Крепость Серого Льда
Шрифт:
Кожаные ремни, перекрещиваясь на его лбу и щеках, удерживали на месте деревянный нос. Его нож тихо, как дыхание, уперся Мертворожденному в кадык. Когда-то атаман был красивым мужчиной, если судить по лепке его лба, высоким скулам и угольно-черным глазам. Маленький рост и сухощавость позволяли причислить его к породе горцев-овчаров, всю жизнь лазающих по скалам. На Райфа он метнул один-единственный взгляд и тут же снова обратился к Мертворожденному:
— Ты согласен отдать свое мясо мне?
Рука Мертворожденного лежала на рукояти заткнутого за пояс молотка, и выше бычьих рогов бугром
Траггис Крот слегка надавил ножом на горло Мертворожденного, и тот сказал:
— Забирай.
Траггис осклабился, и Райф подумал, что сейчас он заставит Мертворожденного повторить это еще раз, погромче, чтобы все слышали. Но тот взял свое по-другому, ловко надрезав кожу на горле. Кровь обагрила длинный охотничий нож, и атаман вытер его о плечо Мертворожденного.
— Братья Рва! — крикнул он остальным. — Я принес вам мясо. Пусть женщины возьмут его и приготовят.
Увечные вскричали «ура».
— Крот! Крот! — затянул толстяк, и другие подхватили его припев. Кто-то вышиб затычку из бочонка с пивом, женщины кромсали мясо ножами, вновь прибывшие зажигали факелы от костра, колченогий ребятенок бренчал что-то на дощечке со струнами.
Мертворожденный не двигался с места. Кровь у него на горле уже подсыхала. Его обезображенное лицо подергивалось, показывая, чего ему стоит овладеть собой, и торчащий из шеи зуб ходил вверх и вниз, точно кусая кого-то. Заметив, что за ним наблюдают, Мертворожденный мотнул головой, давая Райфу знак держаться позади и не высовываться.
Но Траггис уже повел своим деревянным носом, словно учуял что-то, и остановил черный взгляд на Райфе.
— Мы с ним охотились вместе, — небрежно бросил Мертворожденный. — Он орлиец. Я его встретил на Травяном Взгорье, он шел сюда. Хороший охотник, не дармоед какой-нибудь.
— Да ну? — Атаман смерил Райфа взглядом. — Я вижу, ты отрезал ему полпальца. Хотел лишить меня удовольствия отчекрыжить всю руку, да?
— Просто оставил то, что необходимо ему для охоты. — Голос Мертворожденного перестал притворяться беззаботным и сделался грозный. — Или ты так боишься всех, у кого обе руки на месте, что готов сделать человека ни на что не годным, лишь бы соперника обезвредить?
Траггис Крот издал короткий, резкий смешок, не имеющий с весельем ничего общего.
— Соперника? В этом гадючьем гнезде на краю света? Если кто-то здесь так захочет стать атаманом, что решится вышибить мне мозги, я противиться не стану, уверяю тебя. Мы тут все прокляты. Морозы жрут нас заживо, и тени поднимаются из глубин. Покажи мне человека, у которого кишка не тонка меня одолеть, и я охотно отправлюсь в Ров.
Пока он говорил, окрепший ветер захлопал плащами, и от костра повеяло жаром. За краем обрыва стеной стоял мрак. Земля там уходила в никуда, и промежуток между северной и южной стенами Рва казался пустым
— Я знаю, ты ненавидишь меня, Мертворожденный, — перекрывая ветер, сказал атаман, — но ненависть твоя недостаточно сильна. Сколько ты уже здесь, пятнадцать лет? И до сих пор не научился всаживать нож в спину. Погляди хоть на Юстафу. Называет меня своим господином и готов кровь пролить за меня, но близко к себе я его не подпускаю. Каждый из этих вот калек только и мечтает перерезать мне глотку, покуда я лежу со своей бабой. Их только страх и удерживает... но тебя ведь удерживает не это, верно? — Атаман смотрел на Мертворожденного пытливо, и тень от деревянного носа чернела у него на щеке. — От этой последней крупицы клановой чести избавиться труднее всего.
Мертворожденный медленно и тяжело покачал головой, но отрицать ничего не стал. Люди у костра уже расхватывали куски полусырого мяса и жадно вгрызались в них.
— Братья голодны, Траггис. Я бы на твоем месте призадумался и посылал людей охотиться, а не грабить. Голодному сундук с золотом ни к чему. В трех днях к западу отсюда кочуют лоси. Будь ты настоящим вождем, ты снарядил бы охоту и постарался добыть побольше еды. А если б ты сколько-нибудь разбирался в людях, то взял бы с собой этого парня, положившись на мое слово.
Некоторые из Увечных, услышав, о чем идет речь, стали подходить к ним. Человек с обмороженным лицом усердно закивал, когда Мертворожденный упомянул про лосей. Черные глаза Траггиса замечали все.
— Если б ты сколько-нибудь дорожил своей жизнью, Мертворожденный, то держал бы язык за зубами. У этой ямины распоряжаюсь всем я, а не бычерогий уродец, родившийся мертвым и непонятно зачем оживленный. — Траггис молниеносно защипнул двумя пальцами подбородок Мертворожденного. — И вот еще что, косорылый ты мой. Этому орлийцу придется доказать, что он чего-то стоит. Он пришел сюда без оружия и без ценных вещей. Стало быть, он будет красть у братьев все, что съест или выпьет. Я сам себе глаза выколю, если ты мне сыщешь тут человека, который обрадуется такому нахлебнику.
Теперь уже все Увечные слушали их. Едоки перемазались мясным соком и жиром, а свет костра превращал их лица в маски. Их враждебность обдавала Райфа, как сухой ветер. Траггис Крот мастерски обратил их голодное недовольство в сторону чужака.
Атаман отпустил Мертворожденного, не переставая, однако, сверлить его взглядом. Только убедившись, что предупреждение дошло до непокорного в полной мере, он перевел взор на Райфа.
— Ну, орлиец, что ты умеешь?
У Райфа достало благоразумия не взглянуть на Мертворожденного, прежде чем ответить.
— Я белозимний охотник и владею как длинным, так и коротким луком. Мне случалось добыть дюжину зверей за одну ночь.
По толпе прошел заинтересованный ропот, но атаман и бровью не повел.
— Молод ты что-то для белозимнего охотника. Я слыхал, что у них на выучку десять лет уходит.
В Райфе под взглядом пронизывающих черных глаз зашевелилось упрямство.
— Значит, тебя ввели в заблуждение.
— Однако лука при тебе нет, — прозорливо заметил Траггис, — и Мертворожденный, насколько я вижу, не отбирал его у тебя.