Крепость
Шрифт:
После речей начался фуршет с шампанским.
– Доволен? – спросил Мальцова сияющий Бортников, чокаясь со своим протеже фужером с неизменным нарзаном.
– Работаем, Степан Анатольевич, – ответил тот бодро. И, как и планировал, тут же пересказал сведения, добытые Димкой: Маничкин серьезно готовится провести планировку в Крепости, спешит застолбить территорию для строительства.
– Твое предложение? – мгновенно среагировал Бортников.
– Надо блокировать его действия и провести летом раскопки. Я давно собирался обследовать участок около Никольской башни, самое
– Во время раскопок, я так понимаю, планировка земли под строительство неуместна?
– У стен большие завалы, я б начинал планировку с них, Маничкин метит в тот же самый угол. Без археологов земляные работы на памятнике невозможны. Нужно подать заявку на открытый лист в институт археологии, у Калюжного пока листа на Крепость нет, я специально всё выяснил, сыграем на опережение: два листа на одну площадь не дают. К июню получим разрешение.
– Сколько это будет стоить?
– Тысяч триста на месяц работ.
– Срочно готовь смету, передай через Николая. Территория Крепости закреплена за школой, ничего у них не выйдет, но ты прав, подстраховаться не мешает, действуй.
В первый же день Димка признался: Нина собирается копать в Крепости на грант министерства культуры, который сейчас выбивает музей. Сначала Мальцов не хотел верить, но Димка поклялся: он не раз слышал, как Калюжный ее уговаривал.
– И уговорил, Иван Сергеевич, Нина свое согласие дала.
– То есть легла под Маничкина?
– Нет, всё подается иначе: проект реставрации требует специалистов. Субподряд не есть кабала, заказ поможет им пережить год, а то и два, и так далее.
– Типа – свобода наша, деньги – чужие.
– И деньги большие – проект долгосрочный, Иван Сергеевич. Пока всё на уровне согласований, но Маничкин, говорят, из Москвы не вылазит.
Сидеть у реки и ждать, пока по ней проплывет труп врага? Подпустить Маничкина к Крепости, сделать из нее туристскую клюкву, а памятник уничтожить? Он вступил в войну, понимая, что объявляет ее еще и Калюжному с Ниной…
Необходимый пакет документов собрали за два дня, Мальцов съездил в Москву, подал заявку и получил документ с датой; в полевом комитете официально подтвердили: ОАО Калюжного заявку на раскопки в Крепости еще не подавало. Шатаясь по коридорам института археологии, он встретил давнего знакомого Валю Нилова. Валя занимался монголами и копал в Поволжье. Мальцов похвастался, что заканчивает книгу. Валя тут же потребовал текст, он знал нужного издателя и пообещал выпустить книгу в следующем году.
– Поспеши, сектор план недобирает. Главное, обсудить текст на редсовете, получить одобрение и включить в план. Такая возможность есть, давай, Иван, я в тебя верю. Поклянись, что не подведешь.
Мальцов молча кивнул и скрепил договор рукопожатием. Вернувшись в Деревск, на следующее же утро разложил записи и продолжил работу.
2
Вообще всё складывалось как-то слишком удачно, в пору было поплевать через левое плечо. Обещания
Нина, конечно, знала, что он вернулся и живет в Крепости, но на открытие школы не пришла, хотя их с Калюжным звали специально, о чем доложил Мальцову Николай. Формально Мальцов еще числился сотрудником ОАО. Он написал заявление об увольнении, приложив записку: просил вернуть ему трудовую книжку, чтобы оформиться на новую работу. На следующий день Димка принес трудовую и последнюю зарплату – пять тысяч рублей.
– Нина сказала что-нибудь?
– Ни слова. Забрала заявление, а перед концом рабочего дня отдала мне книжку.
Мальцов хмыкнул и радостно потер руки: открытый лист обещали выдать в июне, раскопки можно было начинать сразу после летних экзаменов. Он утаил пока эту информацию от Димки, которого рассчитывал переманить к себе: с началом работ Бортников обещал выделить ставку лаборанта. В город не ходил, продукты закупал в лавочке в соседней с Крепостью деревне и лишь два раза добрался на Димкином велосипеде до большого супермаркета на окраине и забил огромный холодильник «Bosch» – щедрый подарок от «Стройтехники», собиравшей холодильники по лицензии.
Однажды за завтраком увидал через окно Любовь Олеговну. Старушка самозабвенно окапывала клумбу, подготавливая землю к посадкам цветов. Он подошел, предложил свою помощь и за час перекопал то, на что у нее ушел бы целый день. Физическая работа взбодрила, после нее и сидячая работа пошла успешнее. На следующий день он опять помогал Любови Олеговне, обрезал ветки на яблонях. С той поры каждое утро час-два работал волонтером, выполняя ее поручения: копал, чистил граблями начинающую пробиваться траву от зимнего мусора, вывозил его на тачке на помойку за крепостную стену.
Крепость была маленькая, продвигаясь от центра к Никольской башне-колокольне, очень скоро они подобрались к церковной ограде. Любовь Олеговна ухаживала и за церковными цветниками. Мальцов оставил ее работать на цветниках, а сам начал сгребать пожухлую траву и старые листья у стен и, пока сгребал кучи, прикидывал, где удобнее заложить раскоп.
В дальних укромных углах всегда традиционно устраиваются помойки; угол стены и основание башни были завалены разным хламом – он вывел кружок на субботник, и ребята быстро расчистили территорию. Каменная кладка была теперь присыпана только большими кучами задернованной земли, когда-то ее специально сгребли к основанию стены, завалив и цоколь фундамента башни. Давно умерший пономарь рассказывал Любови Олеговне, что земляные работы велись здесь вскоре после войны, но помнить, кто и что тут делал, она не могла: в то время еще и в школу не ходила. В деревенский дом к деду с бабкой семья перебралась в сорок втором, да так в нем и осталась, их городской домик на улице Кирова сгорел от попадания фугасной бомбы.