Крепость

Буххайм Лотар-Гюнтер

Почти четыре полных года! Не очень приятные времена для французов. Мы заставили так себя ненавидеть, как никто другой. Провокации, унижения, оскорбления, придирки…. Каждое письмо перлюстрируется. Наверное, и моя подружка Маргетт состоит на службе в подобном женском подразделении, которое также занимается этими делишками.

По площади De la Concorde тащатся запряженные лошадьми телеги, обгоняемые немногочисленными велотакси.

В круглом бассейне между Jeu de Paume и Оранжереей детишки пускают кораблики, которые можно взять напрокат, как и железные стульчики у старушек, присматривающих за порядком.

Меня

охватывает чувство горечи: картинки жизни видимые мною здесь, никогда уже больше не повторятся для меня. Этот фонтан с тритонами, Игла Клеопатры, колонны Маделины – все стоит, как и прежде и все абсолютно цело – но как долго все это уцелеет? Стоит лишь на миг закрыть глаза, и представить себе, какие еще уголки Парижа я хотел бы вновь увидеть, как ледяная рука необъяснимого страха зарождается в груди и ледяным обручем сжимает сердце и голову.

Дабы не привлекать внимание водителя к моим неустанным побуждениям его отвезти меня то в одно, то в другое место, строго приказываю ему быть также внимательным к поиску магазинов торгующих кинофотоматериалами и магазинов для художников.

Один раз я пришел с роликом пленки, другой – с этюдником, а внутри его тонкая тонированная чертежная бумага.

Наконец едем по Pont Neuf на другой стороне Сены, вниз и вдоль нее. Исподволь хочу сделать крюк и еще раз подняться вверх, к Sacr;-C;ur, а там, если удастся, то и дальше.

Внезапно, словно золотая молния ударила меня справа по глазам. Voil;! Да это же раззолоченный памятник Jeanne d’Arc! Приказываю водителю притормозить, а мысли уносят меня прочь. Что за халтура! И в таком неудачном месте! Симоне этот вид был бы по душе. Может быть, она смотрела на него как раз с этого места, где я стою. А что, если ей при этом пришла в голову мысль взять пример с этой раззолоченной статуи национальной героини, вознесшейся крестьянской девушки «Jeanne la Pucelle» – во славу великой Франции? Симона, Jeanne d’Arc Ла Боле?

Знаю то, что многие парижане одеваются подчеркнуто нарядно в день памяти Орлеанской девы. Это является частью молчаливой демонстрации против нас, оккупантов….

Удобный случай заскочить на Rue Toricelli – в 17-ом округе. Когда-то Симона жила там со своей матерью. Квартира принадлежит ее отцу. Может быть, консьержке известно хоть что-то о Симоне.

Повезло что мой водитель совсем не глупый малый: стоит мне лишь отметить крестиком на плане города нужное место, как, кивнув головой, он направляет машину в необходимом направлении. Спидометр не работает, расход бензина тоже никак не узнать. Но водителю наша поездка, кажется, доставляет удовольствие.

Старая седая мадам Barrault к сожалению давно не получала ни весточки от Симоны или ее родителей. Она, кажется, совсем спятила от радиосообщений о высадке союзников: радостное возбуждение так и рвется из нее: «Que je suis contente! Ma fille va retourner!»

Причитания мадам Barrault пронзают мое сердце.

Я почти забыл о том, что ее дочь находится в Германии в неволе. Ее заключили в тюрьму за утаивание военного имущества и торговли на черном рынке. Основанием для такого сурового наказания послужила судебная формулировка: «Оскорбление германского Вермахта». Теперь же мадам Barrault интересуется у меня каким орденом после освобождения Франции наградят ее дочь, совершенно не заботясь о том, что и у стен есть уши. Едва сдерживаюсь чтобы не прервать

ее речи.

В Отделе читаю новое сообщение Вермахта:

«8 июня 1944 г.

Главное командование Вермахта сообщает:

Противник пытался укрепить в Нормандии имеющиеся места своей дислокации. Новые попытки высадки дополнительных сил не отмечены. Противник сосредоточился восточнее устья Орне на небольшом плацдарме.

Со своего плацдарма между г. Кан и г. Байе противник начал наступление в юго-западном направлении. В то же время началось контрнаступление наших резервов. Ожесточенные бои идут под г. Каном. Бесстрашные германские войска образовали очаги сопротивления врагу на захваченном им плацдарме.

Американские войска, осуществившие высадку с воздуха и моря севернее г. Карантан у подножия полуострова Шербур, несут тяжелые потери. Подошедшими силами Вермахта враг оказался зажат «в мешке».

В бухте Сен-Мартин у северо-западной оконечности полуострова была подавлена огнем береговых батарей попытка высадки десанта.

Береговая батарея ВМС Marcouf с начала вторжения является центром ожесточенной борьбы против вражеского флота десантных кораблей восточной части полуострова Шербур. Несмотря на сильный обстрел с моря и тяжелую бомбежку с воздуха эта батарея уничтожила множество десантных средств и потопила один крейсер противника. После того как батарея была окружена вражескими парашютистами, бойцы батареи сражались с превосходящими силами врага и в результате прорвали кольцо окружения.

«Новые попытки высадки дополнительных сил не отмечены…» – не отмечены попытки! Дураку ясно, что это не боевая сводка, а газетная передовица. А уж «образованные места дислокации» – полная чепуха!

– А где же наши подлодки? – обращается ко мне подошедший в это время Йордан.

– Ждут и чаек попивают, – отвечаю как можно суше. Как бы я хотел оказаться сейчас в Бресте!

Йордан же громко заявляет: «Вчера объявили, что большинство мест дислокаций противника разрушены, а теперь вдруг враг начал новое наступление: наверняка из одного из этих полностью уничтоженных плацдармов!»

Наверное, целый час перевариваю сообщение Вермахта. Не могу понять: и в самом деле, почему нет ни слова о подлодках? Ни сегодня, ни вчера, ни позавчера. А где другие наши боевые корабли? Где, например, прячется соединение командующего силами обороны западного побережья? Может быть, адмирал Руге со своими парнями проспал ночь вторжения? И где наши эсминцы, тральщики, миноносцы, крейсера? О тяжелых крупных соединениях также ничего не слышно.

– Прямо страдания Гекуба! – вполголоса отвечаю Йордану.

– Звучит довольно заумно! – парирует тот, – Особенно, если ударение падает на первый слог имечка!

Эти слова приводят меня в ярость: «Полагаю, что у нас имелось, по крайней мере, достаточное количество боевых кораблей кроме подлодок!»

С ожесточением, которого я никак не ожидал от него, Йордан выпаливает: «Мне кажется, у нас есть и самолеты! И не забудьте о боевых пловцах!»

Не надо больше вступать в перепалку и лучше оставлю свои мысли при себе: получается, что под видом того, чтобы контролировать все западное побережье, все сторожевые корабли, ночь за ночью собирались в одном месте, где и были уничтожены англичанами и в ту же минуту началась высадка десанта противника.… Здесь попахивает предательством.