельным на этот раз изумлением повторил он. — Ты хочешь сказать, что Рэб Кормак собирается брать дом Визи?
Брим кивнул. Осталось сказать последнее, и облегчение придавало ему уверенности.
— Робби полагает, что это вполне возможно. Сыновья Собачьего Вождя недостаточно бдительно его охраняют. Робби непременно его займет. — И Брим, глядя прямо в глаза Скиннеру Дхуну, завершил: — Взятие же Дхуна Робби полагает невозможным.
Скиннер, явно взбудораженный, тряс головой и шевелил губами, что-то бормоча. Бриму удалось разобрать лишь часть девиза Визи: «Мы клан, который создает королей».
Когда вождь снова поднял глаза на Брима, его лицо изменилось, и даже глаза не казались больше такими уж водянистыми.
— Когда Рэб хочет взять Визи в том случае, если я соглашусь на
— В течение месяца — точнее сказать не могу.
Скиннер кивнул, точно ожидал именно такого ответа, выпрямился во весь свой рост и сказал:
— Ступайте теперь. Я должен подумать. Я пришлю свой ответ Рэбу Кормаку до исхода десяти дней.
При выходе из чертога Брима поразила одна мысль: до чего же все Дхуны похожи друг на друга лицом, когда замышляют какое-нибудь коварство.
38
РУДНИЧНЫЙ ПОСЕЛОК
Увидев вдалеке дым, они остановились. От рудника их отделяло два лысых холма и около пяти лиг. Весь этот последний день ватагу вел Райф — он-то и отдал приказ остановиться. Они вступили на землю Черного Града, и он знал, как заметно любое движение в лысых холмах. Надо переждать до заката, не зажигая огня, и двигаться дальше под покровом темноты.
Райфу не верилось в происходящее. Семнадцать дней пути на запад, и вот он здесь, хотя думал, что никогда уже сюда не вернется. А в пяти днях быстрой езды на юго-запад стоит круглый дом, где живут Эффи и Дрей, Корби и Анвин, и Битти, и все прочие Шенки.
«Я дома», — проговорил он одними губами, ничего при этом не чувствуя.
Он знал эти холмы, знал, как прибивает ветер к земле все, что растет выше вереска, знал, где находятся родники и старые выработки и где лучше всего стрелять кроликов. Где-то здесь он убил свою первую крупную дичь — одинокого лося, который забрел далеко на юг. Райф отогнал от себя эти мысли и занялся устройством лагеря. Чутье подсказывало ему, что если он хочет остаться в здравом уме, надо не думать, а действовать.
Отсюда недалеко и до Дхуна — как раз здесь Медные холмы начинают сглаживаться, постепенно переходя в лысые взгорья. Пять дней назад отряд перебрался с пустошей на клановые земли. Погода им благоприятствовала, и клановые войны тоже, на свой лад. По дороге они не встретили никаких охотников. Горные пони, столь любимые Увечными, для быстрой езды не годились, и после того, как они выбрались из каньонов, их путешествие стало почти что приятным. Дни становились длиннее, погода стояла ясная, и они без труда наверстали время, потерянное из-за бури. Луна каждую ночь убывала и наконец пропала совсем.
Эта ночь обещала им полную тьму.
Райф перебинтовал ноги своей лошади: во время того оползня ее, бедную, сильно изранило камнями. Она лягнула его, но он увернулся. Хорошо еще, что у него вообще осталась лошадь. Смирная черная кобылка Мертворожденного погибла, и три вьючных лошади тоже, со всем своим грузом. Теперь у них осталось только десять пони на одиннадцать человек. Это неудобно для всех, а для Адди и Фомы Арголы в особенности. Их, как самых легких, посадили вдвоем на крепкого коня Юстафы. Толстяк, в свою очередь, перенес свой грузный зад на лошадь Фомы, а Мертворожденный сел на лошадь Адди. Больше они лошадей не теряли, но ссорились то и дело. Райф каждый день какое-то время шел пешком, уступая своего пони Адди. Но Адди большей частью сам шел рядом с ним, радуясь вновь обретенной способности ходить по горам.