Крепость Серого Льда
Шрифт:
Дойдя до ровной площадки над самым высохшим руслом, Мертворожденный обернулся к Райфу, и тот, как всегда, испытал потрясение при виде его лица. Оно выглядело так, точно кто-то выхватил кусок из его середины, а потом кое-как сшил обе половинки. Мертворожденный заметил, как это действует на Райфа, и в его глазах отразилась привычная усталость. Его вопрос удивил Райфа.
— У тебя братья есть?
— Да. Один.
— Ты его любишь? — Теперь в глазах Мертворожденного появилось еще что-то, похожее на голод — только с чего бы?
— Да, — тихо ответил Райф, думая о Дрее.
— А ты когда-нибудь причинял ему боль, своему любимому брату?
Вот он, вопрос,
— Да. Причинял.
Мертворожденный кивнул, очень медленно, как будто Райф разрешил задачу, над которой он бился долгие годы.
— Так оно и есть. — Он достал из седельной сумки кусок жареной лосятины, которая почти вся уже вышла, и стал жевать жесткий филей, как колбасу. — Теперь твой черед, — пробурчал он с набитым ртом.
Райфу почему-то перестало казаться, что он заключил выгодную сделку.
— Как ты остановил меня, когда я нацелился тебе в грудь поленом? Твой меч был далеко, а я действовал быстро.
— Подержи-ка. — Мертворожденный с ухмылкой сунул кусок мяса в правую руку Райфа и с молниеносной быстротой выхватил у себя из-за пояса круглый молоток. — Вот он, мой красавец. Я его достаю быстрее, чем сулл свой меч, да притом еще левой рукой. Как только ты схватил то полено, я понял, что дело неладно. В глазах у тебя прямо-таки написано было: ну все, мол, ублюдок, ты мой. Вот я и кликнул своего дружка на подмогу в тот самый миг, как ты на меня кинулся. Ты оплошал потому, что смотрел только на меч. Следовало ожидать — у кланников в голове не укладывается, что человек способен драться двумя руками. Суллы другое дело: у них меч и длинный нож работают заодно. Залюбуешься. Вся хитрость в том, какое оружие играет роль клинка, а какое щита. А когда тебе кажется, что ты это разгадал, они меняют порядок прямо в разгаре боя. Подло, конечно, да что поделаешь.
Райф смотрел на молоток. Таким Длинноголовый у них в клане забивал гвозди.
— Ну да, это тебе не какой-нибудь нарядный кинжал, но башку проламывает как нельзя лучше. — Мертворожденный, глядя на молоток почти любовно, снова заткнул его за пояс. — Я, пожалуй, переименую его в твою честь. Назову его Череп.
Райфу это не показалось такой уж большой честью, и боль в руке, впервые после начала спуска в ущелье, стала почти невыносимой. Не смотри, приказал себе Райф, втянув воздух сквозь стиснутые зубы. Ничего там, кроме повязки, нет. Но он все-таки не удержался и взглянул на левую руку с мизинцем, от которого рыцарский меч оставил только половину. Кровь перестала идти где-то на вторую ночь, но сукровица еще сочилась из швов и пропитывала повязку. Кожу Мертворожденный предусмотрительно надрезал пониже ногтя и спустил до среднего сустава, чтобы прикрыть обрубок. Когда он зашивал рану, Райф от боли лишился сознания и пришел в себя только ночью. Ему приснилось, будто его руку гложет чудовище, которого Слышащий показал ему подо льдом.
Наяву все оказалось
— Так надо было, Райф, — сказал Мертворожденный, заметив, как он побелел. — Иначе бы тебе оттяпали руку.
Райф усилием воли поборол боль.
— У тебя-то самого все на месте.
— У меня? Так я ж урод, а это все равно что одноногий.
На это Райфу нечего было сказать. Он отдал мясо Мертворожденному и напился из меха с водой. Воды они набрали у маленького, впадавшего в ущелье ручья. Солоноватая, она плохо утоляла жажду.
— Когда мы дойдем до Рва?
— Это он и есть, Ров. Начало его, во всяком разе. Эта канава на дне делается все глубже, и конца ей не видать. Земля раскалывается надвое. Говорят, что Ров ведет прямиком в адову бездну.
Райф поглядел на дно ущелья, усеянное громадными валунами, древесными стволами, лосиными рогами, костями и щебнем.
— Не лучше ли нам тогда подняться наверх?
— Нет. Мы идем правильно. Будем на месте еще дотемна. — Мертворожденный хлопнул пони по крупу. — Давай, девочка. Отсюда дорогу ты знаешь.
Лошадка затрусила вперед, и Райф убедился, что они движутся по своего рода тропе. Сначала он принимал ее природные выбоины на камне, но, обогнув выступ, увидел, что она вьется по утесам на многие лиги и уходит на восток, сохраняя тот же уровень над углубляющимся ущельем. Неужели она проложена человеком? Райфу вспомнились Древние, о которых говорил Слышащий.
Тропа была узкая, но это стало заметно, лишь когда пропасть углубилась настолько, что падение в нее грозило смертью. Поднимающиеся оттуда потоки воздуха сушили Райфу лицо и обжигали поврежденную руку. Идя позади Мертворожденного, он начал придерживаться за скалу. Час спустя обрыв стал таким глубоким и отвесным, что Райф больше не видел его дна. Теперь внизу не было ничего, кроме мрака. Человек не просто убьется, упав туда, думал Райф, — он пропадет навеки.
Мертворожденного с лошадкой это, похоже, ничуть не волновало. Увечный снял свои разномастные доспехи и шагал налегке, в одном войлочном кафтане. Рыцарский меч висел у него на поясе, и кристалл в эфесе тускло мерцал среди теней ущелья. Он снова жевал — на этот раз шкварки, которые поджарил прошлой ночью на сильном огне. Оставшимся салом он натер бычьи рога у себя на предплечьях, и они блестели, как новенькие. Райф знал теперь, что этот Увечный силен и проворен, но так и не понял, как тот умудрился его победить. До сих пор Райф все свои удары в сердце наносил беспрепятственно. Он полагал, что если уж держит чье-то сердце на прицеле, то дело, считай, сделано, — и вышел дураком. Теперь он убедился в обратном. Не так он, получается, непобедим, как ему мерещилось.
Сам не зная, что должен чувствовать по этому поводу, Райф следующие пару часов шел молча, опустив голову, и думал о прошлом.
День перешел в сумерки, и та скудная влага, что висела в воздухе, стала оседать на одиноких, растущих в трещинах камня травинках. Запахи усилились, и Райф стал чуять руды разных металлов, а переменившийся ветер дохнул на него смолистым дымом. Этот запах все время крепчал, тропа же пошла в гору, огибая выпуклость в скальной стене. В темноте Райф чувствовал себя неуверенно — уж слишком открыт он был Божьему Оку здесь, на краю трещины, расколовшей землю надвое. Даже Мертворожденный, и тот шагал теперь не столь дерзко и временами держался за пони.